Но чего я не ожидал, так это активных действий с его стороны. Внезапно Тихон наклонился в мою сторону и схватил меня за ворот рубашки да на себя дернул, так что я через стол перелетел. Глаза у него стали злыми, а он вдобавок еще и прижал меня к себе, голову зажав в тиски своих рук и к отцу повернулся.

— Вы барин не дергайтесь, — прошипел он. — А лучше бумагу напишите, что я ни в чем не повинен. Иначе останетесь без наследничка своего.

Ситуация разом накалилась до предела.

29 июля 1859 года

Спокойствие Тихона было недолгим. Только парень посчитал, что у него все получилось без осечек, как мастер лесопилки Винокуровых начал мутить воду. Ходил среди людей, задавал вопросы — кто где был во время пожара и вечером до него. Особенно интересовался, кто подходил к его бочонку со скипидаром. Рабочие в целом ничего не скрывали, но как только поняли, что Михей ищет виноватого, на кого можно ответственность повесить, чтобы ущерб взыскать — тут то и напряглись. Сам Тихон напрягся по другому поводу. Ведь он-то знал истинного виновника пожара и причины, почему тот начался.

В итоге Михей и до него дошел, да еще к тому моменту твердо уверившись, что он — Тихон — скипидар своровал и может иметь отношение к поджогу. Но слава спасителя была на стороне парня, и на мастера набросились даже его собственные рабочие, чтобы он напраслину не наговаривал. Тогда Тихон тихонечко выдохнул, но на следующий день все повторилось. Только на этот раз к делу подключились сами Винокуровы.

Когда собрали несколько человек перед крыльцом их поместья, Тихон внимательно осмотрел каждого. Так выходило, что здесь собрались лишь те, кто или видел или мог видеть парня около бочонка со скипидаром. Это навело его на не самые хорошие мысли. Мало того — людей стали заводить по одному в поместье, а обратно они не возвращались! Что нервировало только сильнее. И с каждым ушедшим в особняк человеком, Тихон паниковал все больше. Если бы не стоящий тут Михей, как сторожевой пес отслеживающий каждое их перемещение, парень уже бы постарался сбежать.

И вот — очередь дошла до него. В поместье он заходил как на эшафот. Мысли крутились только вокруг одного — «у них нет доказательств, надо просто все отрицать». Но сдержать себя было трудно.

Особенно тяжко стало, когда его привели в кабинет и закрыли за ним дверь, да еще присесть приказали на стул. Ну чисто как в околотке перед приставом сидишь! Только и разницы — что обстановка более богатая, да городового рядом с дубинкой нет. А так — один в один. Приходилось как-то Тихону бывать в околотке из-за драки, знает, с чем сравнивать.

И тут как гром среди ясного неба — молодой барин обвинил его в поджоге! Да еще тон такой, не сомневающийся. Внутри у Тихона так все и обмерло. Он еще попытался отнекиваться, говоря чисто как шарманка какая, а в голове пустота разлилась. И когда барин на него гаркнул, да Сибирью пригрозил, Тихон поступил так, как привык при угрозе своей жизни — не бежать, а сначала атаковать. Когда его в кабацкой драке в городе припирали к стенке, он всегда бил первым. Когда в споре заканчивались слова — тоже в ход шли кулаки. Вот и сейчас он видел перед собой не барина, а пацана младше него, да и статями не слишком выдающегося. Да, не хлюпик, но скрутить такого труда не составит. Дальше тело Тихона действовало само. Схватить врага, прижать его к себе, да так чтобы и дернуться не смог, и давить… давить…

Очнулся парень только, когда голова молодого барина оказалась уже у него в удушающем захвате. Тут он и испуганное лицо старшего Винокурова заметил. Осознание, что теперь либо пан, либо пропал — пришло к Тихону разом, мгновенно и четко. И вспомнив, как баре любят всякие бумажки, да на них ссылаются при любом удобном случае, он и потребовал себе такую же. Пущай подписывает, что он — Тихон — ни в чем не виновен. А потом ежели начнет пробовать давить, так он этому барину его же бумажку под нос и сунет.

— Вы барин не дергайтесь. А лучше бумагу напишите, что я ни в чем не повинен. Иначе останетесь без наследничка своего, — прозвучал у меня над ухом голос молодого парня.

