— О. Э… Давай посмотрим.

Я поднимаю глаза, изучая отблески пламени на потолке. Есть миллион вещей, которые я хочу узнать о Марке, но только две с половиной из них не причинят мне боли. Иногда счастье в неведении.

— Почему ты не поехал в круиз с родителями и Табитой?

— Встреча акционеров. Три дня назад.

— А. — Я киваю. — Э… видимо, твоя очередь?

Марк не колеблется. Его вопрос как будто всегда был с ним, на кончике его языка, готовый вырваться наружу.

— Когда ты в последний раз занималась сексом?

Желудок ухает куда-то вниз. Самую длинную на свете минуту я не могу дышать.

— Надо было догадаться, — сердито гляжу на него я, — что ты начнешь с очень бесцеремонного вопроса.

Марк ухмыляется.

— Ну, я-то знал, что свой ты потратишь во имя поддержания мира. Ну так, последний раз. Когда?

Я опрокидываю шот исключительно назло ему. Дело в том, что Марк знает, что мы с Шейном расстались в том году, когда он сделал мне предложение, а я не смогла заставить себя сказать ему «да», потому что… потому что он — отличный парень, который заслужил отношения с той, кто будет без ума от него. В идеале еще и с той, которая не влюблена в кого-то другого.

Я не собираюсь признаваться, что у меня больше никого не было.

— Надо было тоже спросить, когда у тебя в последний раз был секс, — бормочу я, до сих пор ощущая жжение от текилы в горле. Я смотрю на сильные руки Марка, когда он наливает еще, и уже чувствую легкий туман в голове.

— Это твой вопрос?

— Нет, — рявкаю я. Мне неинтересно знать, как он развлекался после нашей последней встречи. Я бы хотела знать кое-что другое. — Папа много раз приглашал тебя провести с нами Рождество. А ты все время отказывался.

Марк спокойно смотрит на меня.

— Это не вопрос.

— Почему?

Он смотрит на свою все еще полную стопку. Я убеждена, что он выпьет, но его взгляд спокойно встречается с моим.

— Потому что я не был уверен, что хочу проводить у вас время на праздниках.

Мне как будто вонзают в живот лезвие. Приходится стиснуть кулаки, преодолевая почти физическую боль.

— «У вас» — это «со мной» или со всей моей семьей?..

— Без уточняющих вопросов. Моя очередь. — Его кривая улыбка становится жестокой. — Ты счастлива, Джейми?

— Я… Прямо сейчас?

— В целом.

— Что это за вопрос?

— Тот, который я хотел задать. — Он указывает на мою стопку. Доливает до краев. — Вот твоя порция, если ты не хочешь что-то признавать.

Я так и делаю. Выпиваю одним большим глотком, потом чрезмерно резко ставлю стопку на поднос.

— А ты счастлив, Марк? — спрашиваю я, немедленно отплачивая тем же: подначивая соврать мне или выпить.

Он даже не раздумывает.

— Нет, не счастлив, — просто говорит он. — Моя очередь. — Он снова наполняет мою стопку. И спрашивает: — А что сделает тебя счастливой?

— Я… Это слишком общо. Мир во всем мире. Щеночки. Волшебная палочка, которая уничтожает парниковые газы…

— Ты права, — уступает Марк. — Это был плохо сформулированный вопрос. Давай я перефразирую: я мог бы что-нибудь сделать прямо сейчас, чтобы сделать тебя счастливой?

Плюс в том, что моя паника давно исчезла. Но теперь ее заменяет гнев — направленный не на кого-нибудь, а на Марка. Кажется, я даже его ненавижу. Вообще-то, я в этом уверена, когда злобно беру стопку дрожащими пальцами, не обращая внимания на то, что на них плещется текила. Обычно у меня довольно высокая терпимость к алкоголю, но в последний раз я ела несколько часов назад, и…

Я еще не пьяна, но пьянящая волна жара и этанола накрывает меня. Пробивает мою защиту, сметает все фильтры. «На хрен», — думаю я. Как раз когда наступает мой ход.

— Ты злишься на меня? — спрашиваю я. Или текила во мне. — За то, что я сделала, когда мы виделись в последний раз?

