Фома смотрел на рисунок, шевеля губами. Купеческая хватка его работала быстро:

— И что, правда не протухнет?

— Если всё сделать чисто и герметично — будет стоять год, — уверенно сказал я. — Открыл банку — а там тушёнка, как будто вчера приготовили. Разогрел в котелке — и сытный обед готов.

Глаза Фомы начали разгораться тем самым хищным блеском, который я так ценил:

— Это ж… Это ж для армии… — зашептал он. — Егор Андреевич, если мы такое интендантам покажем… Они ж нас золотом засыплют! Сейчас они гнилую солонину покупают втридорога, а тут — чистое мясо! И не только мясо — овощи, супы!

— Именно, — кивнул я. — Но сначала нужно отработать технологию. Ты возвращаешься в Уваровку. Передай Степану — пусть делает отдельное помещение или даже ангар. Чистый, как операционная у Ричарда. Печи, большие котлы для варки банок. Вода должна быть чистейшая.

Я подвинул к нему рисунок:

— Митяю — особый заказ. Пусть бросает свои вазочки и графинчики. Мне, помимо ампул, дистилляторов — нужны сотни, тысячи таких банок. Стандартных, одного размера, с широким горлом. Пусть сделает форму и отливает их, а не дует каждую отдельно. Как Семён делает бутылки. Стекло должно быть толстым, прочным, чтобы не лопалось от кипятка. И тёмным лучше, зелёным или коричневым — свет тоже портит еду.

— Понял, — Фома аккуратно свернул рисунок, пряча его в карман. — А крышки?

— Крышки металлические, — ответил я. — Петька с Ильёй сделают. С кожаной прокладкой для герметичности. И зажимы нужны — стальные скобы, чтобы прижимать крышку к банке во время варки, пока внутри давление скачет.

Я сел напротив, глядя Фоме в глаза:

— А теперь слушай внимательно технологию. Запиши, это важно.

Фома достал из кармана небольшую записную книжку и карандаш. Я начал подробно объяснять:

— Первое — подготовка продуктов. Мясо нужно хорошо проварить, овощи тоже. Не сырыми закладывать, а уже готовыми или полуготовыми. Второе — стерилизация банок. Перед тем как закладывать продукты, банки нужно прокипятить в воде, убить все, что на стенках может быть. Третье — закладка. Наполняешь банку горячей едой, но не до самого верха — оставляешь немного места. Четвертое — закрытие. Закрываешь крышкой плотно, герметично. Пятое — стерилизация наполненных банок. Ставишь их в большой котел с водой…

Я остановился, дожидаясь, пока Фома все запишет:

— Теперь самое важное. Банки нужно класть в холодную воду, потом медленно нагревать до кипения. Если температуру слишком быстро поднимать — стекло не успевает прогреться равномерно, от напряжения трескается. Понял?

— Понял, — кивнул Фома, дописывая. — Медленно греть.

— Затем кипятишь долго — час, может быть, больше. Зависит от размера банки и содержимого. Жар проникает через стекло, убивает все внутри, что может вызвать порчу. Шестое — охлаждение. Вынимаешь банки из кипятка, даешь остыть. Если крышка держится плотно, не пропускает воздух — значит, все сделано правильно.

— А откуда знать, что крышка держится плотно? — спросил Фома, не отрываясь от записей.

— После охлаждения крышка должна чуть втянуться внутрь, — объяснил я. — Это значит, что внутри образовался вакуум — воздух при нагреве расширился, частично вышел, а при охлаждении давление упало. Если крышка втянута и не двигается при нажатии — герметичность есть. Если выпуклая или легко прогибается — значит, воздух проникает, консерва испортится.

Фома дописал последнюю строчку, закрыл книжку:

— Попробуем, Егор Андреевич. Митяй банки сделает, Петька крышки. Степан с бабами будет экспериментировать — они в готовке разбираются лучше нас, мужиков.

— Правильно, — согласился я. — Но предупреди их — первые попытки могут не получиться. Банки могут лопнуть при кипячении, крышки — не герметично закрыться, содержимое — испортиться. Это нормально. Методом проб найдете правильный подход. Главное — не отчаиваться и тщательно записывать каждый опыт: что сделали, как, какой результат получился.

