— Сергей Александрович, — обратился я к отцу как полагается в присутствии постороннего. — Давайте успокоимся. Прежде чем кого-то в чем-то обвинять, надо точно узнать причину возгорания. Я говорил с Михеем — искра могла прилететь из печи, которую тот поставил в одну из ям смоленых, — мужик тут же гордо подбоченился, почуяв в моем лице поддержку. Ненадолго. — Но вот искра та должна была зажечь что-то. Бревна от нее сами по себе бы не загорелись. Возможно, кто-то из артельных скипидар тишком воровал, да возле лесопилки припрятать решил. И та искра в эту нычку и попала. Надо узнать, так ли это, и если правда — то и будем решать, уже по факту, кто и в чем виновен.

— Мои — не воруют, — упрямо заметил бригадир.

— Вот и разберемся, — подвел итог я их спору. — А пока, папа, — перешел я от официоза к более неформальному тону, — там нужно матроса, который меня на яхте доставил, обратно в Дубовку отправить. Митрофан сейчас свободен?

— Свободен, — буркнул недовольно отец.

Здоровяк принял это слово на свой счет и поднялся. Никто его задерживать не стал, после чего мы с отцом остались одни.

— Ну и зачем тебе яхта-то понадобилась? — вернулся он к своему вопросу.

Я в это время крикнул Евдокию, да сунул ей деньги для Прохора и наказ для конюха передать, после чего уселся перед отцом и рассказал — как так получилось с яхтой.

— А перед Владимиром Михайловичем у тебя, сын, теперь долг, — заметил он в оконцовке моего повествования. — Такая работа, что его корабельный мастер провел, пятьсот рублей никак не стоит. За материал только с тебя взяли.

— Хочешь сказать, что Владимир Михайлович ему из своих заплатил? — удивился я.

— Скорее, старый долг мог какой списать, — ответил отец. — И не обязательно этот Савва Глебович деньгами должен был. Так что имей в виду, теперь ты почти любую просьбу Зубова обязан исполнить, как он для тебя с этой яхтой поступил.

Да уж. Нет, я понимал, что буду в некой степени должен мужу тети. Но вот степень этого долга в моих глазах была несоизмеримо меньшей, чем мне папа сейчас описал.

— Ладно уж, — махнул он рукой. — Где та яхта сейчас-то стоит?

— К причалу возле лесопилки мы пришвартовались.

— Ну и добре. Пускай пока там и побудет. Все одно в ближайшее время он пустым будет, — с горечью заметил он. И тут вскинулся, вспомнив что-то. — Кстати, тебе к Уваровым надо в ближайшие дни заехать.

— Помню, ответный визит нанести, — кивнул я.

— И это тоже. Но главное, — поднял отец палец. — С Леонидом Валерьевичем поговори. А то он уж и от помолвки решил отказаться.

— Почему? — вырвался у меня вопрос.

Новость что и сказать — шокирующая. То он всеми силами пытается мне то дочку впихнуть, то племянницу. А тут вдруг — резкий отказ. Вот так и пропадай на несколько дней, сразу столько событий пропускаешь. А я еще грешил, что в последние дни от скуки помру. Видать бог внял моим желаниям и теперь мне скучать точно некогда будет.

— Вот у него все и узнаешь, — ушел от ответа отец, пряча глаза.

Требовать, чтобы он мне сейчас все сам выложил, я не стал. Но озадачил папа меня изрядно. И словно этого было мало, когда я пошел в свою комнату, чтобы переодеться с дороги, да собрать мысли в кучу, ко мне постучалась Пелагея. Девушка была непривычно тиха и опускала глаза в пол, не смея посмотреть на меня.

— Барин, рада, что вы вернулись, — начала она.

— Что случилось?

Такое поведение девушки мне не понравилось. Чем-то оно мне напомнило тот случай, когда отец пытался ее силой взять. Вот также она себя вела. Неужто и сейчас все повторилось?

— Ничего. Просто… барин, — тут она посмотрела мне прямо в глаза. — Простите, что я столь многого от вас прошу, но не могли бы вы дать мне вольную уже сейчас?

28 — 29 июля 1859 года

Я смотрел на немного испуганное и в то же время упрямое лицо Пелагеи и первое, что бросилось мне в глаза — свежая ссадина на брови.

