— Если у нас появится такая возможность?

— В таком случае я бы рекомендовал единомоментно исправить физическое состояние мозга и ментальное тело. Тогда крайне высоки шансы на то, что получится вернуть душевное состояние господина Старцева к тому, что он считает нормой. Но как же мы сумеем, господин Соровский, воздействовать на мозг?

— А для этого, — хитро улыбнулся я, — нам и дана магия мельчайших частиц. Врать не стану, предприятие — чистейшей воды авантюра, риск огромный, гарантий никаких. Но в случае победы мы с вами не только станем героями, поправшими саму судьбу, но и спасём человека.

Леонид хмыкнул и почесал голову. Но для Серебрякова, похоже, всё решило слово «авантюра». Он расправил плечи, стряхнул крошки печенья с усов и спросил:

— Так чего же мы ждём?

— Ну что, все готовы? Господин Старцев?

После долгой паузы, в течение которой все неоднократно подумали, что Семён Дмитриевич попросту уснул, послышалось:

— Вразумительно.

Посчитав, что это скорее «да», чем «нет», я кивнул.

— Леонид?

— Весь внимание.

— Господин Серебряков?

— От меня пока практически ничего не требуется, насколько я могу понять. Вполне готов.

— Я тоже всегда готов ничего не делать. Анна Савельевна?

Мы все присутствовали в палате господина Старцева. Пока планировали не операцию, а пристрелочную вылазку. Разведку без боя. Отработать кое-какие техники и вообще посмотреть, как это всё будет выглядеть.

Анна Савельевна Кунгурцева присоединилась к нашей команде мечты в последнюю очередь, когда мы, исчеркав прорву бумаги схемами и планами, пришли к выводу, что нам не обойтись без визуализации.

«Возлюбленная моя Анна Савельевна, — тем же вечером произнёс я, — не смутит ли вас некая весьма откровенная и неожиданная просьба?»

«Даже не знаю, Александр Николаевич, — задумалась Кунгурцева и, встав, накинула халат на голое тело. — Я от природы обладаю весьма скромным нравом, и если вы вдруг попросите чего-то такого, что потребует от меня выхода за рамки понимаемого мною как приличного и допустимого… Впрочем, я готова понять, вы ещё очень молоды и, должно быть, открыты к экспериментам…»

«Ну что вы, Анна Савельевна! В этом плане я — совершеннейший традиционалист. Поистине, тот, кто ищет разнообразия в физических ощущениях, достоин сочувствия, как человек, бедный духом. Когда мы вместе, наши души сливаются воедино, а наши тела следуют движениям душ. Можно ли думать о том, чтобы столь полноценный и глубоко удовлетворительный акт любви променять на грубое самоудовлетворение с использованием тел друг друга?»

«Вы это прекрасно сказали, Александр Николаевич. Ваша откровенность столь ошеломительна и так сильно располагает к себе… Но что же вы хотели у меня попросить?»

«Видите ли, мы с двумя моими друзьями очень бы хотели склонить вас к участию в одном, скажем так, мероприятии. Существует ещё четвёртый, но он будет просто лежать безучастно, в то время как все остальные — включая вас — активно взаимодействовать с его бренным телом».

«Не знаю, что и сказать вам, предложение и вправду неожиданное. Я полагаю, речь идёт о господине Старцеве?»

«Помилосердствуйте, Анна Савельевна! Каким таким невероятным образом вы сумели догадаться?»

«Леонид — слабое звено в вашей команде, он чрезвычайно болтлив, и слухи уже поползли по академии».

«Так вы согласны помочь коллеге?»

«Вам я готова помочь всегда. Можете на меня рассчитывать».

И вот, мы здесь. Вадим Игоревич выбил у своих разрешение использовать магию в пределах означенной палаты. Поэтому со мной незримо присутствовала Диль, страхуя голову. Несмотря на то, что мы с Серебряковым, насколько я могу судить, находились в куда более доверительных отношениях, чем Серебряков с Танькой, расслабляться я не считал нужным. Чем меньше обо мне знает мой новый друг, тем лучше для нашей дружбы.

— Ну что ж, приступаем!

Я встал в изголовье койки и положил руки на виски Старцева. Тот закрыл глаза. Мгновение спустя опустил веки и я. Сосредоточился.

