— Щука? — недоверчиво переспросил Тэмир. — А почему тогда луна до сих пор на небе?

— Потому что один великий шаман спустился к ней и вежливо попросил выплюнуть, — с абсолютно серьезным видом пояснила Алани. — С тех пор она спит спокойно. Но если ее разбудить громким криком, она может снова проголодаться.

Несмотря на абсурдность истории, Тэмир инстинктивно понизил голос. Кейта слушала их вполуха, привязывая очередной оберег к стволу скрюченной ивы. Эти страшилки, передававшиеся из поколения в поколение, были своего рода оберегами сами по себе. Они учили уважать опасные места, не шуметь и не ходить в одиночку.

Девушка закончила со своим последним амулетом и выпрямилась. Отсюда, с западного края топей, открывался вид на каменистую гряду, тянувшуюся на юг. И там, в нескольких лигах отсюда, возвышались два смутно знакомых силуэта. Скалы Плачущей Верблюдицы. Кейта замерла, вглядываясь в их сторону. Она не знала, почему, но вид этих скал вызвал в ней странную, необъяснимую тревогу. Это было не предчувствие, основанное на снах или знаках. Это было иное, более глубокое чувство. Словно тонкая, невидимая нить натянулась между ней и этим местом. Сердце забилось чаще, а на коже выступили мурашки. Что-то там было не так. Что-то или… кто-то.

— Эй, у тебя там все в порядке? — окликнула девушку Алани. — Мы закончили. Пора возвращаться за Саяном.

Кейта вздрогнула, отрывая взгляд от далеких скал.

— Да-да. Конечно, идем.

Они вернулись на условленное место. Саян уже был там и с энтузиазмом доедал припасенную лепешку.

— Ну как? Встретили костяного архитектора? — насмешливо спросил он с набитым ртом.

— Нет, только лунную щуку спугнули, — ответила Алани, убирая лук за спину. — У тебя все спокойно?

— Тише, чем в балагане отца после сытного ужина, — отчитался он. — Ни следов, ни звуков. Только мои собственные шаги, от которых я пару раз чуть в штаны не наложил. По-моему, вся эта затея была…

Он не договорил. Его слова прервал звук, от которого у всех четверых кровь застыла в жилах. Это был пронзительный, полный ужаса женский крик. Он донесся с юга — со стороны Скал Плачущей Верблюдицы. Крик оборвался так же внезапно, как и начался. На болотах снова воцарилась тишина, но теперь она была не спокойной, а звенящей и полной угрозы.

— Что это было? — прошептал Тэмир, его лицо побелело как береста.

— Человек, — глухо ответила Кейта. Ее взгляд был прикован к далеким скалам. Тревога в сердце взорвалась огненным шаром, а невидимая нить, связывавшая ее с этим местом, натянулась до предела. — Там кто-то в беде.

— Но это не наша земля! — тут же возразил Саян, отбрасывая остатки лепешки. — Это уже степь. Там могут быть их дозоры, бьюсь об заклад, это какая-то ловушка! Мы должны вернуться в айыл и сообщить старейшинам.

— Пока мы вернемся, будет поздно, — отрезала Кейта. В ее синих глазах сверкнул холодный огонь, тот самый, который когда-то испугал духов топей. — Алани, Тэмир, вы немедленно возвращаетесь в улус. Бегите так быстро, как только можете. Расскажите Ойгону все, что видели и слышали. Скажите, что я… пошла проверить.

— Одна⁈ — воскликнул Саян. — Ты с ума сошла⁈ Мы не можем тебя там оставить!

— Это не просьба, Саян. Это приказ, — она повернулась к нему, и ее взгляд смягчился. — Они еще дети. Их нужно увести в безопасное место. Ты — «ученик бубна», твоя задача защищать их. Проследи, чтобы они добрались.

Девушка не дала ему времени на возражения. Развернувшись, Кейта сорвалась с места и побежала. Не в сторону айыла, а на юг, к скалам. Она бежала, как никогда в жизни, перепрыгивая через кочки и корни, не обращая внимания на ветки, хлеставшие по лицу. Она не знала, кто кричал. Не знала, что ее там ждет. Удаганка знала лишь одно — та невидимая нить тянула ее туда с непреодолимой силой. И она не могла сопротивляться. Это был ее дьылга, ее судьба, которая звала по имени.

