Я был одет в черные брюки и блестящие мокасины, как хотел бы мой отец, но вместо того, чтобы дополнить образ элегантной комбинацией рубашки и пиджака, я выбрал кое что немного другое. Моя рубашка была белой с черными пуговицами, и я решил оставить несколько из них расстегнутыми на шее, чтобы татуировки на моей коже были видны, а не были задушены галстуком. И я решил не надевать пиджак, несмотря на то, что сегодня вечером на улице определенно дул леденящий душу ветер. Но я надел подтяжки в знак уважения к первым гангстерам, которые заложили основу моей семьи преступников более ста лет назад. По моему личному мнению, я выглядел чертовски хорошо, но для моего отца это было почти так же плохо, как если бы я появился голым.

Я вошел в столовую с опозданием почти на двадцать минут и широко улыбнулся, как будто не хотел быть нигде больше в мире. Стол был битком набит русскими, моими братьями и сестрами, но по правую руку от моего отца было отведено место для меня, маленького старичка.

— Извините, я опоздал! — Крикнул я, широко раскинув руки в знак извинения. — Меня задержали на работе. Ничего не поделаешь.

На краткий миг Па выглядел так, будто готов был высрать кирпич, но потом взял себя в руки, и я почувствовал небольшой прилив адреналина, понимая, как сильно его разозлил мой внешний вид. Да, да, тридцатидвухлетнему мужчине, вероятно, на самом деле должно было плевать на то, что думает о нем его отец, но я бросал вызов любому, попробовать пожить в моей семье, а потом сказать мне, что ему удалось полностью избежать всей этой мафиозной иерархии.

Анастасия сидела на сиденье рядом с моим, одетая в пыльно-розовое платье, из которого выглядывали ее сиськи. Ее глаза были ледяными, пока она смотрела, как я приближаюсь, хотя и натянула на лицо для меня свою фальшивую улыбку.

Я наклонился и схватил ее руку со стола, прижимаясь губами к тыльной стороне костяшек ее пальцев, как будто целовал ее, и вдохнул отвратительный запах искусственных роз, который прилип к ее коже.

— Добрый день, невестушка, — промурлыкал я, подмигивая ей, когда она в шоке уставилась на меня, не имея ни малейшего представления, что обо мне думать.

Я отпустил ее холодную руку, сел на свое место, схватил салфетку, сложенную в виде какого-то животного, и, развернув ее, положил себе на колени.

— Что за работу ты выполнял? — Спросил папа, явно не купившись на мою чушь, и я ухмыльнулся ему, расстегивая манжеты по одному за раз, и закатывая их на предплечья, чтобы Дьявол мог улыбнуться ему.

— Просто небольшой личный проект, — ответил я, пожимая плечами. — Ты же знаешь, я терпеть не могу насильников.

Коннор фыркнул от смеха в свой бокал через несколько стульев от меня на другой стороне стола, и я бросил на него ледяной взгляд, давая ему понять, что я не прочь перепрыгнуть через стол и убить его десертной ложкой, если он меня вынудит.

Кстати говоря, что такого чертовски особенного было в десертной ложке? Почему именно ее выбрали для сладостей, а бедную старую суповую ложку оставили для жидкой еды? Я мысленно пообещал дать передышку своей суповой ложке и использовать ее для пудинга, пусть тоже повеселится как следует.

Мой брат бросил на меня скучающий взгляд, стараясь сохранить невозмутимый вид, а я просто ухмыльнулся ему своей психопатической улыбкой, но он не осмелился принять мой вызов. Гребаный дилдо.

— Мы обсуждали даты, — сказал Влад, сидя напротив меня за столом, и я равнодушно кивнул.

Откровенно говоря, по пути сюда я принял пару таблеток валиума. Проблема заключалась в том, что я забыл: они на меня практически не действовали, разве что убирали где-то процентов тридцать моих тормозов. А если учесть, что у меня особо их и не было, то предстоящее обещало быть… интересным.

