Он прошел через все пространство, и я едва успела опомниться, как он добрался до двери в подвал, перекинул меня через плечо, отпер ее и начал спускаться в темноту.

Я не была попрошайкой, но если бы была, то сейчас умоляла бы. Произносила бы всякие слова вроде «пожалуйста, не надо», «помогите мне» и «пощади». Но я не произносила эти слова уже шесть долгих лет, с тех пор как меня прижали к земле, и я кричала в потную ладонь, пока мое тело оскверняли и покрывали вечным позором.

— Я худая и костлявая, — сказала я ему. — Тебе не понравится меня трахать. Моя киска ощущается как стог сена, набитый иголками. Спроси любого.

Он добрался до подножия лестницы и сбросил меня вниз, так что я шлепнулась на задницу. Я подняла кулаки, как перед сеньором Кастильо и его придурковатыми друзьями, и вскочила на ноги. Легко я не сдамся, но, судя по его размерам, я была уверена, что сдамся.

— Я, блядь, не собираюсь насиловать тебя, Паучок, — серьезно сказал он, и у меня сжалось горло.

Я стояла на месте, не уверенная, верю ли я в это. Он купил меня в Жутиквилле и запихнул в свой подвал. Он обманом заставил меня думать, что Дьявол, а потом наблюдал, как я чуть не утонула в озере. Я не знала, что о нем думать, но он привел меня сюда не для того, чтобы угостить Coco Pops (Прим.: Готовый завтрак) и посмотреть кино. Он собирался попытаться навязать мне себя, как и все остальные, кто похищал меня за последнее время.

Я пожелала, чтобы у моей киски выросли бритвенные лезвия, призывая силу Красного Здоровяка помочь мне в этом, но не почувствовала внизу никакого шевеления. Если не считать возбуждения, потому что, черт возьми, этот мудак был горячим. А я, видимо, была достаточно ебанутой, чтобы продолжать замечать это. Но это не означало, что он мог прикасаться ко мне. Ни в коем случае.

Он схватил меня за плечи, и я нанесла ему неаккуратный удар в челюсть, который заставил его расхохотаться.

— Прекрати, — выплюнула я. — Не смейся надо мной.

Я ударила его коленом по яйцам, но он оттолкнул меня назад, развернул и прижал к своей груди мускулистой, покрытой татуировками рукой.

Его губы опустились к моему уху, и я вздрогнула от его горячего дыхания на своей шее.

— Я и пальцем тебя не трону, Паучок. Не так.

— Почему ты продолжаешь называть меня так? — зашипела я, чувствуя облегчение, хотя я не была полностью уверена, что он говорил правду. Но насильники не склонны тратить время на то, чтобы притворяться, что они не насильники, непосредственно перед тем, как изнасиловать тебя, не так ли?

— Из-за этого. — Его рука скользнула вниз по моей руке, переворачивая ее, чтобы показать татуировку в виде паука. Я сделала ее несколько месяцев назад, когда один парень нашел меня спящей у входа в его тату-салон. Он сказал, что я могу получить бесплатную татуировку, если позволю его ученику попрактиковаться на мне, и добавил бургер в качестве приманки. Я согласилась из-за бургера, но оказалось, что его ученик был довольно хорошим художником, и мне очень понравился мой маленький тату-паучок.

— Надо же как-то тебя называть, а раз ты не сказала мне свое имя, я буду звать тебя так. Последний шанс назвать свое настоящее.

— Ты сказал это в прошлый раз, — прорычала я, и он, схватив меня за подбородок, повернул мою голову влево, включил свет, и я впервые как следует рассмотрела подвал.

Здесь стояла большая двуспальная кровать с белыми простынями и удобными на вид подушками. За ней была открытая дверь, которая позволила мне мельком увидеть небольшую ванную комнату. — Эта сторона для тех, кто хорошо себя ведет. — Он повернул мою голову, чтобы показать правую часть подвала, и мой желудок сжался при виде большой клетки в темном углу. Внутри сидела огромная фигура, сгорбившись в тени, и хотя я не видела его лица, я чувствовала на себе его взгляд, словно он впивался в мою плоть и пожирал все, что находил под ней. — А эта сторона для тех, кто ведет себя плохо.

