— И что же было дальше? — не выдержав, спросил Тэмир, нервно заерзав не месте. — Неужели они так и расстались? Это ведь несправедливо!

Кейта вздохнула и посмотрела на огонь, в ее глазах отражалось его пламя.

— На самом деле, никто не знает, чем закончилось это олонхо, — тихо сказала она. — Говорят, оно еще не дописано. Говорят, что Великая Мать Тэнгри, видя их любовь и их муку, до сих пор думает, как соединить воду и небо, не разрушив ни то, ни другое. А рыбка и скворец… они так и продолжают видеться на границе своих миров. И ждут. Просто ждут…

Она опустила глаза на свои пальцы, перебирающие салама, и на поляне повисла тишина. В этой тишине каждый думал о своем, но все вместе надеялись, что для этого олонхо Великая Мать все-таки придумает счастливый конец. Когда последние угольки костра начали подергиваться седым пеплом, а соплеменники, сонные и умиротворенные, расходились по своим балаганам, Кейта осталась на поляне почти одна. Она не спешила уходить, ей нужно было хотя бы что-то делать руками, чтобы голова не взорвалась от мыслей. Девушка молча собирала разбросанные лоскутки, оставшиеся после плетения салама, составляла пустые корзины из-под ягод, убирала деревянную посуду. Тихие шаги за спиной заставили ее обернуться. К юной шаманке подошел Саян.

— Эй, ты как? — в голосе не было ни капли обычной шутливости. Он звучал тихо, серьезно, и в нем было столько неприкрытого сопереживания, что у Кейты защипало в носу. Она редко слышала от вечно задорного балагура такие болезненные, почти отцовские нотки. Саян действительно переживал за нее.

— Нормально, — девушка пожала плечами, стараясь, чтобы ее голос звучал беззаботно, и отвернулась, усаживаясь на бревно, чтобы друг не видел ее лица. — Устала немного. Последние несколько дней были… тяжелые.

— Ага, — он подошел и сел на бревно рядом с ней, глядя на догорающие угольки. — Тяжелые. Особенно та их часть, где ты умирала.

Кейта вздрогнула от его прямоты.

— Я не умирала. Я… заблудилась.

— Заблудилась, — вполголоса повторил он без тени иронии. — Хорошее слово. И олонхо твое… тоже хорошее. Про рыбку и скворца. Очень… жизненное, что ли.

Кейта молчала. Действительно, на что она надеялась. Что друг детства, с которым она прошла и огонь, и воду, не увидит за сказочным сюжетом ее собственную боль? Не услышит в ее истории то, о чем она сама боялась думать?

— Он тебе нравится, да? — спросил Саян прямо, без обиняков. Лучшие друзья не ходят вокруг да около. Кейта перестала перебирать лоскутки. Ее руки замерли.

— Пресвятая Хранительница! Не говори глупостей, — строго прошептала она, глядя по сторонам, словно боялась, что слова ее друга будут еще кем-то услышаны. — Он — сын того, кто хочет всех нас уничтожить. Высокомерный, жестокий…

— … а еще он спас тебя, — закончил за девушку Саян. — А ты спасла его. Вы оба чуть не погибли друг за друга. И он смотрит на тебя так, будто ты — единственное, что есть настоящего в этом мире. Слушай, ну я сам видел. Заглядывал в окно лечебницы, пока ты была без сознания…

Кейта резко повернула к нему голову.

— Ты… что?

— Я видел, как он смотрел на тебя, когда старейшины привели его. В его глазах было столько страха за тебя, Кейта! Не за себя, не за свою шкуру. За тебя. Такой страх бывает только тогда, когда боишься потерять что-то… самое важное.

Она снова отвернулась, обхватив себя руками.

— Это ничего не меняет. Саян, ну ты же слышал пророчество. Война, предательство, смерть. Мы… — девушка выдавила из себя мучительную улыбку. — Рыбка и скворец. Нам не быть вместе, любая попытка, это боль. Причем для всех.

— А порознь — не боль? — мягко спросил Саян, поднимая глаза на подругу. — Смотреть, как он уходит обратно в свою степь, зная, что в следующий раз вы можете встретиться лишь на поле боя? И одному из вас придется убить другого? Это лучше?

Она молчала. И не поспоришь, это было еще хуже.