— Отлично, — сказал я, протягивая руку, чтобы взять со стола виски Па и залпом выпить его. — Ты с нетерпением ждешь свадьбы, перчатка? — Спросил я Анастасию, закидывая руку на спинку ее стула. И да, я сказал «перчатка» вместо «любовь моя», и никто не заметил. Чертовски забавно. Когда-то у меня была пара синих перчаток, которые были мне как братья, и даже лучше, потому что они не несли всякую чушь и не носили хвостиков. Я бросил взгляд на гребаный конский хвостик Коннора, а потом понял, что моя невеста заговорила. (Прим.: игра слов love — любовь моя, glove — перчатка, на русском языке подобную игру слов передать невозможно)

— …ты так не думаешь? — промурлыкала она, ее рука легла на мое бедро и заскользила вверх. Да что с ней, зачем она пыталась завести мой член?

Я взглянул на своего отца, задаваясь вопросом, не поможет ли он мне здесь, но он лишь смерил меня невозмутимым убийственным взглядом, поэтому я вытащил из кармана пачку сигарет.

— Повтори, перчатка, я пропустил конец, потому что пялился на твои сиськи, — сказал я, не глядя на нее, поднес сигарету к огню и глубоко затянулся.

Русский парень, сидевший рядом с Владом, начал что-то бормотать на языке… хм, французский был языком любви, так чем же тогда был русский? Понятия не имею, но, судя по его тону, могу предположить — чистейшей яростью. Он был большим парнем, хотя и не таким большим, как я, и я на мгновение подумал, не захотела бы суповая ложка провести вечер в его заднице вместо того, чтобы подавать десерт.

Разгневанный парень, казалось, был готов ударить кулаком по столу, и я посмотрел на его блестящую лысину с легким желанием поиграть на ней, как на бонго.

Анастасия убрала когти с моего бедра и наклонилась вперед, прошипев что-то по-русски, что заставило его замолчать, а взгляд, который он бросил на нее в ответ, сказал мне, что они трахались. Что было удобно, потому что я не хотел, чтобы мой член приближался к ней. Удачи им и их лысым большегрудым детям.

— Я говорила, что летняя свадьба была бы идеальным вариантом, — сказала Анастасия, снова переводя взгляд на мое лицо. Я не был полностью уверен, что смотрел на нее с тех пор, как приехал, и не собирался делать это сейчас, поэтому было трудно сказать наверняка, насколько она разозлилась или не разозлилась из-за того, что я не обращал на нее внимания.

— Конечно, — согласился я, не проявляя ни малейшего интереса к этой свадьбе, и следовательно, не имея никакого мнения на этот счет.

— Хорошо. — папа хлопнул в ладоши и улыбнулся мне, что было чертовски странно, ведь сейчас я явно выводил его из себя, а он обычно не давал никаких поблажек моим выходкам. — Тогда решено. Свадьба будет летом.

Я замер, совершенно, полностью, даже мизинцем не пошевелил.

— Идеально, — согласился Влад. — Чем скорее мы уладим это, тем скорее сможем выступить вместе против Кастильо.

Они перешли к разговорам о политике, и я откинулся на спинку стула, размышляя, строя планы. Однако ни одна из моих идей не заслуживала особого внимания. Я сомневался, что смогу обмануть Анастасию, нарядив обезьяну в свой костюм и заставив ее жениться на ней. Я, вероятно, мог бы убить ее и обставить все как несчастный случай: автомобильная аварии, падение пианино, взрыв грудных имплантатов или что-то столь же вероятное. Но в море было еще много русских. Так что несомненно, из ниоткуда появилась бы еще одна дочь, кузина или двоюродная бабушка Владимира, и свадьба все равно состоялась бы.

Я смотрел на ужасную татуировку на лице Влада и думал, не стоит ли мне просто срезать ее. Наверняка дыра на лице будет лучше, чем это размытое уродство? Он мог бы использовать дыру для множества забавных вещей, например, есть, не открывая рта, принимать член сбоку (при условии, что он любит сосать член). Он мог бы позволить птице свить в ней гнездо или просто украсить ее блестками. Все было бы лучше, чем эта чернильная клякса.

Подали еду, и пошли разговоры о платьях, цветовой гамме и прочей ерунде. Время от времени я вставлял свои пять копеек: «А как насчет тыквенно-оранжевого цвета?», «Мне всегда казалось, что камни — отличное украшение для центра стола», и мой личный фаворит: «В качестве сувениров гостям можно раздать отрезанные пальцы. Я могу достать их по дешевке на работе».