— О нет, — выдохнула она, ее сверкающие голубые глаза расширились, когда она перевела взгляд с меня на перевернутое ведро. — Ты пытался покакать?

Я зарычал, ненавидя Найла так чертовски сильно в тот момент, что был чертовски близок к тому, чтобы стереть зубы в пыль во рту.

— Я как та белка, да? — прошептала она, прикусив губу. — Подглядывала, как ты какаешь. — Мне показалось, что на ее глаза навернулись слезы, пока она смотрела на меня, и я нахмурился, когда она отвернулась, чтобы вернуться в ванную.

— Зачем ты звала меня? — спросил я, мой голос все еще казался мне чужим после нескольких месяцев молчания, не говоря уже о луже мочи, растекавшейся по полу. Теперь в ней плавал ломтик тоста, так что на этом мой завтрак закончился. Perfecto.

Она остановилась и оглянулась на меня, и это движение привлекло мое внимание к расческе, которая теперь свисала с ее черных волос, полностью запутавшись в них.

— Я не хочу, чтобы он отстриг мне волосы, — произнесла она, едва заметно надув губы, потянувшись, чтобы вытащить расческу, и сдавшись, когда та не поддалась. — Я думала, если расчешу их в воде, то она выйдет, но теперь она там живет вместе с осой.

Я еще больше нахмурился, пытаясь понять, зачем она все-таки позвала меня, а она тем временем подошла, чтобы взять кружку кофе, которую ей принес Найл.

Она поднесла ее к губам и сделала глоток, прежде чем ее лицо сморщилось, и она выплюнула содержимое обратно в кружку.

— Он пытается отравить меня! — выдохнула она. — Он хочет, чтобы я была лысой и отравленной!

— Сомневаюсь, — пробормотал я.

Я не знал, зачем она понадобилась Найлу, но я очень сомневался, что это было для того, чтобы подарить ей легкую смерть и сделать парик из ее растрепанных волос.

Она посмотрела на меня, а затем подбежала ко мне и встала по другую сторону решетки, все еще держа в руках чашку кофе.

— Понюхай, — сказала она, протягивая ее мне. — Пахнет так сильно, странно и отвратительно.

Она поднесла ее к моему носу, и я глубоко вдохнул, погружаясь в пьянящий аромат. Черт, как же я скучал по кофе.

— Так и должно пахнуть, — сказал я ей.

— О, значит, это для того, чтобы скрыть вонь какашек после того, как ты пользуешься ведром? — спросила она, и я зарычал от отвращения к себе и своей гребаной ситуации. Если бы Сантьяго Кастильо мог увидеть, что стало с человеком, который ограбил его и исчез, как призрак в ночи, я был уверен, что он был бы очень доволен работой, которую Найл проделал, чтобы уничтожить меня.

— Хочешь? — добавила она, глядя на кофе так, словно он был отвратительнее дерьма в ведре, прежде чем протянуть его мне.

Мне было интересно, понимала ли она, что делает со мной ее доброта. Собиралась ли она и дальше притягивать меня ближе? Надеялась ли она очаровать меня таким образом? Это была опасная игра. И она понятия не имела на сколько. Ведь чем больше она притягивала меня, тем ближе подходила к той самой темной части моей души, которая не скажет ей держаться подальше. Я хотел, чтобы она была рядом, уязвимая, и принадлежащая мне. Я сделаю все возможное, чтобы завлечь ее, и когда она станет моей, а я уже не смогу больше сдерживаться, я отдам ей всего себя. Каждую частичку, все, что во мне есть со всей моей великолепной и отвратительной жестокостью. Но если я потеряю над собой контроль рядом с ней, она быстро пожалеет о том дне, когда осмелилась довериться мне. И мне придется столкнуться с правдой о том, кто я есть, более явно, чем когда-либо прежде.

Я долго смотрел на кофе в ее руке, а она пожала плечами и сделала шаг назад, но я внезапно протянул руку через решетку и схватил ее за запястье.

Я улучил момент, когда ее кожа прижалась к моей, и сжал пальцы крепче, глядя на ее соблазнительные губы, во мне резко вспыхнули похоть и насилие, сражаясь друг с другом за господство. В ее голубых глазах пылали жар и сила, но я видел, как близка она к тому, чтобы сломаться. Я хотел этого. Хотел, чтобы она разбилась ради меня, чтобы я мог собрать осколки и заявить права на каждый из них. Но не сегодня. Поэтому я взял чашку у нее из рук.