Я посмотрел на Фому серьёзно:

— Это стратегическая задача, Фома. Не просто торговля. Если война начнётся — Уваровка станет началом для обеспечения полков. Мы не просто заработаем, мы спасём тысячи солдат от голода и болезней. Ты понимаешь? Дальше уже передадим технологию государству. Но, на начальном этапе — это нужно сделать нам.

— Понимаю, Егор Андреевич, — он встал, оправил кафтан. Вид у него был решительный. — Сделаем. Дело государственной важности. Митяя я за жабры возьму, он у меня стекло грызть будет, но банки сделает. Степан тоже не подведёт.

— И ещё, — добавил я вдогонку. — Пусть Степан продумает логистику. Банки — вещь хрупкая. Нужны ящики с ячейками, с соломой или опилками. Чтобы на любой телеге по любым ухабам довезти можно было, не перебив половину. Лучше использовать те телеги, что стекло возим.

— Амортизированные телеги у нас уже есть, да — усмехнулся Фома. — Ваша наука и тут пригодилась. Довезём. Вот, кстати, — он указал на деревянные ящики, которые слуги внесли вместе с коробами. — Стекло и керамику везли — ни одна не разбилась! Раньше из десяти бутылей три-четыре обязательно вдребезги разлетались по дороге, а теперь все целехонькие!

Он шагнул к двери, но остановился:

— А огурчик-то доешьте, Егор Андреевич. Свой, уваровский. Слаще мёда.

Когда дверь за ним закрылась, я снова взял со стола огурец. Он и правда был хорош. Но в моих мыслях уже выстраивались ряды зелёных стеклянных банок с этикетками «Тушёнка Уваровская».

Я подошёл к окну. Внизу, во дворе, студенты тянули новую линию проводов для телеграфа. Жизнь кипела. Война — это кровь и грязь. Но война — это ещё и логистика. И если я не могу остановить войну, я могу сделать так, чтобы русские солдаты были сыты, здоровы и вооружены лучшим оружием.

Следующие недели я периодически думал о проекте консервирования, но основное внимание было занято другими делами — телеграфом, производством оружия, академией. Фома уехал обратно в Уваровку, увозя с собой помимо провизии и материалов, мои подробные инструкции и чертежи для Митяя и Петьки.

Письма из Уваровки приходили теперь регулярно, раз в неделю. Фома и Степан докладывали о прогрессе. Первые партии консервов делали с ошибками — банки лопались при стерилизации, крышки не держали вакуум, содержимое могло испортиться, но его сразу открывали и употребляли в еду. При чем, писали, что было очень вкусно! Но с каждой неделей результаты улучшались.

«Егор Андреевич, — писал Степан в одном из писем, — поняли, в чем была проблема. Банки лопались, потому что температуру слишком быстро поднимали. Стекло не успевало прогреться равномерно и трескалось. Банки погружаем в холодную воду, потом медленно нагреваем до кипения — как вы и советовали. Почти не лопается. Еще поняли, что крышки нужно прижимать плотно, но не пережимать. Если пережать — кожа сминается, и потом получается не плотно. Если недожать — то же самое. Нашли золотую середину, теперь крышки держат хорошо.»

Другое письмо: «Пробовали разные продукты. Мясо говяжье получается отлично, свинина — тоже. Курица разваривается сильно, но вкус хороший. Овощи — капуста, морковь, горох — всё хорошо готовится. Щи получаются вкусные, как свежие. Борщ пока не очень — свекла цвет теряет при долгой варке. Думаем, как исправить.»

Еще одно: «Обучили уже десять человек — семь баб и три мужика. Они теперь самостоятельно делают консервы, качество хорошее. Поставили дело на поток — каждый день по три десятка банок делаем. Митяй не успевает банки отливать. Половину на склад откладываем для проверки долговечности, половину на продажу отправляем. Купцы в Туле охотно берут, говорят, народ диковинкой интересуется.»

Я читал эти письма с удовлетворением. Дело шло.

Прошло около месяца, когда однажды утром Захар доложил, что из Уваровки прибыл гонец с посылкой для меня.

Я спустился во двор. Молодой парень, один из новых жителей деревни, держал в руках деревянный ящик.

— От Фомы Степановича, барин, — сказал он, протягивая ящик. — Велел передать лично в руки и сказать, что это уже готовые образцы.