Он сделал шаг. Не звука шагов, только скольжение ткани по камню. Холод от него был иным, не зимним, а отсутствующим — как холод межзвёздной пустоты, заглянувшей в окно.

— Я не стану спрашивать о механизме твоего дара Вейл. Пока. Меня интересует мотив. Оскорблённая гордость? Или… голод?

Я молчал. Все выстроенные защитные речи рассыпались в пыль перед этим всевидящим спокойствием. Оставался только голый факт и язык, на котором здесь говорили — язык силы и выгоды. Я встретил его невидимый взгляд.

— И то, и другое, господин ректор, — мой голос приобрёл новую, металлическую твёрдость. — Он был сорной травой, отравляющей почву. Я выполнил прополку. Разве не в этом суть порядка Морбуса? Эффективное распределение ресурсов.

Тишина в кабинете стала гуще, тяжелее. Затем Ректор издал звук — сухой шелест, похожий на ветер, гуляющий по высохшим листьям в каменном мешке. Подобие одобрения.

— Прагматично. Без сантиментов. Ты усваиваешь уроки. Солерс действительно был балластом. Его уход — очищение энергетического русла. Ты оказал мне… услугу.

Он повернулся к зеркалу, где теперь отражался только я, застывший в луже тусклого света.

— Но в моём саду, Вейл, не терпят самоуправных садовников. Даже искусных. Цена твоего дальнейшего пребывания здесь — одна. Твой… аппетит… станет инструментом. Моим инструментом. Ты будешь удалять лишь тех, на кого я укажу. Или тех, чья гибель будет неотличима от несчастного стечения обстоятельств, не нарушающего хрупкое равновесие. Ты будешь лезвием, а не кувалдой. В награду — получишь защиту и доступ к гримуарам, что научат тебя управлять своим даром, а не быть его марионеткой. В случае же ошибки… — он плавным жестом указал в окно, где в глубине пульсировала алая жила Сердцевины, — …станешь частью общего потока. Более питательной, чем Солерс, но столь же безымянной. Ясно?

Это был не вопрос. Это был приговор с отсрочкой. И единственная дверь, что оставалась открытой.

— Ясно, — ответил я. Страха не было. Был трезвый, ледяной расчёт. Я получил правила игры высшего порядка. Стать клинком в руках ещё большего хищника. Чтобы однажды обратить этот клинок против самой руки.

— Хорошо. Первая задача: в Доме Когтей есть ученик по имени Корвин. Он сеет… беспокойство, роясь у оснований, которые его не касаются. Его любопытство стало раздражающим шумом. Его кончина должна выглядеть как итог небрежного обращения с собственной витальностью, с кровными чарами. У тебя трое суток. Можешь идти.

Фигура Ректора замерла, слившись с тенями у стены. Аудиенция завершилась.

Дверь в Ректорат закрылась, отрезав ледяную тишину кабинета. В коридоре, освещённом лишь тусклым, мерцающим светом, исходящим будто от самого камня, ждала Бэлла. Она не изменила позы, но её взгляд, острый и невесомый, впился в меня, едва я переступил порог.

— Определили твоё наказание? — её шёпот был едва слышен, но резал тишину как лезвие.

Я не удостоил её ответом. Лишь позволил ей увидеть в своём взгляде ту же безжалостную ясность, что звучала в приговоре Ректора. Она не отпрянула. Уголки её губ дрогнули в подобии улыбки, лишённой всякого тепла.

— Ну? — её голос был тише шороха крыльев моли. — Составил впечатление?

Я не замедлил шага.

— Вполне. О нём, впрочем, я уже наслышан.

— И что же гласит вердикт? — она шла рядом, её сизая мантия сливалась с полумраком. — Отчисление? Или нечто более… зрелищное?

— Ни то, ни другое. Прояснили некоторые положения моего контракта с академией.

Бэлла мягко, но настойчиво встала у меня на пути перед самым началом моста. Её лицо в потускневшем свете казалось вырезанным из бледного мрамора.

— Интересно. И каковы же эти положения? Мой свидетельский протокол, видимо, был сочтён… недостаточно полным, если меня не пригласили на уточнение. Но почему-то не позволили войти вместе с тобой.

