Вдобавок в мужчинах я все равно не разбираюсь. Может, у этого фермера поганый характер или он маменькин сынок. А может, у него по дому удав свободно ползает. Или он держит на кухне манекен и обсуждает с ним урожай и надои. Откуда ж мне знать.

Короче говоря, номер я ему не дам.

Однако по какой-то необъяснимой причине, когда он опускает голову и уже поворачивается к выходу, у меня вырывается:

— Знаете, я могу сшить вам джинсы. На заказ.

Он резко тормозит и оглядывается на меня, прищурившись.

— А вас не затруднит?

— Вовсе нет. Мне нравится шить одежду. — Я рассеянно киваю на вешалку с моими товарами и тут же жалею о сказанном.

Прозвучало так, будто я хвастаюсь, а ведь просто хотелось ободрить беднягу.

— В смысле мне нравится шить новую одежду из старой.

— Откуда вы? — внезапно спрашивает он.

У него низкий и глубокий голос, таким только в церкви гимны петь.

— Что?

Фермер раздраженно встряхивает головой, явно сердясь на самого себя.

— Я знаком со всеми в этом городке, а вот вас не знаю. Вы просто однажды здесь появились, — кивает он на прилавок.

— Так почему бы для начала не спросить мое имя? — мягко поддразниваю его я.

«Осторожно, это уже почти флирт».

Похоже, флиртуют с ним нечасто: он смотрит на меня так, будто ушам не верит, а его мощная грудь вздымается и опадает чаще, чем прежде.

— И как вас зовут? Если вы не против представиться.

Либо он хороший актер, либо и правда совсем безобиден.

— Я Иви, — протягиваю я руку через прилавок. — Иви Кроув.

Он глядит на мою ладонь и обхватывает ее своей гигантской лапищей. Ну просто полярный медведь, берущий леденцовую палочку.

— Люк Уорд.

Прикосновение загрубевшей от работы ладони к моей нежной коже оказывается неожиданно приятным. Интересно, каково было бы, если б он сжал мои бедра, позволяя оседлать себя? Боже, я уже так долго одна, что порадовалась бы, даже если б этот мужчина почесал меня за ухом. Наверное, застучала бы ногой, как кокер-спаниель.

— Приятно официально с вами познакомиться, Люк.

— Иви, — повторяет он, будто смакуя мое имя, и задумчиво хмыкает. Люк до сих пор держит мою руку, но, кажется, даже этого не осознает. — Как и говорил, не хотел бы вас утруждать.

— Ничего сложного, клянусь. Но мне придется снять с вас мерки.

— О нет. — Он наконец разжимает ладонь и пятится к выходу, снова красный как пожарная машина. — Пожалуй, нет.

— Да там ничего особенного, я за минутку управлюсь.

— Давайте так: если придут джинсы размером побольше, вы просто отложите их для меня.

— Сомневаюсь, что это случится, Люк. Все-таки вы… — Я обвожу его жестом. — Весьма впечатляющий.

— А я всегда про вас так думал.

Его ошеломительное признание обрушивается на меня как пианино на тротуар, пусть и не с таким оглушительным звуком. Нет, не может быть, он не заигрывает со мной. Похоже, Люк вообще не собирался это говорить, и потому его слова особенно меня трогают. Они кажутся такими искренними. Мурашки пробегают под моим платьем-рубашкой, а глаза… увлажняются? В последнее время я особенно ценю хорошее отношение, пусть даже его фраза выходит за рамки простой вежливости.

Кажется… я ему нравлюсь. И таким вот образом он дал мне это понять.

— Спасибо, — с трудом произношу я, не представляя, что дальше делать или говорить.

Сын избавляет меня от сомнений: он начинает плакать в своем манежике, где до сих пор мирно спал.

Люк таращится на меня, словно спрашивая: «Это что, твой?»

Я утвердительно вздергиваю подбородок.

Его воодушевление гаснет, и он смывается из магазина буквально в считаные секунды.

— Видимо, матери-одиночки без собственного жилья не в его вкусе, — тихо говорю я сыну минуту спустя, пока расхаживаю перед кассой, убаюкивая его. — Ему же хуже, верно, малыш?

