Я делаю глубокий вдох и переступаю порог.

И тут же замечаю Тео.

Я смотрю на Тео, и внутри все сжимается. Он стоит в другом конце комнаты и болтает с мистером Кимом из квартиры 4D — во всяком случае, мне кажется, что под искусственной бородой Санты скрывается именно мистер Ким.

Тео надел фланелевую рубашку в красно-черную клетку и закатал рукава до локтей, открывая татуировки на сильных предплечьях. На голове у него шапка Санты, и ее белая оторочка контрастирует с черными волосами. А на бедрах висит всамделишный строительный пояс, полный настоящих инструментов.

Тео такой сексуальный, что хочется кричать.

Но тут он оборачивается и — я точно улавливаю момент — замечает меня.

Не сказала бы, что он выглядит ошеломленным. Такая реакция подразумевает почти комичную степень удивления. Но он замирает, и его лицо становится непроницаемым, только глаза горят. У него отвисает челюсть. После долгого мгновения он моргает, будто приходя в себя.

Я представляю, как рисую его в таком состоянии, а затем пытаюсь придумать сценарий, в котором была бы уместна подобная эмоция.

Например, в момент, когда девушка в подростковой романтической комедии снимает очки, распускает волосы и, готовая к выпускному, сходит по лестнице во всем своем великолепии. В момент, когда старшеклассник, к которому она испытывает чувства, наконец-то видит в ней двадцатишестилетнюю актрису, которая и исполняет роль.

Именно такое выражение я нарисовала у Звездной Песни, когда она встретила любовь всей своей жизни.

Я не героиня фильма для подростков, не актриса и не супергерой, но все же сумела лишить дара речи парня, который мне нравится, и это наполняет меня безмерным чувством триумфа.

Мне давно не было так хорошо, а потому легко набраться смелости и подойти к Тео.

Но стоит сделать всего два шага, как меня подлавливает двойник Сэма Эллиота[25].

— Привет, — говорит он. — Я Нейт Барнс.

Мистер Барнс — поджарый пожилой мужчина с пышной седой шевелюрой, густыми седыми усами и добрыми глазами. На нем строгий, безупречно сидящий красный костюм. Я пожимаю Нейту руку и вручаю вино.

— Здравствуйте, мистер Барнс. Я Иви. Спасибо за приглашение.

— Не за что. Ты новенькая из квартиры 3А, верно?

— Она самая.

— Приятно познакомиться. Лоретта отзывалась о тебе с исключительной теплотой.

Я улыбаюсь. Лоретта — это миссис Грин.

— Я тоже очень хорошего о ней мнения.

— Я уже могу сказать, что ты не в пример лучше прежнего жильца, — продолжает мистер Барнс. — Ужасный был человек. Не пришел ни на одну мою вечеринку. Правда, жаль, что его постигла такая судьба.

— О нет. Он скончался? — Я придаю голосу подобающую степень ужаса и сочувствия, но больше всего хочу узнать, не умер ли он в моей квартире.

— Ничего подобного. Он переехал во Флориду. — Мистер Барнс содрогается. — Не могу даже представить худшей участи. И я говорю это как уроженец Джексонвилла. Итак, ты уже знакома с Тео?

Мистер Барнс машет рукой, и, не успеваю я опомниться, как Тео оказывается рядом со мной. Он так близко и такой красивый, что я едва дышу.

— Так-так-так, да это же сама королева Рождества. — От его глубокого голоса меня чуть не бросает в дрожь, даже когда он окидывает меня теплым взглядом.

— Ты знаешь, кем я нарядилась? — Этот вопрос беспокоил меня больше всего. Но, пожалуй, мой наряд вполне похож на костюм Санты, так что неважно, если никто не поймет отсылки.

— Эта песня — современная классика. — Тео наклоняется и говорит полушепотом: — Хорошо выглядишь, Иви. Очень хорошо.

В животе возникает искристое волнующее ощущение.

— Спасибо. Ты тоже. Санта-дровосек?

Он отвечает тихим смешком.

— Вроде того. Я хотел воплотить образ Санты в его мастерской. — Тео встряхивает пояс с инструментами, и я слышу звон бубенчиков.