Целую неделю я потратил на то, чтобы натренировать в себе базовые навыки работы с мельчайшими частицами. Стихийные упражнения временно отодвинул на второй план, по магии Ананке Диль пока обновлений не принесла. Вот я и перераспределил приоритеты. Дело было не только в Старцеве. Я, в конце-то концов, преподаватель магии мельчайших частиц, а сам только в теории разбираюсь. Нехорошо-с.

Базовый навык — ощущать мельчайшие частицы. Подозреваю, что своим ходом я к этому шёл бы не один год. Но у меня таки была Диль. Которая не только помогала и направляла, но и самим фактом своего существования усиливала мои природные таланты в несколько раз. Коль скоро танькин фамильяр первого ранга успешно превратил её в академического читера, Диль, четвёртого ранга, сделала для меня ещё больше.

Итак, я сосредоточился на мозге Семёна Дмитриевича. Это далось мне на удивление легко. Через стену сарая почувствовать молекулы лежащих внутри дров было гораздо труднее.

Ощущение, надо сказать, невероятное. Включается нечто вроде шестого чувства. Это не зрение, не тактильные ощущения — что-то иное. В голове у меня складывался образ головного мозга Семёна Дмитриевича. Сложнейший орган, не до конца изученный даже в моём родном мире, где исследованиями занимаются серьёзные учёные с серьёзным оборудованием. Оторопь берёт… Но, как говорится, шестое чувство боится — руки делают.

— Готов, — доложил я, когда объёмная не-картинка в воображении сложилась полностью.

— Приступаю, — сказал Вадим Игоревич.

Началась самая рискованная часть работы. Для меня рискованная, естественно.

Диль «приоткрыла ментальную форточку», позволив Серебрякову взять у меня из головы строго то, что я готов был ему отдать. А именно — закодированный в непонятный формат образ мозга Семёна Дмитриевича.

Пакетная передача данных прошла без сучка без задоринки, и Диль быстро захлопнула форточку. Удивительные ощущения.

Я открыл глаза, отошёл от Старцева. Серебряков повернулся к Кунгурцевой.

— Прошу вас, Анна Савельевна.

Обработав и распаковав мысленный архив, Серебряков передал его моей возлюбленной. Та немного покачнулась от неожиданных ощущений — нечасто в голову ей проникали ментальные маги — но быстро взяла себя в руки.

— Что ж, господа, вот, извольте.

Над койкой появилось объёмное изображение мозга в натуральную величину. Все одновременно выдохнули, имея в виду восхищение, удовлетворение от показавшего первые результаты трудного проекта и простое человеческое «ого-го!»

— Это у меня в голове? — слабым голосом спросил Старцев.

— Именно, Семён Дмитриевич, именно. Анна Савельевна, не могли бы вы увеличить сию проекцию?

— С лёгкостью.

Мозг вырос. Он сделался размером с самого Старцева, сохранив пропорции, при этом совершенно не потерял в чёткости.

— Леонид? — посмотрел я на лаборанта.

Тот ошарашенно тряхнул головой. Гигантский мозг шокировал его почему-то сильнее всех, но оторопь уже миновала.

— Эм… Итак, да. Хм… Да, пожалуй, — сказал он и двинулся было вокруг койки.

— Не утруждайтесь! — остановила его Кунгурцева взмахом руки. Скажите, когда остановиться.

Мозг медленно начал вращаться вокруг своей оси по часовой стрелке. Леонид внимательно изучал его взглядом. Я тоже. И Диль, поглотившая все учебники по нейрохирургии, незримо составляла нам компанию.

— Ну… — Леонид откашлялся. — Я не вижу здесь сколько-нибудь заметных повреждений.

Повреждений и я не видел. Анна Савельевна «пощёлкала» различные варианты. Показала нам мозг в продольном и поперечном разрезах. Леонид беспомощно пожал плечами. Я подумал, что, как ни странно, именно целитель может оказаться совершенно лишним звеном в команде, но пока воздержался от высказываний и действий.

— Ну что ж, — сказал Серебряков, видимо, почувствовав всеобщую опустошённость, — мы несколько продвинулись. По крайней мере, увидели фронт работ. Предлагаю на сегодня завершить это дело и ещё подумать.