— Я не знаю, что мне делать, — наконец честно призналась девушка, и ее голос сорвался. Слезы, которые она так долго сдерживала, неуверенно покатились по щекам. — Я так запуталась, Саян. Мое сердце говорит одно, а разум — совершенно другое. И отец… да что бы, услышав это все, сказал мой отец?

Саян придвинулся ближе и неуклюже, по-братски, обнял ее за плечи.

— Я думаю, твой отец сказал бы тебе то же самое, что и я сейчас. — он подождал, пока Кейта немного успокоится, и продолжил. — Не знаю, чем закончится твое олонхо, Кейта. Никто не знает. Может, Тэнгри и правда придумает для вас счастливый конец. А может, и нет. Но я знаю одно. Сидеть на берегу и бояться утонуть — это не жизнь. И сидеть всю жизнь на ветке, боясь сломать крылья, — тоже. Ты — самая сильная, самая смелая и самая упрямая девчонка, которую я знаю! Серьезно. И если кто-то и мог бы научить рыбку летать, а скворца — дышать под водой, то это только ты.

Юноша отстранился и посмотрел ей в глаза.

— Просто… не ври сама себе. Это больнее всего. А мы, твои друзья, всегда будем рядом. Помнишь ведь, с шишками наготове?

Кейта посмотрела на него сквозь слезы и по-настоящему, искренне улыбнулась. Он был не просто ее другом, а был якорем во всей этой буре. Этот разговор не решил ее проблем. Но он помог ей сделать самое главное — признаться в них самой себе.

— Спасибо, Саян, я тебя услышала, — прошептала девушка, положив голову ему на плечо. — Спасибо.

Хан Хулан тяжело, как подкошенный бык, рухнул на ковер в своем гэр. Воздух со свистом вырвался из его легких, по подбородку и седой бороде стекала тонкая струйка алой крови. Он тяжело дышал, опираясь на руки, и осыпал тихими, бессильными проклятиями фигуру, что с полным безразличием обошла его и направилась к трону. Незнакомец легко, почти лениво, опустился на резное ханское кресло с мехами, закинув ногу на ногу. Он был молод и красив, но его красота была холодной, хищной. Мужчина провел изящными пальцами по своей светлой, почти белой шевелюре, поправляя выбившуюся прядь. Его хитрые, светло-серые глаза с откровенной насмешкой смотрели на ослабленного, униженного человека, распростертого на полу.

— Ну, полно, хан. Я же не сильно тебя-то и покалечил! — произнес он, и его голос, гладкий и медовый, совершенно не вязался с жестокостью сцены. — И жизненной энергии забрал совсем немного. Так, самую малость.

Он улыбнулся, наблюдая за страданиями хана, как за интересным, веселым представлением.

— Всего лишь не хватало последнего элемента, чтобы обрести эту форму. Благо, на прошедшей «свадьбе» ты предоставил мне отличное пиршество! Столько боли, столько плоти, столько пролитой крови… Ах, восхитительный нектар! — существо в человеческой личине лениво протянуло руку и взяло с небольшого столика рядом с троном ханский чорон 28, наполненный айрагом. Оно брезгливо провело пальцем по краю, словно смахивая невидимую пыль, и сделало несколько глотков.

Это был Эрлик, властелин Нижнего мира. Но уже не бесформенная тень — он получил то, чего желал. Используя энергию смерти и отчаяния, пролитую на степной земле, он соткал себе физическое тело из крови и плоти павших воинов, чтобы свободно существовать в Среднем мире. И теперь он выглядел, как красивый молодой человек, словно житель далеких поселений на севере от шаманского племени.

— Отпусти меня, Эрлик… — прохрипел хан, пытаясь подняться. Силы, казалось, лишь продолжают его покидать. Мужчина рассмеялся, и его смех был похож на резонирующий звон разбитого стекла.

— Отпустить? А я что, держу тебя, дружище? — он с притворным удивлением развел руками. — Хан, ты абсолютно свободен и вправе выполнять свое поручение как и где тебе заблагорассудится. Я тебе даже помогу, если ты хорошенько об этом попросишь. Ведь я твой самый надежный союзник.

— Ты — паразит! Чудовище! — выплюнул Хулан вместе с кровью.

— Оскорбления, оскорбления, — цокнул языком Эрлик. — Вот же неблагодарный, как и все люди, впрочем. Я дал тебе шанс отомстить миру, который отнял у тебя любимую жену. Даю тебе силу, о которой ты и не мечтал. А ты… Впрочем, неважно. Главное — результат. И я жду его с нетерпением!