Не желаю признаваться даже самой себе, насколько меня задела реакция Люка.

Дура. Ты такая дура. Да ты же его имя узнала буквально десять минут назад.

И на свидания я не хочу. Не могу. Местных нянечек я не знаю, да и позволить себе их услуги не смогла бы.

И все же…

— Знаешь что, Сонни? К черту мерки. Я пошью ему лучшие джинсы в его жизни. Он от меня так легко не отделается.

Замираю, не донеся чашку кофе до рта.

Какого черта?

Это она. Иви Кроув.

Как эта женщина выяснила мой адрес? Хотя, господи, ну что за вопрос.

Чего уж сложного — узнать, где живет здоровенный, как небоскреб, фермер. Да ей любой из местных подскажет. Впрочем, какой бы способ она ни использовала, в результате Иви сейчас приближается к моему дому с ребенком в слинге и коричневой сумкой в руке. То еще зрелище, скажу я вам. Настроение у нее сегодня с утра явно не очень, однако ей хватает выдержки не срываться на курах, попадающихся ей под ноги. Более того, я даже через окно слышу, как Иви перед ними извиняется. Такое поведение находит отклик в моей душе.

Правда, я не уверен, как именно назвать это чувство.

Знаю только, что испытываю подобное лишь рядом с ней.

Замужняя женщина. Ну разумеется, только я мог ляпнуть замужней, что она впечатляющая. Удивительно, как еще ее супруг не заявился ко мне на порог с ружьем наперевес. Я бы даже не стал его винить. Будь Иви моей женой, сам бы обрушил гнев Господень на любого, кто бы посмел проявлять к ней интерес. Особенно вслух, вот как я.

Да что у нее там такое в этой сумке?

Впрочем, я почти не думаю об этом — уж слишком меня отвлекает копна темно-рыжих волос, пылающих в лучах утреннего солнца. У Иви чудесный упрямый носик и чисто ирландский заостренный подбородок. А еще широкий рот.

Теперь, когда я знаю, что она не свободна, мне бы не любоваться ее фигурой, однако… Боже, какие крепкие бедра.

Большинство мужчин и внимания бы не обратили, а вот такие здоровяки, как я, оценят.

Она бы прекрасно мне подошла.

У нее есть мужчина; и мне бы стыдиться, что сегодня утром я удовлетворял себя, лежа в постели и представляя, как наклоняю ее над прилавком, как она стонет, пока я беру ее сзади, одной рукой придерживая за бедро, а другую запустив ей в волосы.

Вчера в моих фантазиях мы занимались сексом в примерочной. Господи, да с первой нашей встречи я уже где это только не представлял — по всему городу!

Такую нездоровую одержимость нужно остановить, но, похоже, она только набирает обороты. Вот, например, сейчас Иви стучится в дверь, а у меня сердце подскакивает к горлу.

Как бы мне ни хотелось вновь увидеть вблизи ее карие глаза, я мешкаю — мне все еще неловко. Сначала я умудрился порвать джинсы, спасибо моему чересчур нестандартному телосложению, затем подкатил к замужней женщине.

Уж простите, что после такого не хочется высовываться.

— Я вижу, что вы стоите у окна.

— Проклятье, — бормочу я, отставляя кофе.

Вдох, выдох — и вот я иду к парадной двери. Открываю, а за ней стоит самая прекрасная женщина, чья нога когда-либо ступала в этот город — черт, да вообще на эту планету, — и с легким вызовом смотрит на меня. Коротенькие джинсовые шорты, футболка с Санта-Клаусом и красные ковбойские сапоги. На головке спящего малыша красуется рыженький хохолок, и меня вдруг охватывает приступ зависти к тому, кому повезло обрести такую семью. Может, под влиянием праздника накатило… но моя простая жизнь внезапно ощущается какой-то неполной. Так хочется завтра вечером отмечать Рождество не одному, а с кем-то. Впрочем, в глубине души я понимаю, что вовсе не в празднике дело. А в женщине, которая навевает мне неуместные мысли.

— Доброе утро, Иви.

— Доброе утро, Люк. — Она протягивает мне сумку. — Ваши джинсы.