Бату, увидев отца, тут же бросился к нему. Он не терял времени даром.

— Отец! — закричал старший сын хана, указывая на Инсина трясущейся, окровавленной рукой. — Предательство! Он предал нас! Эта ведьма, она напала на нас, она убила наших людей! А он… он сражался на ее стороне! Инсин защищал ее! Он предал свою кровь, свой род, тебя, отец!

Бату говорил быстро, сбивчиво, преувеличивая и искажая правду, пытаясь выставить себя жертвой, а брата — главным злодеем. Инсин, слыша это, лишь горько усмехнулся. Он уже практически уверовал в то, что теперь ему точно не сносить головы. Воин практически открыто выступил против брата на глазах у воинов — отец этого никогда не простит. Но хан был пугающе, неестественно спокоен. Он выслушал яростную тираду старшего сына, не меняя выражения лица. Затем Хулан посмотрел на Инсина, и во взгляде его присутствовал только расчетливый интерес, словно он наблюдал за ходом интересной ему шахматной партии.

Затем хан повернул своего коня к Каскилу и остальным дозорным.

— Прошу прощения за невежство моих сыновей, — сказал он, и голос Хулана прозвучал так ровно и вежливо, что у всех по спине пробежал холодок. — Они молоды, горячи и безрассудны. Эта ссора не должна была затронуть вас.

Он кивнул на нукеров Бату, лежащих перед ним на земле и едва начинающих приходить в сознание.

— Можете связать и забрать их. Сделайте с этими воинами, что посчитаете нужным, в знак моего глубочайшего сожаления. А теперь — идите, возвращайтесь в свой лесной айыл. Наш разговор о перемирии не закончен.

Каскил и его люди ошеломленно переглянулись, их глаза были готовы повылетать из орбит. Хан отдает им своих воинов? Извиняется? Это было неслыханно!

— Но… — начал было Каскил, но хан его прервал.

— Вы их предводительница? — Хулан обратился к Кейте, и его глаза, темные и пустые, впились в нее. — В таком случае, хочу попросить последовать с нами.

Инсин и Кейта одновременно замерли.

— Куда? — спросила она, и ее голос был настороженным.

— Недалеко отсюда. В мой походный лагерь, — ответил хан. — Мы должны поговорить без лишних ушей. Раз уж вы здесь, мы можем решить вопрос о перемирии прямо сейчас. Я, как предводитель своего народа, и вы, как представительница своего.

Это было не приглашение. Это был приказ, облеченный в вежливую форму. Кейта посмотрела на Инсина. Взгляды встретились лишь на долю секунды, незаметно, как им казалось, для остальных. Во взгляде Инсина была паника и немой призыв: «Не соглашайся! Это ловушка!». А в ее взгляде он прочел упрямую решимость: « Я должна. Я не могу убегать». И юноша и девушка, оба понимали, что это расставленный отцом первого капкан. Но хан не оставил Кейте выбора. Отказаться сейчас — значило проявить слабость и страх, спровоцировать его на немедленную атаку. Тем более, она сама искала с ним встречи. Чего бы ей это не стоило, нужно узнать, где сейчас ее отец!

— Хорошо, — сказала Кейта, выпрямив спину. — Я поеду с вами.

— Нет! — вырвалось у Инсина, но его тут же оборвал строгий взгляд отца.

— Мудрое решение, — кивнул хан, после чего повернулся к возмущенному его предложением. — Сын, ты поедешь со мной. А ты, — он посмотрел на Бату с презрением, — возвращайся в улус. Ты мне здесь больше не нужен.

Хан развернул своего коня.

— Мы ждем вас. Инсин, отвезешь ее на своем Арионе. — приказал Хулан через плечо, даже не оборачиваясь, и направил своего вороного жеребца в темноту леса. Приказ был ясен. Он не только забирал Кейту с собой, но и демонстративно сажал ее на коня своего младшего сына, связывая их вместе, выставляя их странный союз на всеобщее обозрение. Происходящее не укладывалось в голове ни у одного из присутствующих.