Кейта неслась сквозь подлесок, и мир вокруг смазался в зелено-коричневую полосу. Легкие горели, земля летела навстречу, но она не сбавляла бега, перепрыгивая через поваленные стволы и ныряя под низкие ветви. Тревога, что необъяснимой тоской сжимала сердце, теперь превратилась в острый, колючий ком, который гнал ее вперед, не давая ни секунды на размышление. Девушка выскочила на каменистый уступ, с которого начинался спуск к подножию скал, и замерла. Картина, открывшаяся ей, заставила ее сердце пропустить удар.

В неглубокой лощине, в ловушке из сплетения узловатых корней и сухих, острых ветвей упавшего дерева, билась девушка. Ее дорогая, явно нездешняя одежда из крашеной кожи была разорвана, длинные черные волосы спутались и прилипли к исцарапанному лицу. Рядом не было ни коня, ни оружия. Девушка была одна, беспомощна, как мотылек в паутине. И на переметной суме, валявшейся рядом с ней, Кейта увидела вышитую тамгу — оскалившегося снежного барса. Знак орды. Знак врага. Шаманка инстинктивно присела за валун, и ее рука скользнула под длинный рукав рубахи. Пальцы нащупали холодную гладкость кости и кожи. Медвежьи кастеты. Два облегающих кисть кожаных крепления, к которым были приделаны по три заточенных когтя пещерного медведя. Оружие, которое изготовил для нее отец после того случая в топях. Оружие последнего шанса, которое она ненавидела и почти никогда не носила. Сегодня что-то заставило ее надеть их.

Девушка смотрела на пленницу, и в ее голове боролись два голоса. Один, голос ученицы шамана, шептал: «Она — враг. Разведчица. Возможно, это ловушка. Уходи, пока не поздно!» Но второй голос, голос ее сути, кричал громче: « Она ранена. Одна. В беде! Какая к абаасам разница, чья на ней тамга⁉» Степнячка снова всхлипнула, пытаясь высвободить застрявшую ногу, и от бессилия ударила кулаком по земле. Это был жест отчаяния, а не воина. И Кейта приняла решение — она не оставит ее здесь, поможет воительнице выбраться, а потом… потом уже решит, что делать.

Удаганка медленно выпрямилась, собираясь выйти из-за валуна, как вдруг воздух рядом с ее ухом пронзил хищный, злой свист. Инстинкт сработал быстрее мысли. Кейта не успела ни вскрикнуть, ни отпрыгнуть. Она лишь выбросила вперед левую руку, ту, что была в кастете, закрывая лицо. В тот же миг черная молния ударила в ее предплечье. Раздался сухой, громкий треск. Стрела, пущенная с убийственной силой, ударилась о костяной коготь, разлетелась в щепки и рикошетом расцарапала ей щеку. Ослепляющая боль обожгла руку от кисти до самого плеча. Девушка отшатнулась назад, за валун, тяжело дыша. Напротив, на другой стороне лощины, из-за скалы вышел он. Высокий, статный, с большим композитным луком в руках. Его длинные черные волосы развевались на ветру, а в глазах цвета темного меда горел холодный огонь. Мэргэн увидел ее — лесную колдунью в простой одежде, вооруженную кастетами, склонившуюся над его сестрой.

В тот момент, когда их взгляды встретились, мир для Кейты на мгновение потерял звук. Боль в руке отошла на второй план, уступив место другой, куда более глубокой и непонятной боли. Той самой тревоге, что вела ее сюда, только усиленной в тысячу крат. Острая, пронзительная тоска, словно она смотрела на кого-то бесконечно родного, кого должна была ненавидеть. Инсин тоже замер, опуская лук. Когда он увидел, как фигура в темной одежде занесла над Аяной руку со страшными когтями, он выстрелил не раздумывая. Но сейчас, глядя в ее глаза — поразительно, невозможно синие — его сердце сжалось так, будто стрела попала в него самого. В голове мелькнул смутный, туманный образ из сна, но он тут же отогнал его. Это не сон. Это враг. Удаганка, которая, возможно, только что пыталась убить его любимую сестру.

Они не узнали друг друга. Девушка-корень из его снов не могла быть этой яростной лесной кошкой с оружием на руках. А воин-ветер из ее пророчества не мог быть этим жестоким убийцей, что стреляет без предупреждения. Сейчас они были лишь тем, кем их сделала судьба в данный миг. Смертельными врагами, стоящими по разные стороны поля битвы, которым стала эта маленькая, залитая утренним солнцем лощина.