В её вопросе сквозило не оскорблённое самолюбие, а жадное любопытство. Она чувствовала сдвиг, перемену в воздухе, и горела желанием прочесть новый параграф в книге правил.

Я остановился и посмотрел на неё поверх головы, в пульсирующую тьму грозовых туч.

— Положение первое, Бэлла: в Морбусе задают слишком много вопросов те, кто недостаточно силён, чтобы услышать ответы. Положение второе: некоторые договоры заключаются наедине. И твоё положение в этом уравнении — оставаться на той стороне двери, которая тебе отведена.

Её глаза сузились. Она поймала не только отказ, но и скрытый смысл: «Ты — свидетель. Я — сторона договора. Наши роли больше не равны».

— Как практично, — она не отступила, но её голос потерял игривость, став плоским, с нотками анализа. — И как типично для Дома Костей. Обернуть угрозу в пункт соглашения. Должна признать, я не ожидала такой… скорости ассимиляции. Солерс, значит, послужил хорошим вступительным взносом?

Я позволил себе едва заметную улыбку, лишённую всякой теплоты.

— Солерс послужил уроком. О том, что некоторые шутки заканчиваются раньше, чем начинается смех. И о том, что стены здесь не глухи. И не слепы. Совет на будущее, как сокурснице: будь осторожна в своих «наблюдениях». Иной раз тот, за кем следят, оказывается по ту же сторону стекла, что и наблюдатель.

Я обошёл её и ступил на каменный мост. Холодная пустота под ногами и бездна внизу казались теперь не угрозой, а фоном, декорацией к новому статусу.

Её голос донёсся до меня уже с расстояния, тихий, но отточенный:

— Учту, Кайран. Но знай: стекло — оно ведь с двух сторон прозрачное. И иногда тот, кто думает, что смотрит из безопасной темноты, на самом деле прекрасно виден в свете.

Я не обернулся. Её слова повисли в сыром воздухе вечерней прохлады, как обещание или как угроза. Было уже неважно. Первый ход в новой игре был сделан. Теперь предстояло найти некоего студента и превратить его гибель в безупречный спектакль для одного, самого важного зрителя.

А Бэлла… Бэлла была просто ещё одним любопытным зрителем в первом ряду. Пока что.

Я шёл, чувствуя её взгляд между лопаток. Мысли уже выстраивались в чёткие линии. Корвин. Дом Когтей. Кровные чары. Нужно узнать его путь, привычки, слабости. Нужно действовать безупречно, как того требует мой новый… повар.

Староста вновь испарился, куда-то по своим делам, или Ректор решил ещё разок испытать меня, и мою память? Даже без карты, я всё доберусь до своего нового дома — Дома Костей, а потом и с Веспером побеседую, что он бросил тут новичка одного.

Вот он удивится-то, когда увидит меня, снова.

Когда я вернулся в Дом Костей, девушки всё также сидели в общей комнате. Они молча проводили меня взглядом до спального блока. Тут все сидели по своим кроватям. А табличка с «кодексом» уже висела на стене. Прямо напротив входа, и сразу бросалась в глаза.

— Кай… ран? — с удивлением произнёс Леон.

— Ага, можно просто Кай. — кивнул я, и прошёл к своей кровати.

Вещи я свои так и не разложил, а в спальне было какое-то оживление, и явно не от моего возвращения.

— Ты как смог вернуться? — подошёл ко мне Леон. — Память хорошая?

— Не жалуюсь. — хмыкнул я, и надел кольцо, будто созданное из кости. Оно обжало палец, и было тёплым. В нём было несколько капель магии, в том то и дело, что «было».

— Сирил сказал, что вероятнее всего уже не вернёшься. — продолжил Леон. — Поэтому его и отправили по другим делам. Что хоть вызывал-то? Что ты успел сделать?

Леон, сложив руки на груди внимательно смотрел на меня, пока раскладывал вещи в своей тумбе.

— Ничего особенно. — сухо ответил я. — Просто один адепт из старших курсов решил подшутить надо мной. Завёл меня в старую башню, и сбежал от меня. Думал я испугаюсь, потеряюсь, может быть что-то ещё.

— Ну, и что? Из-за этого вызывать тебя? — не понял он.

— Он исчез, и больше его не видели, после меня.

— А, вот где логика зарылась. — хмыкнул он, поправляя очки. — Всё верно, ты как свидетель там был?