За свою жизнь я убила кучу людей, но этот парень выглядел достаточно большим, чтобы съесть меня живьем. И у меня даже больше не было карандаша для защиты. Нет, все, что у меня было, — это моя смекалка. Так что мне нужно было убедить его, что я всего лишь безобидный маленький одуванчик, который не желает никаких неприятностей в своем изящном весеннем цветочном саду, потому что, если он учует во мне убийцу, он, скорее всего, нападет первым.

— Привет, мальчик, — мягко произнесла я, медленно приближаясь к нему и пригибаясь, чтобы показать, что не собираюсь причинять ему вред. Судя по бугрящимся мышцам и свирепости, я бы сказала, что он похож на ротвейлера. Я начала причмокивать губами, и когда я подошла ближе, он нахмурился. — У меня для тебя кое-что есть.

Я достала из кармана украденные мармеладки, опустилась перед ним на колени и подползла ближе. Он пахнул потом и кровью, и эта комбинация была довольно аппетитной. Похоже, он тренировался все время, пока меня не было. Он часто так делал. У парня было хобби. Тишина и тренировки. Необычно.

Я не любительница собак, но если бы была, то этот парень мог бы превратить меня в зоофилку. Ладно-ладно, я понимала, что он не пес. Но так было намного проще подойти к нему, если убеждать себя в этом. Мало что могло меня напугать, но этот парень был двухсотфунтовой банкой с надписью «Страх». И раз уж мы теперь соседи по камере, я не хотела проснуться завтра мертвой.

Я разорвала упаковку и высыпала несколько штук себе на ладонь.

— У тебя есть любимые? — Спросила я, и он в ответ глубоко зарычал, а в моей крови забурлил адреналин.

— Ш-ш-ш, щеночек. — Я поднесла к нему мармеладки на ладони, скрестив ноги, когда придвинулась немного ближе так, что мои колени коснулись его. Фартук был не лучшим выбором для этой позы, но если он не наклонится полностью, то не сможет заглянуть в мою вагину. — Зеленые самые вкусные, — заговорщически прошептала я.

Его верхняя губа приподнялась, и я воспользовалась моментом, чтобы просунуть зеленую мармеладку между его губами, наткнувшись на стену зубов. От ощущения его рта на кончиках моих пальцев моя кожа покрылась мурашками, и я задрожала, наполовину как испуганный маленький ягненок, а на вторую наполовину как хочу-еще кролик.

— Открой ротик, — протянула я, и он снова зарычал. Это был пугающий звук, и он не должен был вызывать у меня такое возбуждение и трепет, но что я могла сказать? Я и опасность всегда были хорошей комбинацией.

Я сунула еще одну зеленую мармеладку ему между губ, не встречаясь с его пристальным взглядом. Рано или поздно ему придется их разжевать. Вся эта сладость начнет таять, и он не сможет устоять. Мне самой было трудно удержаться.

Я положила еще одну зеленую мармеладку к остальным, а затем откинулась назад и стала ждать, когда он их съест. Он не стал.

Я надула губы.

— Может, тебе нравится другой цвет? — предположила я, но он не дал мне понять, что это так. О…кей.

Я наклонилась вперед, вытащила зеленые мармеладки из его рта и с улыбкой сунула их себе в рот. Это было похоже на фейерверк сахара на моем языке, покрытый вкусом рта этого зверского мужчины.

— Ммм, как вкусно, — вздохнула я, и его глаза загорелись от звуков, которые я издавала, полные каких-то порочных эмоций, которые я не могла определить. Я не ела ничего сладкого с тех пор, как несколько недель назад украла пачку чуррос у восьмилетнего мальчика. Малыш держал один чуррос на полпути ко рту, а его глаза блестели от возбуждения. Возбуждения, которое я хотела украсть. И я украла. Наверное, сбивать его с ног было перебором, но я должна была вырвать последний чуррос из его мясистых пальцев.

— А красные тебе нравятся? — Предложила я, поднеся мармелад к его губам.

Я подняла глаза, чтобы встретиться с его взглядом, пытаясь лучше его понять, хотя и знала, что с дикими животными это плохая идея. Внезапно он бросился ко мне, и я в испуге отпрянула назад, опрокинувшись так, что моя спина ударилась о пол, а он навис надо мной. Мое сердце бешено заколотилось, когда я замерла, как кролик в свете фар. Это ведь должно было сработать, правда? Машины всегда объезжают их, когда они так делают. Правда? Правда??

