Его слова висели в воздухе, тяжелые и неоспоримые. По всем канонам разведки я совершил грубейшую ошибку. Привлек внимание. Сжег себя как агента в этом районе. Рогар смотрел на меня с немым вопросом, Сова — с холодной отстраненностью. Я выдержал взгляд Коршуна, не опуская глаз. Внутри все было спокойно, как в центре циклона.

— Да, — согласился я так же тихо. — Шум поднялся. На меня вышли дозоры.

Я сделал шаг вперед и положил палец не на ту точку, где был склад, а на другую, на своей, штабной карте. Примерно в пяти километрах северо-восточнее.

— Их основной наблюдательный пост, по нашим старым данным, был здесь. У Чертова Камня. — Я посмотрел на Сова, тот едва кивнул — подтверждение. — Чтобы так быстро отреагировать на шум у «Клыка», выйти на меня готовым дозором, им нужно было быть уже в этом районе. Значит, они сместились. Или выставили передовой пост.

Я перевел палец обратно, к «Клыку».

— Их дозор пришел сюда. С северо-востока. Быстро и целенаправленно. Это не случайный патруль. Это реакция на угрозу в районе их нового или временного объекта. Они вышли из-за шума… — Я снова поднял взгляд на Коршуна. — …потому что шум был слишком близко к тому, что они сейчас реально охраняют. А их старая, известная нам застава у Чертова Камня… — я отчертил пальцем линию на карте, — …теперь, на следующие сутки-двое, пока они не перегруппируются и не поймут, что это была «всего лишь» атака зверя, — наиболее вероятно, ослаблена. Или пуста. Они стянули людей на новую угрозу. Мою. Вернее, шум, который я спровоцировал.

В бараке воцарилась мертвая тишина. Коршун смотрел то на карту, то на меня. Его ярость не утихла, но в ней появилась трещина, заполняемая холодным, изумленным расчетом. Он видел не провал. Он видел… ход. Грязный, рискованный, не по уставу, но ход.

Рогар первый нарушил тишину. Глубокий, раскатистый хохот вырвался из его груди.

— Хитро, черт возьми! — Он ткнул пальцем в мою сторону. — Ты не убегал от шума. Ты его использовал как приманку! Нащупал их новую чувствительную точку и дернул за ниточку, чтобы посмотреть, откуда прибегут крысы!

Сова медленно кивнул, его прозрачные глаза блеснули.

— Логично. Шум был локализован. Они отреагировали с определенного направления. Значит, их база — там. А старый пост… да, мог оголиться.

Коршун молчал еще несколько секунд, его мозг, отточенный годами полевой работы, прокручивал схему. Он ненавидел непредсказуемость. Ненавидел самодеятельность. Но он боготворил результат. А результат был перед ним: не просто информация о трупах и печатке (это было ценно), а динамическая картина. Понимание смещения вражеских сил. И главное — выявленная, проверенная брешью в их обороне.

— Риск был запредельным, — наконец выдохнул он, и в его голосе уже не было ярости. Была усталость и смутное, нежеланное уважение. — Один к одному, в лесу, против троих… И эта история со зверем. Слишком много случайностей.

— В разведке случайностей не бывает, сержант, — парировал я спокойно, цитируя, по сути, самого же себя из прошлой жизни. — Бывают непросчитанные переменные. Зверь был переменной. Но его появление создало идеальные условия для проверки моей гипотезы. Я не планировал этого. Я использовал.

Коршун тяжело вздохнул, потер ладонью лицо.

— Ладно. Допустим. — Он ткнул пальцем в карту, в район Чертова Камня. — Ты считаешь, сейчас там слабо?

— На ближайшие двое суток — максимально вероятно. Они перебросили людей на реакцию. Нужно проверять. Быстро и тихо. Пока они не опомнились.

Коршун посмотрел на Сова и Рогара.

— Собирайтесь. Легко. Только разведка. Проверить Камень. Если пусто — отметить. Не вступать. Если слабый — оценить и назад. — Он перевел взгляд на меня. — А ты… иди отдохни. Ты свое отработал. И, Лирэн… — он сделал паузу, — …в следующий раз, если задумаешь еще одну такую… «провокацию», предупреди. Хотя бы мысленно. Мои нервы старые для таких сюрпризов.

