— Василий Сергеевич, я не думаю, что за неминуемый срыв сроков возрождения города будет такой спрос, — попытался я возразить. — В конце концов, в Москве, думаю, есть понимание реального положения у нас.

— Да дело даже не в персональном спросе, — махнул рукой Шачин. — Я привык всегда выполнять поставленные передо мною задачи. А здесь я не вижу возможностей её выполнить, и из-за одной причины. Просто у станков нет рабочих.

— А если бы было жилье, то этой проблемы не было? — спросил я, лихорадочно думая, как мне повернуть разговор в нужное русло.

— Никуда она не денется, даже когда в стране будет избыток жилья, — вздохнул директор. — Но не будет этого проклятого замкнутого круга, как сейчас. Мы не можем решать возникшие производственные проблемы, потому что дефицит кадров. А дефицит кадров потому, что у нас проблемы с жильем. И как этот круг побыстрее разорвать, я не знаю. Я ознакомился с твоими предложениями, которые прислал Павел Петрович, и мне интересно, что ты предлагаешь сделать сейчас, чтобы попытаться быстро изменить ситуацию.

«Вот мы наконец-то и подобрались к интересующему меня вопросу, — подумал я. — И практически без моего участия. Ну что ж, вперед!»

— До окончания войны кадровый дефицит не исчезнет, — начал я, стараясь говорить четко и убедительно. — А, возможно, даже обострится. И надо пытаться проблему решать, исходя из нынешней ситуации. А способ только один. Первое, концентрация имеющихся сил и средств. Второе, правильная расстановка приоритетов в работе. Третье, повышение производительности труда и максимальное использование своих резервов.

— Хорошо, но это всё общие слова, — поморщился Шачин. — Давай конкретно. Что именно ты предлагаешь?

Мы проговорили почти два часа. Разговор шел трудный, с возражениями, с сомнениями. Шачин был человеком дела, и ему нужны были не общие рассуждения, а конкретные предложения с расчетами. В приемной дважды приносили чай, крепкий, горячий, и с сахаром.

И, наконец, мы пришли к определенным решениям. Василий Сергеевич согласился поддержать меня с идеей максимального сосредоточения абсолютно всех вопросов восстановления жилого фонда Сталинграда в руках городского строительного треста.

Сегодня же будет создан строительный участок номер два. И уже завтра одна из бригад треста начнет в нем свою работу. Завод передаст тресту около сотни рабочих-строителей, которые сейчас заняты на восстановлении заводских рабочих поселков. Работы сегодня ведутся в Верхнем поселке, который меньше разрушен, поэтому его мы будем восстанавливать в первую очередь. Завод командирует некоторых сотрудников ОКСа и строительного цеха в распоряжение горстройтреста, пока у нас не будут заполнены соответствующие вакансии.

Шачин обещал поддержать меня с просьбой о перестройке работы лагерей спецконтингента. Я планировал в ближайшее время, когда появятся первые обнадеживающие результаты нашей работы, обратиться с предложением о сокращении сроков их проверок и направлении ста процентов проверенных в народное хозяйство. И, конечно, усиление стимулов хорошо и качественно работать.

Мы договорились по возможности на «Баррикады» направлять только людей, имеющих необходимые заводу рабочие специальности, а всех не имеющих нужных профессий, к нам, в трест. Тресту еще не один год придется разбирать развалины и завалы на территории города, и очень многое приходится делать вручную. Так что и не имеющим вообще никакой профессии найдется работа в качестве разнорабочего.

Василий Сергеевич вдруг спросил:

— Скажи откровенно, нам надо будет обращаться с предложением перераспределения выделенных фондов?

Я рассмеялся и отрицательно покачал головой:

— Нет, Василий Сергеевич. На восстановление жилищно-коммунального хозяйства города в тысячу девятьсот сорок третьем году уже выделено почти девяносто миллионов рублей. Я уверен, что при текущем положении дел даже четверть этих средств не будет освоена. А вот с материальными фондами дело другое. Но здесь я бы хотел предложить не перераспределение, а организацию вами подсобных производств, хотя бы временных.

