С генералом столь высокого ранга и должности мне раньше общаться не приходилось, и поневоле появилась небольшая дрожь в коленках. Всё-таки генерал-лейтенант, командующий группой войск, а я всего лишь лейтенант. Но где наша не пропадала, и я бодро поприветствовал командующего.

— Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант! — старые «дореволюционные» армейские приветствия, обращения и ответы ещё только возвращаются в повседневность Красной Армии после отмены после революции, но Косякин на моё ещё не привычное приветствие отреагировал совершенно невозмутимо, хотя со мной поздоровался на гражданский лад.

— Здравствуйте, Георгий Васильевич, — он внимательно посмотрел на меня. — Проходите, садитесь.

Когда я расположился за длинным столом, покрытым картами, генерал без всяких политесов прямо спросил:

— Слушаю вас, какую помощь хотите попросить у меня? И давайте по имени-отчеству, думаю, вы не по военным делам пришли.

— Я, Виктор Васильевич, хочу попросить у вас помощи в немного необычной сфере, — начал я, стараясь говорить чётко и по существу. — Мы организовали на «Красном Октябре» ремонтный участок. Там уже сейчас идёт разборка разбитой немецкой техники. Потом из того, что ещё можно использовать, планируем собирать различные машины и механизмы на базе шасси немецких танков, в частности. Я полагаю, что у нас появится какое-то количество тракторов. И у нас возникла идея взять шефство над каким-нибудь количеством…

Генерал жестом руки остановил поток моего сознания и тут же сказал, явно опережая мою мысль:

— Вы хотите успеть что-то сделать ещё в этом году. И хотите попросить нас помочь. Провести срочно разминирование какого-то количества гектаров и потом силами наших инженерных частей вспахать эту землю, а дальше вы уже будете своими силами. Я вас правильно понял?

— Абсолютно, Виктор Васильевич, — я был поражён его быстротой мышления.

— Хорошо, идея отличная, — Косякин одобрительно кивнул. — Чтобы она сработала, давайте поступим так. Я сам обращусь к товарищу Чуянову и предложу нашу помощь. Так будет правильнее и эффективнее. Устраивает такой вариант?

— Товарищ генерал-лейтенант! — наша договорённость обращаться по имени-отчеству сразу же вылетела из головы от благодарности.

Генерал добродушно рассмеялся и продолжил:

— Мне доложили про ваши находки на заводской территории. Думаю, боеспособность нашей армии не пострадает, если эта техника после восстановления останется у вас. Она всё равно думаю для использования в войсках не годится, а вы можете дать ей вторую жизнь.

— Спасибо, товарищ генерал!

— А сейчас, Георгий Васильевич, извините, времени у меня мало, — Косякин поднялся из-за стола. — Со дня на день наши части пойдут на фронт, очень много работы, подготовка идёт полным ходом.

Генерал на прощание протянул мне руку, а когда я был уже в дверях кабинета, неожиданно спросил:

— Лейтенант, а сердце не ёкнуло, когда к нам приехал?

— Ёкнуло не то слово, готово из груди было выскочить, — честно признался я.

— Ты всё равно в строю, и твой новый фронт один из важнейших, — серьёзно сказал генерал. — Желаю тебе успехов. И обращайся всегда, когда считаешь, что Красная Армия тебе поможет.

Из генеральского кабинета я вышел с таким довольным видом, что его адъютант очень странно посмотрел на меня. Наверное, подумал, что меня похвалили или наградили.

Весь оставшийся день я промотался по Сталинграду, решая множество организационных вопросов. Наметил фронт работ для четвёртого строительного участка. Им будет знаменитый дом Павлова, где уже какие-то энтузиасты что-то начали делать самостоятельно. Проинспектировал работы по оборудованию палаточного лагеря для прибывающих рабочих, и наконец-то побывал на знаменитых сталинградских СталГРЭС и судоверфи.

СталГРЭС уже работает, хотя и не на полную мощность, но через два-три месяца все электрические проблемы Сталинграда будут решены. На ней, как и на судоверфь, сейчас занимаются только восстановлением промышленных мощностей и до восстановления какого-либо жилья руки не доходят. У них своя задача, и они её решают.