— Забавно. — Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не отпустить шутку о его бубенчиках, и безмерно горжусь своей выдержкой. Только взгляните на меня — не болтаю не к месту! Я уже делаю успехи.

— Лампочка еще работает?

— Ага. Зажигается и гаснет, как и полагается.

Тео смеется, оправдывая мои надежды.

— А вообще как здесь живется? Не считая проблем с освещением.

— Мне нравится, — искренне отвечаю я. — Соседи очень дружелюбные. А в последнее время кое-кто дарит мне приятные мелочи, так что я пытаюсь придумать, как отблагодарить.

Тео вскидывает бровь и расплывается в улыбке, демонстрируя клыки, которые мне так нравятся.

— И как? Есть мыслишки?

— Подумываю что-нибудь испечь.

Кажется, его это удивляет.

— Любишь печь?

— Да, но редко этим занимаюсь.

— А. Дедлайны?

— Они, а еще недуг под названием «синдром крошечной кухни».

Тео кивает.

— Мне это знакомо. Слушай, я соорудил у себя дополнительный стол. Приходи печь у меня, если хочешь. Может, будет проще.

Это так похоже на мою фантазию с просьбой одолжить стакан сахара, что хочется себя ущипнуть.

— Ты не возражаешь, если я устрою на твоей кухне бардак? Потом, конечно же, все уберу.

— Я надеюсь попробовать результат. — Он улыбается и слегка пожимает плечами. — Все равно я люблю заниматься уборкой. Она дает мозгу время разобраться со всеми проблемами, которые накопились в течение дня. Знаешь, как порой находит озарение, пока моешь посуду или складываешь выстиранное белье?

— Люблю такие моменты. — А еще мне очень нравится, что он складывает свое белье.

— Я тоже. Нужно давать мозгу передышку, иначе он не сможет обрабатывать данные.

Я подталкиваю его локтем.

— Настоящий технарь.

— Не совсем. Руками я тоже люблю работать.

— О, не сомневаюсь. — Двусмысленный ответ срывается с языка, пока я не успеваю одуматься. Тео изумленно вскидывает брови и расплывается в ленивой улыбке. Я прокашливаюсь и спешу сменить тему: — Хм, а я сдала последнюю работу в срок.

— Поздравляю. Ты художница, да?

— Да, рисую комиксы.

Похоже, он впечатлен.

— То есть внутренние страницы? Сам сюжет?

Я киваю.

— Иногда еще и обложки.

— Ух ты. Очень креативная работа. И требует большого мастерства.

Я ухмыляюсь.

— А еще готовности сидеть большую часть дня, сгорбившись над планшетом, как гаргулья.

Его стон сменяется смешком.

— Прекрасно тебя понимаю. Я люблю свою работу, но начинаю дергаться, оттого что весь день торчу за столом. Я уж молчу о постоянной боли в спине и шее.

— Поэтому я начала заниматься йогой, — делюсь я. — Чтобы спина не отваливалась, пока часами просиживаю над комиксами.

— Я тоже. Ну, я занимаюсь не йогой, но и от нее не отказался бы. Если позволяет погода, бегаю вокруг водохранилища в Центральном парке, а еще пять раз в неделю занимаюсь в тренажерном зале на углу Восточной 74-й улицы и Третьей авеню.

— Это заметно, — бормочу я, поглядывая на его широкие плечи, и кашляю в кулак. — Хм, ты ведь программист?

Тео смотрит на меня с любопытством.

— Ага. Работаю внештатником в нескольких финансовых компаниях. Так что прекрасно понимаю, как давят дедлайны и как важно отгородиться от всего и полностью погрузиться в работу.

— Именно! — Меня необъяснимо возбуждает его понимание. — Семья беспокоится, что мои рабочие привычки вредят здоровью, но есть в этом что-то дарящее чувство глубокого удовлетворения, понимаешь?

Он кивает, не отводя глаз.

— Ничто не сравнится с предельной концентрацией, которая возникает, когда полностью погружаешься в проект.

Я не могу оторвать от него взгляда. Вам знаком тот редкий прекрасный момент, когда светская беседа принимает неожиданный оборот и вы становитесь ближе друг другу? Именно это и происходит сейчас между мной и Тео, и, кажется, это чувствую не только я.