В его тоне не было похвалы. Но не было и прежней подозрительной отстраненности. Было признание того, что в его стае появился не просто еще один зубастый зверь, а хищник, который умеет думать на несколько шагов вперед, превращая собственную потенциальную гибель в разведывательный прием.

Я кивнул, собрал вещи и пошел к своему месту. За спиной услышал, как Рогар что-то бормочет Сове: «…а говорил, молчун да тихоня. Глянь-ка, какую кашу заварил, да еще и ложку нам в руки сует…»

Я скинул сапоги и лег, уставившись в потолок. Усталость навалилась тяжелой, но приятной волной. Задание было выполнено. Не так, как ожидалось. Лучше. Я принес не просто данные. Я принес возможность. И что важнее — я окончательно перешел в глазах Коршуна из категории «странный, но полезный новичок» в категорию «опасный, непредсказуемый, но эффективный инструмент». Инструмент, с которым приходится считаться.

И где-то там, в глубине леса, наш немой договор с Тенью, возможно, только что прошел первое боевое крещение. Не планируя того, мы сработали как команда. Он создал хаос. Я его проанализировал и использовал.

Закрывая глаза, я позволил себе слабую, внутреннюю улыбку. Война — это не только сила и скрытность. Это умение превращать любой хаос, даже самый дикий и кровавый, в информацию. И иногда лучшим союзником в этом оказывается не человек с мечом, а лесной зверь с золотыми глазами и своим, нечеловеческим понятием о взаимовыручке.

Прошла неделя после возвращения с задания у «Клыка». Проверка Чертова Камня подтвердила мою гипотезу — пост был оставлен на одного полупьяного часового, которого Сова и Рогар взяли в плен, не поднимая шума. Информация о смещении сил фалькенхарцев и о внутренних разборках с печатью волчьей головы была оформлена в лаконичный отчет — я продиктовал его Гелле, а тот превратил в аккуратный, но пустой на первый взгляд текст для Коршуна.

Казалось, история утихла. Мы получили два дня относительного отдыха. Я использовал их для усиленных тренировок, оттачивая навыки с новым, трофейным ножом и отрабатывая совместные действия с Совой в лесу. Тень не показывалась, но чувство, что где-то за периметром внимания есть еще один, дикий дозор, не покидало. Оно было… успокаивающим.

Покой закончился на третий день, когда в наш барак снова пожаловал капитан Ланц. На этот раз он был не один — с ним был пожилой, сухощавый мужчина в очках, с лицом переписчика священных текстов и руками, вечно испачканными чернилами. Писарь генерала.

— Сержант Коршун, — начал Ланц, не глядя на нас, остальных, как на мебель. — Генерал недоволен качеством картографических материалов от разведподразделений. Схемы, нарисованные углем на обрывках кожи, годятся для пастухов, а не для планирования операций. Требуется единый стандарт. Подробные карты вашего сектора ответственности. Все тропы, ручьи, укрытия, наблюдательные точки. К вечеру.

Он положил на стол сверток хорошей, плотной бумаги и несколько угольных стержней. Писарь кивнул, как бы подтверждая важность поручения, и они удалились, оставив после себя запах ладана и начальственного пренебрежения.

Коршун посмотрел на бумагу, как на ядовитую змею. Его лицо исказилось знакомой гримасой беспомощной злобы. Он мог нарисовать схему «дерево — река — холм». Но «единый стандарт» и «подробные карты» были за гранью его возможностей.

— Сова, — буркнул он. — Бери бумагу. Иди, рисуй что видишь.

Сова медленно покачал головой. Его прозрачные глаза видели мир в оттенках света и тени, в дистанциях и углах, но не в символах на плоскости.

— Я могу показать, сержант. Но нарисовать так, чтобы понял кто-то другой… — он пожал узкими плечами. — У меня не выйдет.

Рогар фыркнул:

— Я могу нарисовать, где можно спрятать отряд, а где только дурак полезет. Палкой на земле. На бумаге — только кляксу сделаю.

Коршун провел рукой по лицу. Дело пахло провалом и очередным разносом. Он ненавидел такие ситуации почти так же, как засады.