Но судоверфь обещала нам возродить повреждённые портовые башенные краны, которые как воздух будут нужны при монтаже панельных домов. Без них тяжёлые панели на высоту не поднять. Повреждённые и рухнувшие в Волгу сложнейшие механизмы уже почти полностью подняты из воды, и работа по их возрождению идёт полным ходом. Судоремонтники взялись за дело серьёзно.

Мне не удалось поговорить с директорами станции и судоверфи, оба были заняты на производственных совещаниях где-то за пределами, но парторги были на месте, и мы с ними обсудили все наши животрепещущие вопросы. О том, что трест сейчас в первую очередь займётся восстановлением Кировского района, они уже знают и очень этим довольны, так как восстановление района автоматически решает все кадровые проблемы, стоящие перед ними. Рабочим будет где жить, а значит, можно набирать людей и увеличивать производство.

Около шести часов я приехал в здание треста. На происходящее в нём и вокруг приятно было смотреть. Официальный рабочий день кончился, но реальный продолжается. Большинство «белых воротничков», которые сейчас далеко не белые от пыли и грязи, вышли из кабинетов и работают на благоустройстве территории и наведении порядка в самом здании. Энтузиазм чувствуется во всём.

В Сталинграде сейчас много делается для озеленения города. Этим занимается специально созданная контора при городском исполкоме. В нашем Кировском районе эта проблема, конечно, не стоит так остро, как в других, где все деревья и кусты уничтожены в ходе боёв, но тоже много деревьев пострадало во время обстрелов и бомбёжек. Требуется и замена погибших, и посадка новых.

Главный озеленитель треста Зоя Николаевна. Она руководит разбивкой клумб и высадкой цветов, каких-то кустов и деревьев. Работает с увлечением, как будто всю жизнь этим занималась. Озеленители сегодня привезли саженцы липы и кипарисы, но обещают и другие деревья. Говорят, что возможно будут даже яблони и груши, чтобы не только красота была, но и польза.

Беляев и Анна Николаевна трудятся вместе со всеми, не считая зазорным взяться за кисти и лопаты. Увидев меня, Беляев отдал кому-то кисточку, которой орудовал, белил свежепосаженные деревья, и подошёл ко мне, вытирая руки о спеуиальной тряпкой торчашей из кармана.

— Сердце радуется, Георгий Васильевич! — сказал он с воодушевлением. — Даже не верится, что ещё недавно здесь в любую минуту мог разорваться снаряд или какая-нибудь бомба упасть.

Я молча кивнул. Беляев был прав. Кировский район возвращается к мирной жизни семимильными шагами. Следы обстрелов и бомбёжек исчезают на глазах, людей становится всё больше, появляется какая-то жизнь.

— Кошелёв обещал сегодня первые восстановленные машины пригнать, — сказал я, показывая рукой в сторону нашей базы. — Там как дела обстоят?

— Хорошо обстоят, — радостно и с воодушевлением ответил Беляев. — Территорию почти расчистили, мусор вывезли. Завтра разметим всё и начнём оборудовать: где гаражи будут, где склады, где мастерские должны быть. Всё по плану.

В это время из здания треста вышла молоденькая девица. Она появилась сегодня утром, и я не успел с ней даже познакомиться. Знал только, что её зовут Тосей и она помощница обеих сестёр, и только что приехала из эвакуации.

— Георгий Васильевич! — окликнула она меня. — Товарищ Чуянов звонил. Вам надо срочно ехать в обком. Сказал, что дело важное, не терпит отлагательства.

Перед тем как направиться в кабинет Чуянова, я решил зайти к Виктору Семеновичу, будучи уверенным, что он разъяснит мне причину срочного вызова. Увидев меня, товарищ второй секретарь расплылся в улыбке, и по его довольному выражению лица стало понятно, что произошло нечто важное наверное хорошее.

— Ты, наверное, сумасшедшие идеи по всем ночам придумываешь, — начал он, качая головой с явным одобрением. — Я у Алексея Семёновича в кабинете был, когда генерал Косякин звонил. Как тебе такое в голову пришло?