— Тебя все-таки били, — сделал я вывод. — Потому ты и…

— Нет, Роман Сергеевич, — вскинулась девушка и даже за руку меня схватила, чтобы я никуда не пошел. — Упала я. Правду вам говорю — меня никто и пальцем не тронул, когда я вернулась. Могу перед богом душой своей поклясться. Не верите?

Тут же она перекрестилась, повернувшись на икону в углу, и произнесла клятву. А вот это уже было серьезно. В этом времени подобными клятвами не разбрасываются. Особенно крестьяне, которые более набожны, чем аристократы. Не врет, выходит.

— Тогда с чего ты так резко захотела побыстрее вольную получить? Я не отказываюсь от своего слова и ее тебе дам, но хотелось бы знать причины.

— Я вам жизнь рушу, — прошептала девка.

— Глупости не говори, — фыркнул я. — Это каким образом ты мне жизнь можешь разрушить?

— Господин Уваров уже отказал вам в помолвке из-за меня.

— С чего ты взяла?

— Мне о том сказали.

Тут же вспомнились слова отца и его напутствие — обязательно посетить Леонида Валерьевича и обо всем поговорить с ним. С чего вдруг Уваров из-за Пелагеи решил дать заднюю в помолвке — лично мне непонятно. Родители ему нашептали? Или… Кристина с Валентиной постарались? Раз я сразу их с ответным визитом не посетил, напридумывали себе что-то, да кинулись в ножки отцу. Сходится? Иных вариантов я не вижу.

— С господином Уваровым я еще поговорю. Но если это единственная причина и я решу вопрос, то тогда…

— Нет, — покачала головой Пелагея. — Я же вижу, что у вас отношения с родителями из-за меня все хуже становятся. Нельзя так. Семья — самое святое, что есть у человека после бога. Я бы вот никогда от своих матери с отцом не отказалась, а вы готовы были это сделать. Из-за меня. Нельзя так… — голос девушки упал до шепота.

А мне вдруг стало стыдно. Я ведь и правда так до конца и не принял Винокуровых как своих настоящих отца и мать. Потому и готов был так легко от них уйти. А пошел бы я на такой поступок, если бы дело касалось моей настоящей мамы? Той, что в будущем осталась? Ой вряд ли. Искал бы способ примирить ее с Пелагеей. Или еще что придумал бы, но из дома не ушел. Права тут девушка.

— И что ты делать будешь, вольную получив?

— Не думала еще, — опустились у нее плечи. — Но у вас оставаться мне нельзя. Как я слышала — господин Уваров прямо сказал, что помолвки не состоится, пока я рядом с вами.

— Можно и другую невесту найти, — отмахнулся я.

— А что если и у другой невесты отец супротив меня будет? И снова сорвется у вас все? И так раз за разом? — возразила Пелагея. — Простите, господин, но я и правда вам лишь вред приношу.

— Вот тут ты не права. Не приносишь ты мне вред. Завидуют тебе, вот и все.

В принципе, все было уже сказано. И по глазам девушки я видел — не отступится она от своего решения. Отпускать ее не хотелось, но когда-нибудь это должно было произойти.

— Ладно, дам я тебе вольную, — выдохнул я.

— Правда? — обрадованно вскинула она голову.

— Правда. Только после того, как к Уварову съезжу. Да и надо подумать, куда тебя приткнуть. Раз уж в поместье тебе места нет, то может в городе где устроить.

Была сначала мысль попросить тетю взять Пелагею служанкой, но она тут же ушла. Я и так Владимиру Михайловичу теперь должен. Увеличивать перед Зубовыми долг еще больше не хотелось.

— Я могу в деревню вернуться, — тихо заметила она.

— Забыла, с чего ты оттуда ко мне сбежала? — скептически поднял я бровь. — Или отказалась от желания найти себе мужа хорошего? Среди мещан?

Тут ей возразить было нечего.

— Как и сказал — вольную я тебе дам. Но только после поездки к Уваровым. А пока исполняй свои обязанности как прежде.

Приняв мое решение, Пелагея ушла, оставив меня в некотором душевном раздрае. Вот и вернулся домой, называется. Лесопилка сгорела, верная служанка вольную просит, сосед чудит, вмешиваясь в наши внутренние дела угрозой отмены помолвки. Да уж. Вот и стоило покидать поместье так надолго?