«И все же, Константин Васильевич своего добился, — с неудовольствием заметил Уваров, когда отправил вестового с запиской. — Прежних отношений между нами и Винокуровыми уже нет».

Кристина меня встретила одна, что было удивительно. Не положено молодой девице оставаться наедине с парнем без сопровождения. Вот только ее няньку я сам отослал приказ Митрофану передать. И как быть? Зная характер младшей дочери Уварова, как бы она меня в попытке сделать ей нечто нехорошее не обвинила. Потому я остановился в дверях, не торопясь проходить внутрь.

— Роман, чего вы застыли? Проходите, — приветственно махнула она рукой.

— Благодарю, но я подожду, пока принесут холст с красками, — мило улыбнулся я ей.

Та сначала удивилась и, лишь перехватив мой взгляд, понятливо и с хитринкой улыбнулась. А все дело было в том, что сейчас Кристина одела простое домашнее платье. Оно хоть и было однотонным, без сильного выреза и в пол, зато обтягивало фигурку девушки как перчатка, позволяя разглядеть, что ничего под ним нет. Вот абсолютно. Понимаю, что бюстгальтеров сейчас в природе не существует, но панталоны то барышни носят! Да и сорочку могла бы под низ одеть.

Неловкость момента разрушила Стефания, чуть ли не бегом примчавшаяся к нам. Похоже и до женщины дошло, что ее подопечная осталась без присмотра. А может, у них с Кристиной какая договоренность была, чтобы застать меня врасплох и… Но глянув на облегченное лицо няньки Уваровых я понял, что зря надумываю на женщину. Та бы на такую авантюру не пошла.

— Ваши принадлежности сейчас доставят, — сказала она мне, проходя в двери и тут же цепким взглядом осмотрев Кристину. После чего полностью успокоенная расположилась в углу комнаты, постаравшись не привлекать к себе внимания.

Тут уж и я счел возможным зайти в спальню Кристины. Ранее я в ней не бывал, поэтому с интересом осмотрелся. В целом она мало отличалась от спальни Вали, только кровать выглядела чуть иначе, да стояла в другом углу. Туалетный столик был с зеркалом, а у Валентины зеркало просто висело отдельно над ним. Ну и других мелочей хватало, но в целом — никаких кардинальных отличий.

— Роман, — позвала меня Кристина, — а не подскажите, какую позу мне лучше принять? Вы же помогли с этим моей кузине. Прошу, расположите и меня… наилучшим образом, — выдохнула девушка и облизнула губки.

Даже служанку не стеснялась! Правильно сделал, что не стал заходить, пока Стефания не вернулась. Зато сейчас можно и «пошалить», и расположить ее не менее развратно, чем Валентину. Хотя у той само платье к этому подталкивало. Или все же… не стоит?

29 — 30 июля 1859 года

Кристина смотрела на меня с ожиданием, а у меня внутри боролись два чувства: осторожность, которую нужно проявлять с этой хитрой и скользкой девушкой, и желание ее «потроллить», как говорят в будущем. В итоге выбрал нечто среднее.

— Хорошо, я расположу вас… наилучшим образом. Поворачивайтесь!

— А? — удивленно раскрыла ротик девушка.

— Спиной ко мне присядьте. И ножки свои красивые под собой расположите.

Тут я не выдержал и подошел, чтобы собственными руками усадить ее в нужную позу. Для чего пришлось ее приобнять, разворачивая от холста в сторону стены. Та зарделась от смущения, но не препятствовала. Понятно, что совсем уж спиной к себе я ее садить не собирался. Я все же портрет пишу, а не просто картину сидящей девушки со спины. Поэтому композиция получилась следующая: Кристина сидела спиной полубоком ко мне. Ножки подобраны под себя, прогнулась в спине, правая рука поддерживает снизу небольшую грудь, левая поднята вверх и согнута в локте, а ладонь заведена за голову и касалась волос. И она смотрела на меня через правое плечо, будто поглядывая, кто там сзади на нее пялится, с чуть снисходительным выражением лица.

Так как платье было тонким и плотно облегало ее тело, то в такой позе очень сильно натянулось на попе, обрисовывая изгибы нижней части девушки так, будто его совсем нет. Я украдкой покосился на Стефанию. Нянька поджала неодобрительно губы, но пока молчала. Видимо мы на грани приличий, но еще не переступили их. А другого мне и не надо.