Но ничего не оставалось. Кейта бросила последний взгляд на своих растерянных дозорных, кивнув Каскилу — «все в порядке, делайте, что должно». Инсин, тяжело вздохнув, поднял на нее глаза. В них была целая буря эмоций — страх, отчаяние, но прежде всего — глубокое, мучительное беспокойство за нее. Он молча указал в сторону, туда, где за деревьями его ждал верный конь. Юноша и девушка пошли рядом, не говоря ни слова. Тишина между ними была плотной, звенящей. Когда они подошли к Ариону, тот тихо заржал, приветствуя хозяина, и не выказал никакого удивления при виде девушки. Словно уже знал, что ей предстоит разделить с ними этот путь.

Инсин первым легко вскочил в седло. Затем он протянул руку Кейте, ее ладонь, чуть дрожащая, легла в его. Рука степного воина была сильной и теплой, он одним легким, но мощным движением помог ей взобраться на коня и сесть позади него. И они умчались в ночь. Внезапный отъезд оставил за спиной сцену, застывшую, как в кошмарном сне. Ошеломленный отряд Каскила, так и не понявший, что произошло. Поверженные, стонущие нукеры Бату. И сам Бату, сидящий на земле, зажимающий свою раненую руку, чьи зубы гневно скрипели в бессильной ярости. Его ненавистный братец снова его переиграл!

Для Кейты эта поездка была горько-сладкой пыткой. Она сидела позади Инсина, и, чтобы не упасть, ей пришлось обхватить его руками за талию и прижаться к его спине. Девушка чувствовала под своей щекой жесткую ткань его дээла, а под ней — твердые, напряженные мышцы. От юноши исходил запах степного ветра, кожи, пряной травы, и тот едва уловимый, присущий только ему, терпкий мужской аромат, который сводил ее с ума. Кейта чувствовала его тепло. Живое, сильное тепло, которое проникало сквозь слои одежды, согревая ее и заставляя кровь быстрее бежать по жилам. Она чувствовала, как под ее ладонями бьется его сердце. Быстро, тревожно, в унисон с ее собственным.

Двое мчались сквозь ночной лес, постепенно редеющий и буквально на глазах превращающийся в степь. Весь мир Кейты сузился до этого маленького, хрупкого пространства. До его спины, его тепла, стука его сердца. Она знала, что едет в логово врага, знала, что ее, скорее всего, ждет смерть или плен. Но в этот самый миг, прижимаясь к степному воину, чувствуя себя защищенной его телом, она не ощущала страха. Инсин же был напряжен, как натянутая тетива. Он чувствовал ее дыхание, чувствовал, как ее руки обвивают его, и это простое прикосновение обжигало сквозь одежду. Юноша гнал коня вперед, в темноту, но все его мысли были позади. Там, где сидела она. Инсин был в ярости на себя, за то, что не смог ее защитить. За то, что сейчас везет ее, возможно, на верную гибель. И в то же время, он никогда в жизни не чувствовал себя так… правильно? Словно именно так все и должно было быть. Он и она. Вместе, против всего мира. Пусть даже их путь ведет прямо во тьму.

Дочь Леса и Сын Степи не сказали друг другу ни слова за всю дорогу. Но в этой тишине, в этом прикосновении, общем ритме дыхания и сердцебиения, было сказано больше, чем в любом разговоре. Они были врагами, пленниками пророчества. Но в эту короткую, украденную у судьбы ночь, они были просто юношей и девушкой, которых с непреодолимой силой влекло друг к другу посреди рушащегося мира.

Походный лагерь хана раскинулся на большой поляне, окруженной редким лесом. Это был не постоянный улус, а временная ставка — несколько больших шатров для предводителей и десяток костров, вокруг которых расположились воины. При появлении Кейты и Инсина сотни глаз обратились к ним, но никто не проронил ни слова. Воины молча расступались, пропуская сына хана и странную пленницу.

Хулан ожидал у своего большого гэра, украшенного его личной тамгой, и, завидев прибывших, вошел внутрь. Предводительница шаманов спрыгнула с коня, прежде чем Инсин успел ей помочь. Она расправила плечи и, стараясь выглядеть как можно более уверенно, решительно направилась за ханом. Степной воин последовал за ней, его рука инстинктивно легла на рукоять ножа. Внутри гэра было просторно и жарко от большого очага в центре. На коврах сидел хан, он жестом указал Кейте на подушки напротив. Инсин остался стоять у входа, молчаливый и напряженный, как страж.

— Итак, — начал Хулан, и его голос был спокоен и деловит. — Я рад, что вы приняли мое приглашение. Надеюсь, мы все-таки сможем решить все возникшие между нашими кланами разногласия мирным путем.