— Что ты имеешь в виду? — удивился Шачин.

— В первую очередь организацию у вас производства строительных материалов: цемента Челиева и кирпича.

— С кирпичом всё понятно, и тут обсуждать нечего, — кивнул директор. — Глины кругом полно. И я сегодня же поручу составить техническое задание, а строительному цеху поставлю задачу в двухнедельный срок наладить производство кирпича. А что за цемент Челиева? Первый раз слышу о таком.

Я достал из планшета несколько листов с инструкцией по производству цемента Челиева. Я составил её по памяти. Инструкцию отпечатали в пяти экземплярах, три экземпляра у меня были с собой, а два тут же вручил Беляеву. Он сразу дал задание приехавшим из Москвы специалистам разобраться в технологии, и они должны за сутки составить технологическую карту производства с тем, чтобы начать его производство везде, где только возможно. А по моему мнению, практически на всех заводах города, где теплится хоть какая-нибудь жизнь, можно организовать его производство. И в итоге по городу мы будем иметь достаточные объемы цемента, которые точно позволят восстанавливать разрушенные здания.

У директора «Баррикад» недаром была репутация грамотного инженера, который умел быстро вникать в любую техническую проблему. И ему хватило каких-то десяти минут, чтобы разобраться в моей инструкции. Чтобы было меньше вопросов, в конце была короткая справка о самом изобретателе и применении его метода при восстановлении Москвы после нашествия Наполеона в тысячу восемьсот двенадцатом году.

— Интересно, никогда не слышал о таком, — пробормотал Шачин, внимательно читая текст. — Ты написал, что специалисты, присланные Весниным, в курсе дела и за сегодня разработают всю техническую документацию?

— А что её разрабатывать-то? — пожал я плечами. — У них есть экземпляр «Наставления», написанного самим Челиевым. Прочитал, изложил современным русским языком, нарисовал понятные картинки, и готово дело.

— Твоя правда, Георгий Васильевич, — согласился директор. — Думаю, для восстановления разрушенных невысоких зданий в два-три этажа годится без вопросов. Ценно, что старую штукатурку и практически строительный мусор можно использовать как сырье. А у нас сколько всего практически в пыль превратилось! И это, если я правильно понял, можно сразу же использовать, без дополнительной обработки?

— Совершенно верно. Главное, правильно обжечь и потом измельчить в порошок.

— С этим давай так поступим, — решительно сказал Шачин. — Я своих инженеров озадачу прямо сейчас, и мы завтра же попробуем сделать первую пробную партию. Как он там, этот Челиев, писал? Обжиг почти сутки, и сорок восемь часов остывание, а потом измельчать, и готово?

— Да, что-то в этом роде. Точные цифры в инструкции есть.

— Через четыре дня приезжай специально этот самый мертель принимать, — Шачин встал из-за стола, протягивая мне руку. — Посмотрим, что у нас получится. Если всё пойдет, как ты обещаешь, это будет большое подспорье. А сейчас, извини, больше не могу совещаться. Так что давай заканчивать. Договорились?

— Договорились, Василий Сергеевич.

Мы пожали друг другу руки. Крепкое рукопожатие директора завода «Баррикады» вселило в меня уверенность. Дело сдвинулось с мертвой точки, и теперь оставалось только работать.

Результат моей поездки на «Баррикады» на самом деле был вполне закономерным. На руководящие посты в городе выдвигались те, кто реально был способен на какие-то нестандартные решения, те, кто мог взять ответственность на себя и рискнуть. В разрушенном Сталинграде не было места для бюрократов, привыкших прятаться за спины вышестоящих начальников и ждать указаний сверху. Нужны были люди, способные действовать быстро, решительно и брать на себя всю полноту ответственности за принятые решения.

И директор Шачин был именно из таких людей. Ему поставлена, по мнению многих, практически невыполнимая задача, но он даже не рассматривает для себя возможности её не выполнить. Василий Сергеевич думает только о том, как это сделать, какими путями достичь результата, какие ресурсы задействовать. Именно такие хозяйственники и были сейчас нужны городу как воздух.