Далее уже начался привычный процесс создания наброска карандашом, и уже после я приступил к нанесению красок. На втором этапе Кристина взмолилась и попросила дать ей сесть нормально. Вся былая игривость у девушки пропала, а вот усталость от непривычной позы навалилась, и ее тело требовало пощады. Мучать я ее не стал, позволив выдохнуть.

— Эскиз я сделал, осталось его раскрасить, — сказал я Кристине.

— Уф, ну и умеете же вы, Роман, поставить девушку в неловкое положение, — пошутила она.

— Позицию, — тут же уточнил я. — И не неловкую, а неудобную. Но красота требует жертв.

— Надеюсь, что вы правы, и мои мучения не будут напрасными, — хмыкнула по-простому Уварова.

Где-то в середине процесса в комнату постучалась Валентина. Она не выдержала, что я уже больше часа рисую портрет ее сестры, да еще практически наедине, и решила нас навестить. Да так и осталась до конца моей работы, к неудовольствию Кристины.

— Ну вот, мой долг вам отдан, — отошел я от холста. — Принимайте работу.

Грациозно поднявшись с кровати, Кристина подошла, как бы ненароком коснувшись меня своим бедром и обдав ароматом духов, после чего с интересом взглянула на холст. Никаких ахов или охов с ее стороны не было. Но портрет ей определенно понравился.

— Вы написали отличный портрет, — сделала она мне дежурный комплимент. — Жалко, что на нем изображена одна лишняя деталь, — огорченно вздохнула она.

— Вот же? — удивился я. — И какая же?

— Вы и сами все отлично поняли, — усмехнулась девушка, пальчиком проведя по своему изображению, впрочем не касаясь еще не до конца высохших красок, и чуть задержавшись в районе попы.

В этом месте я так детально прорисовал все изгибы девушки, что казалось, будто кто-то нанес на ее тело краску, а не одел ее в платье. Намек стал более понятен.

— Ну вы же не ночная бабочка, чтобы для вас это была лишняя деталь, — усмехнулся я, от чего Кристина вспыхнула густым румянцем.

То ли от возмущения, что ее сравнили с проституткой, то ли от того, что поняла, какие намеки она мне делает.

— Да, вы правы, я погорячилась, — взяла она себя в руки.

А вот Валентина смотрела на сестру насмешливо. И тут же воспользовалась тем, что Кристина на некоторое время замешкалась.

— Роман, предлагаю пройти в гостиную и продолжить наше общение там.

— С удовольствием бы еще погостил у вас, но время позднее, — чуть повернул я голову в сторону окна, за которым сгустились сумерки. — А мне еще возвращаться обратно. Поэтому прошу меня простить, но продолжить разговор я никак не смогу. Может, в следующий раз.

Это расстроило девушку, но спорить она не стала. И уже через пять минут я снова трясся в пролетке, которая загребала колесами раскисшую землю дороги.

Дома первым меня встретил отец.

— Роман, я завтра еду к Леониду Валерьевичу с визитом. Он мне сегодня записку о том написал, где мягко намекал, что затянул я с этим. Поговорить видимо хочет. Поэтому мне необходимо знать, о чем ты с ним говорил, что он так заторопился.

— Конечно, без проблем, — тут я заметил маму, — но сначала, мне нужно кое-что обсудить с Ольгой Алексеевной.

Отец лишь удивленно вскинул бровь, но возражать не стал.

— Жду тебя в кабинете, — сказал он напоследок.

Мама, казалось, обрадовалась, когда я к ней подошел.

— Ну как твой визит к Уваровым? Вы поговорили с Леонидом Валерьевичем? Помолвка все же состоится? — закидала она меня вопросами.

— Поговорили. Нет, не будет.

— Но почему? Или… — тут она посмотрела в сторону, где расположены комнаты слуг.

— Пелагея вскоре получит вольную и покинет наш дом, — перехватил я ее взгляд и поспешил успокоить. — Дело не в ней.

— Тогда в чем же? Леонид Валерьевич сказал абсолютно ясно, что если бы не твоя служанка…