Его лицо каменеет.

— Да, Джейми. Я просто в гребаной ярости.

Это случилось четыре месяца назад.

На мой прошлый день рождения.

После худшей недели в моей карьере.

Я не в первый раз теряла пациента, но это был самый неожиданный случай. Наверное, мне стоило это предвидеть, но я была так уверена, что все образуется. Но вышло иначе, и пусть мой куратор настаивал, что больше ничего нельзя было сделать, я сомневалась в этом и не могла так легко простить себя.

Это была тяжелая смена в ряду других тяжелых смен, когда я много сомневалась в своем жизненном выборе и думала, а могу ли я сохранить жизнь хоть кому-то более развитому, чем кактус Сан-Педро. Но когда я вышла из больницы, у входа меня ждал Марк, высокий, красивый и такой настоящий, что на секунду я подумала: «Все будет хорошо».

За последние пять лет мы виделись несколько раз. Естественно, дома, когда наши визиты совпадали, но еще и здесь, в Области залива. Мы не тусили каждую неделю или даже каждый месяц. Но он периодически писал мне, спрашивал, как дела, и водил на обед или ужин.

Это была интересная, тщательно организованная динамика. С нами всегда были другие люди — по большей части его друзья и коллеги, которые, казалось, уже знали, кто я и кем работаю, и, наверное, думали, что моя роль в жизни Марка была куда больше, чем на самом деле. Мы отлично проводили время вместе, смеялись пару часов, обменивались последними новостями, а потом Марк следил за тем, чтобы меня отвезли домой.

Мы ни разу не оставались одни. И он никогда не заговаривал о том, что сказал мне перед тем, как отчислиться. «Он изменил свое мнение обо мне, — думала я и напоминала себе, что слишком занята работой, чтобы разочаровываться. — Он высоко взлетел и встретил новых, более успешных, более интересных людей. И потом, мне все равно. Я с Шейном».

Но когда Марк пришел ко мне на день рождения, мы с Шейном уже не были вместе.

И он пришел один — только он и букет подсолнухов, моих любимых.

И я была настолько счастлива при виде его, что чувствовала себя нестабильнее, чем сверхновая.

— С днем рождения, Туалетка.

Я смешливо фыркнула, разом желая броситься к нему на шею и, в то же время, боясь перегнуть палку.

— Спасибо, Марки.

— Рад, что мы уже прошли обязательный обмен оскорблениями. Теперь я могу сосредоточиться на том, чтобы тебя накормить.

Я не спросила, почему он пришел, долго ли ждал, откуда знал, что я хочу есть. Я просто села к нему в машину и позволила отвезти себя в ресторанчик неподалеку, где подавали рамен, который я никогда не пробовала.

— Помнишь, как ты в последний раз сказал, что мне нужны новые хобби? — спросила я, когда мы подходили к забегаловке.

— Ага.

— В последние несколько месяцев у меня появился квест: найти идеальный рамен.

— Я знаю.

— О. Откуда?

— Я подписан на тебя в соцсетях.

— Правда? — Я озадаченно посмотрела на него. — А я на тебя?

— Нет. И это очень жестоко с твоей стороны.

Мы сели снаружи, Марк купил кучу еды; мягко напомнил обо всех позорных вещах, которые я сказала, сделала и надела за первые шестнадцать лет своей жизни, и поиздевался над тем, как ужасно я владею палочками: «Слава богу, ты не решила стать хирургом».

Он был расслаблен. И основателен. Уверен в себе. Марк был — уже какое-то время — мужчиной. Конечно, в нем оставались черты мальчика, которого я обожала (и презирала) годами, но я больше не могла представить, чтобы он ел моего яичного ребенка или размазывал арахисовую пасту по подушке своей сестры. И все же он знал меня. Все маленькие, хрупкие детали, кирпичики, которые сложились в то, кем я была.

— Твой отец вспомнил, что у тебя день рождения? — спросил Марк, как будто уже зная ответ, а я только пожала плечами. — Джейми. Ты должна говорить ему, когда он продалбывается. Иначе он никогда не научится.