— Извини, что плюнула в нее, — сказала она, и я фыркнул. Если она всерьез думала, что у меня проблемы с тем, чтобы пить то, что побывало у нее в рту, то она заблуждалась. Я слишком часто думал о ее рте и у меня не было никаких проблем с тем, чтобы быть рядом с ним.

Я поднес кружку к губам и выпил все до последней капли этого бодрящего напитка, вздохнув, когда кофеин проник в мои вены и помог обострить мои чувства после бессонной ночи.

Когда я снова посмотрел на свою маленькую искорку она снова пыталась вытащить расческу из своих спутанных волос, и на ее лицо вернулось печальное выражение, когда ей это не удалось.

Мой пристальный взгляд блуждал по ее телу, пока я упивался видом мокрой рубашки, прилипшей к ее плоти, и старался не застонать. Она, казалось, совершенно, блядь, не обращала внимания на то, как выглядела, а мой член пульсировал от острой потребности заявить на нее права, выпирая из спортивных штанов, пока я боролся с желанием дотянуться до нее.

Неужели она была здесь именно поэтому? Как искушение? Чтобы свести меня с ума, пока я боролся с разъяренным монстром внутри меня, который хотел сначала доставить ей удовольствие, а потом причинить боль?

Она даже не заметила, как я протянул ей чашку обратно, продолжая дергать за расческу и шмыгать носом.

— Там есть кондиционер? — Спросил я, указывая на ванную, и ее глаза снова встретились с моими.

— Да. Мне нравится намыливать им все тело, потому что от него я становлюсь скользкой везде.

Мой взгляд опустился вниз по ее телу, и челюсть дернулась. Теперь это видение навсегда отпечаталось в моем сознании.

— Иди и принеси его.

Она на мгновение задумалась, а затем поспешила за кондиционером, оставив мою кофейную чашку на тумбочке, и быстро вернулась, протягивая мне бутылку.

— Подойди ближе, — сказал я, задаваясь вопросом, будет ли она продолжать выполнять мои команды, независимо от того, куда они ее приведут, и мое сердце забилось чаще от этой мысли.

Она медленно выдвинула ногу вперед, прежде чем внезапно шагнула другой, так что оказалась по другую от меня сторону решетки. К счастью, лужа мочи была справа от нас, и все, что мы могли сейчас сделать, — это игнорировать ее.

Я долго смотрел на нее. На самом деле слишком долго. Но она либо не возражала, либо не до конца понимала, что я за существо. Ей следовало бы подумать, прежде чем подходить ко мне так близко, хотя, возможно, после ночи, проведенной со мной в клетке, она была склонна немного доверять мне. Тем хуже для нее.

Я протянул руку сквозь решетку, и она замерла, когда я обхватил ее за талию и медленно развернул так, чтобы она оказалась ко мне спиной. Она оглянулась на меня через плечо, наблюдая и ожидая, а я поднял руку, чтобы вылить половину бутылки кондиционера на ее голову.

— Не двигайся, — скомандовал я, протягивая ей бутылку, а затем пальцами распределил кондиционер с ароматом папайи по ее волосам и вокруг расчески.

Как только я закончил, я использовал образовавшуюся скользкую субстанцию, чтобы вытащить расческу, намереваясь просто передать ее ей, как только закончу, но когда мои пальцы скользнули по ее шее, у нее вырвался хриплый стон, и я замер, мой член дернулся, а мой демон замурлыкал.

— Я тебе нравлюсь, Матео? — Тихо спросила она. — Потому что я не очень нравлюсь людям.

Мне нечего было на это сказать. Нравилась ли она мне? Она была как глоток свежего воздуха в этой тюрьме. Лучом света, который напомнил мне, что жизнь там, снаружи, все еще продолжается. Нет. Она мне не нравилась. Мои чувства к ней были гораздо менее здоровыми. Я испытывал сильное искушение поглотить ее. И я сделаю это. Со временем. Бороться с тьмой во мне всегда было бесполезно. Она уже взяла верх, перечеркивая любую надежду на то, что я смогу сопротивляться ее зову. Но я не буду торопиться с ней. Она была особенной. И я хотел основательно заклеймить ее, полностью завладеть ею и сделать так, чтобы она жаждала, чтобы я предъявил на нее права, так же сильно, как я жаждал сделать это сам.