Хватка у него оказалась бульдожья. Локтем своим он так сдавил мою шею, что аж в глазах потемнело. Еще немного и я реально на тот свет отправлюсь! Дальше я действовал на инстинктах. Остро хотелось жить, и плевать, что я каким-то образом оказался в прошлом и возможно вообще все вокруг — плод моего затянувшегося коматозного сна или просто долгий бред. Для меня все вокруг было реальностью.

Длины руки мне как раз хватило, чтобы достать до головы этого Тихона. Резко вытянув ладонь, я ткнул пальцами в район глаз рабочего. И к моей удаче — попал. Тот вскрикнул от неожиданности и боли, но хватку не разжал. Вот только в кабинет уже заглянул Корней. Бывшему фельдфебелю хватило доли секунды оценить открывшуюся перед ним картину, после чего он без затей подскочил к Тихону и сильно хлопнул того по ушам открытыми ладонями. Парень от удара поплыл, хватка его ослабла. Почувствовав это, я двумя руками схватился за его руку, которая держала меня в захвате, и резко дернул от себя. Тренировки не прошли даром — силы мне хватило, чтобы освободиться от захвата рабочего. Вот только держал он меня так, что одна часть моего тела все еще была на столе, а вторая — в его захвате. Так что когда я освободился, то кулем свалился со стола на пол. Но мне было уже все равно. Пока вставал и готовился к продолжению схватки, Корней прописал один четкий удар в нос парню, отправив того в нокаут.

Отец все время короткой и яростной сватки так и просидел в кресле. Только когда все закончилось, он пришел в себя и перестал напоминать рыбу, выброшенную на берег — а до того как разинул рот от наглости рабочего, так и просидел не меняясь в лице.

— Свяжи его, — прохрипел я, растирая горло, — да потом допроси со всем старанием. Похоже, не случайно у нас лесопилка загорелась. Просто так, когда вины за собой не чуют, на людей не бросаются. Так и передай его бригадиру, если тот спрашивать будет.

— Ты как? — дождавшись, когда Корней вынесет связанное тело парня, спросил меня отец.

— Нормально. Видишь — не зря я по утрам себя истязаю. Хотя надо бы и на реакцию упражнений добавить. А то уж очень ловко он меня схватил, я и пикнуть не успел.

Отряхнувшись и приведя себя в порядок, я пошел на задний двор. А то оттуда уже слышались недовольные возгласы. Оказалось, это уже опрошенные нами рабочие пытались отбить парня у Корнея.

— А ну тихо! — гаркнул я.

Артельные со злостью посмотрели в мою сторону.

— Пошто парня скрутили? — выдвинулся вперед здоровяк Кузьма Авдеич.

— Он накинулся на меня и пытался задушить, — спокойно ответил я бригадиру.

— Да быть того не может! — выкрикнул один из артельных.

— Тому свидетель мой отец и Корней, который вбежал в кабинет, услышав нашу потасовку. Всем разойтись, — приказал я, надавив на них голосом. Но артельные не торопились выполнять мой приказ. Я ведь им не господин, а лишь наниматель. — Кузьма Авдеич, будете свидетелем допроса, — добавил я. — Сами во всем убедитесь.

Вот после этого артельные уже нехотя стали разбредаться. В итоге Тихона увели на конюшню. Туда пошел и я с бригадиром. Мужик был мрачен и зол, но пока молчал.

Тихона Корней привязал к столбу возле стойла, после чего плеснул ему в лицо воды, приводя в чувство. Хотя он и до этого уже почти оклемался.

— Ну что, отвечай — зачем на меня бросился? — задал я первый вопрос.

— Вы на меня напраслину возводили, — с вызовом посмотрел парень мне в глаза. — Что мне еще оставалось?

— Говорить правду, например? — хмыкнул я. — Ты понимаешь, что даже если ты в поджоге не виновен, то за то, что руку на дворянина поднял, тебе теперь в любом случае каторга светит?

Парень напряженно молчал, лишь зыркая по сторонам.

— Люди видели, как ты скипидар брал, — начал я загибать пальцы. — По стройке и возле лесопилки без дела шлялся. А когда я решил тебя на дух проверить, обвинив в поджоге, ты не стал клясться и божиться, что того не делал, а руку на меня поднял, да пытался шантажом из моего отца бумагу себе выбить, — тут я повернулся к артельному бригадиру. — Стал бы честный человек таким заниматься?