Черт меня побери, что это за зверь там внутри? И где, черт возьми, его душа, потому что я точно не ощущаю ее в этой комнате.

Найл провел меня через подвал к красной двери с окошком из армированного стекла и прижал мое лицо к стеклу. Мое сердце заколотилось, когда я оглядела огромную каменную комнату внутри: в центре стоял стол, а на стенах висели всевозможные орудия пыток. Еще там была пара деревянных стульев и пятна крови на полу. Мой пульс участился, когда я представила, как меня держат там, разрывая на части кусок за куском. Я была готова к жесткой порке и введению в задницу какого-нибудь острого предмета, но мне не хотелось, чтобы меня разрезали и растворили в чане с кислотой, как бы сильно я ни хотела встретиться с Дьяволом. Ладно, у меня не было опыта с задницей, чтобы утверждать, что мне нравятся такие вещи. Но я чувствовала, что это придется мне по душе.

Дыхание Найла на моем ухе заставляло меня ерзать, и это происходило по целому ряду причин, в которых моя порочная душа не хотела признаваться.

— Дай угадаю, эта комната для тех, кто ведет себя очень, очень плохо? — спросила я, стараясь не выдать беспокойства в голосе.

— Неа, — усмехнулся он, оттаскивая меня от двери. — Эта комната для тех, кто ведет себя как зануда, маленькая психопатка.

Он подтолкнул меня к кровати, и я уперлась пятками в пол, выпрямив спину, представляя, как он бросает меня на кровать и берет, берет, берет меня, пока я не сломаюсь, не закричу и не буду умолять его остановиться. Нет, не умолять, Паучок. Боже мой, я назвала себя Паучком в своих мыслях. Мне это нравится? Черт, да, нравится.

Я со свирепым рычанием повернулась к Найлу, пытаясь оцарапать его ногтями, но он схватил мои запястья в тиски, прежде чем я смогла приблизиться.

— Я не собираюсь тебя насиловать, — процедил он сквозь зубы. — Я ни в малейшей степени не заинтересован в том, чтобы мой член был где-то рядом с тобой, так что вбей это себе в голову и заставь застрять там.

— Тогда чего ты хочешь? — Потребовала я, потянув за запястья, но он не отпустил. Я была немного обижена тем, что его член не хотел меня. Почему нет? Я же была достойна члена, верно? Не то чтобы я хотела его член. Мой взгляд упал на его промежность, где из-за мокрой ткани его джинсы слегка сползли с бедер, обнажая глубокую V-образную впадину, уходящую под ремень. Надпись «Все пути ведут в ад» была вытатуирована над его правой тазобедренной костью, и я почувствовала, что мне отчаянно нужна эта карта.

— Сейчас я хочу, чтобы ты переоделась и поздоровалась со своим соседом по комнате. В том шкафу есть одежда. А Матео расскажет тебе, что происходит с занудами, на случай, если твое воображение не справляется с этой задачей — Он ухмыльнулся, наклоняясь ближе и понижая голос до шепота. — Я дам тебе подсказку: это некрасиво.

Он повернулся, громко насвистывая, и направился вверх по лестнице, а затем вышел за дверь, после чего раздался резкий щелчок, когда он запер ее.

Я обернулась, чтобы посмотреть на Матео, чувствуя, что он все еще наблюдает за мной, но он был нем как могила. И так же полон смерти, если судить по ауре вокруг него.

— Привет, — сказала я, подходя к его клетке. Ничего. — Эм… Привет? — Он по-прежнему не подавал никаких признаков того, что слышит меня, и все, что я могла разглядеть, — это его темный силуэт, потому что единственная лампа в комнате была тусклой и направлена на «хорошую» зону с кроватью и прочим, оставляя его в тени.

— Ты глухой? Или немой? — Я на цыпочках подошла еще ближе. — Ты. Говоришь. По. Английски?

Тишина.

— О…кей, я просто переоденусь из этого нижнего белья, ты даже не представляешь, какой у меня был день. Серьезно, мне пришлось убить так много людей. Потом этот засранец купил меня, как корову на рынке, затем пытался утопить, но не утопил, и вот я здесь. Так странно, правда? Как прошел твой вечер… о, думаю, ты просто сидел в этой клетке, так что, наверное, это было на твердую двойку по шкале от одного до десяти. Хотя всегда может стать хуже, я права?