Он пополз вверх по моему телу, его кожаный ошейник был пристегнут к стене так, что цепь натянулась, когда он уставился на меня сверху вниз. Он был настоящим монстром со здоровой дозой варварства. Мужчина моей мечты. Хотя встреча с ним во плоти была немного более тревожной, чем в безопасности моих собственных фантазий.

Я выронила мармеладки из руки, и они рассыпались вокруг меня. Я быстро поднесла упаковку ко рту, закинув несколько штук за щеку. Если мне суждено умереть, я хотела, чтобы перед смертью мой рот был полон радуги. Всегда лучше держаться за что-то сладкое, когда жизнь становится невыносимой. А судя по всему, сейчас должно было стать очень, очень плохо. Если он причинит мне боль, я буду драться. Я была как сжатая пружина, готовая к действию. Но я все еще надеялась, что моя тактика притворяться полумертвой сработает.

Его тень поглотила меня, пока я лежала под ним в неудобной позе. Его тело опустилось так низко, что его грудь коснулась моей, пригвоздив меня к месту, пока он просто пялился на меня. Он был так близко к моему лицу, что я чувствовала его дыхание на своих губах, ощущала исходящий от него совершенно мужской, убийственный аромат повсюду. Его борода щекотала мою челюсть, и она была такой приятной, что мне захотелось залезть в нее и жить там, как птенец. Я бы зарылась в нее поглубже и выкопала его улыбку. Держу пари, она у него была вкусная, такая, которую хочется съесть.

Я отложила мармелад и медленно подняла руку, не желая делать резких движений, пытаясь приручить этого бешеного зверя. Мое сердце бешено заколотилось, когда я запустила пальцы в его темные волосы и нежно погладила его.

— Хороший мальчик, — промурлыкала я. — Тебе здесь одиноко, бедняжка? Мне тоже одиноко. — Иногда я чувствую себя более одинокой, чем луна, которая висит высоко в небе, не имея ни одного друга, который бы ее любил.

Между его бровями образовалась глубокая складка. Его глаза были словно растопленный темный шоколад с вкраплениями меди в глубине. Сатана, если ты слушаешь. Я знаю, что он твое творение. И браво. Он — произведение искусства. Ты вылепил его из той же глины, что и Найла, потому что, черт возьми, я не уверена, кто из них заводит меня больше. P.S. Ты все еще планируешь вытащить меня отсюда, да? Потому что эти демоны, может быть, и хорошенькие, но у меня такое чувство, что один из них станет моей погибелью. И если ты планируешь отправить меня в ад таким образом, я была бы признательна, если бы ты меня предупредил. Иначе я наброшусь на них со всей яростью, хорошо?

— Я буду твоим другом, — прошептала я, когда он вдохнул, словно вбирая частичку моей души. На самом деле я не планировала заводить с ним дружбу. Для этого нужно было доверять ему, а я не доверяла. И, честно говоря, видеть в нем собаку было единственным способом сохранить самообладание. Ведь если подумать, я находилась в клетке с огромным мужчиной, который мог убить, изнасиловать, покалечить меня или сделать все сразу, если ему вздумается.

— Друзья, — проворчал он с ноткой веселья в голосе, и трахни меня консервным ножом, какой у него был голос. И не просто голос. Он был глубоким, греховным и с мексиканским акцентом, который вызывал во мне всевозможные нечестивые желания. Он звучал как чудовище из морских глубин, и я была совершенно не застрахована от его воздействия, когда он прогремел где-то в центре моего существа. — Это большое слово.

— В нем всего шесть букв. Есть слова и побольше. Например, звукоподражание, — сказала я, и он облизнул губы, глядя на мои. Хотел ли он меня? Какая-то часть меня определенно хотела его. В другой реальности моя девственная плева, возможно, лежала бы у меня на ладони, готовая к тому, чтобы он написал на ней свое имя.

Я пожалела, что у меня не было подруги или матери, которая не-была-бы шлюхой-сбежавшей-с-Эстебаном, и с которой можно было бы поговорить о сексе. Я видела несколько порнороликов на телефоне Вонючки Джима (я была почти уверена, что это был не его телефон и что он украл его у кого-то, потому что он точно не заряжал его с помощью того старого шланга, как утверждал) и множество фотографий в непристойных журналах, но я была не совсем готова.