— Смотрю и слушаю я уже полгода. Толку чуть.

— Может, смотрите не туда, сержант.

Я рискнул. Слишком. Но это был расчетливый риск. Нужно было проверить его реакцию.

Он не рассердился. Он снова пристально посмотрел на меня, потом кивнул, как будто что-то решив про себя.

— Ладно, Лирэн. Чисти дальше.

И отвернулся. Но отношения между нами изменилось. Теперь он видел во мне не просто полезного шныря, а возможно, странного, но мыслящего человека. Это был прорыв.

Той же ночью, во время моих тайных упражнений (я уже добавил к изометрии медленные, плавные отжимания от стены и приседания, держась за край нар), я анализировал полученные данные.

Выводы по Вигану. Лоялен системе, но разочарован ее неэффективностью. Ищет пути улучшения. Не жесток от природы. Имеет авторитет среди других сержантов, но не хватает веса, чтобы его идеи слушали. Видит во мне потенциального «нестандартного» солдата. Можно использовать как прикрытие и источник информации. В долгосрочной перспективе — возможный союзник для продвижения.

Тактическая информация. Гнилые болота — ключевая точка. Слабость нашей обороны. Возможность для проявления инициативы, когда я окрепну. Маг Игнис — фактор нестабильности. Не рассчитывать на его помощь, готовиться к тому, что его присутствие привлечет внимание вражеских магов или вызовет непредсказуемые последствия.

Личный прогресс. Тело медленно адаптируется. Голод отступает благодаря добавке от Борща. Нейромышечная связь улучшается — движения становятся чуть увереннее. Нужно добавить упражнения на равновесие и координацию. И продолжать эксперименты с внутренней концентрацией.

Лежа на нарах, слушая храп Горна, я смотрел в темноту и чувствовал, как из хаоса начинают проступать первые контуры плана. Я был песчинкой в этой военной машине. Но песчинка, которая знала о машине больше, чем сама машина о себе. И которая начинала искать рычаги, чтобы если не остановить, то хотя бы перенаправить ее движение в нужную сторону.

Пусть пока я всего лишь тень, молчаливая и незаметная. Но тень может видеть то, что скрыто от света. И тень может ждать своего часа. А я был терпелив. Очень терпелив.

Система. Без нее человек — просто реакция на раздражители, щепка в потоке. У меня была цель, обязательства, наметки плана. Но для их выполнения требовался инструмент. Тело. И это тело было сырой, плохо обработанной глиной. Ее нужно было замесить, вылепить, обжечь в горне усилия. И делать это нужно было в условиях полного отсутствия ресурсов, времени и под постоянной угрозой разоблачения.

Мой «спортивный зал» — это грязный барак, полусгнившие нары, узкий промежуток у задней стены и ночная тьма за частоколом. Мое «оборудование» — мое собственное тело, две деревянные скамьи, ведра с водой и украденная из кузницы старая, сломанная подкова, которую я использовал как утяжелитель (ее не хватило бы даже на гантель для ребенка, но для этих мышц она была весом).

Мой обычный день начинался в 04:30 (за час до общего подъема).

Сознание щелкает, как будильник. Никакой сонливости — внутренний таймер, вышколенный годами дежурств и операций, работает безупречно. Я лежу с открытыми глазами в полной темноте, слушаю храп и сопение. Двадцать секунд на сканирование — все спят. Горн, судя по ритмичному всхрапу, мертвецки пьян.

Плавно, как тень, сползаю с нар на земляной пол. Первое — растяжка. Не динамичная, а статическая. Медленно, до легкого жжения в мышцах, тянусь к носкам, сидя на полу. Спина Лирэна отзывается протестом — годами сгорбленной работы в поле. Я игнорирую боль, дышу в нее. Потом — растяжка плеч, грудных, квадрицепсов. Каждое положение — 30 секунд. Тишина. Только скрип собственных суставов да далекий крик ночной птицы.

04:50. Изометрия. Встаю у стены, упираюсь в нее ладонями. Напрягаю грудь, руки, пресс, будто пытаюсь сдвинуть бревенчатую стену. 15 секунд максимального напряжения. Отдых 10 секунд. Снова. Потом — спиной к стене, как будто пытаюсь отодвинуть ее. Потом — присед у стены («стульчик»). Мышцы бедер начинают гореть через десять секунд. Я довожу до двадцати, считая в уме. Пот, холодный и липкий, выступает на лбу, но дыхание ровное. Главное — никаких стонов, никаких лишних звуков.

05:10. Работа с равновесием и мелкими мышцами. Стою на одной ноге, глаза закрыты. Черт, это сложно. Вестибулярный аппарат Лирэна никогда не сталкивался с таким. Я качаюсь, едва не падаю, но удерживаюсь. 30 секунд на каждую ногу. Потом — медленные, контролируемые подъемы на носки, тоже на одной ноге. Икры горят огнем.

05:25. Легкая растяжка снова, несколько циклов глубокого дыхания. Пульс падает. Я вытираю пот рукавом и так же бесшумно забираюсь на нары. Ровно за пять минут до крика дежурного.

Ментальный дневник, запись первая.

Общее состояние: Сон 5.5 часов. Качество низкое (посттравматическая гипервигильность). Усталость накопленная — умеренная.

Мышечный отклик: Грудь, плечи, квадрицепсы отозвались на изометрию слабой дрожью, но отклик есть. Боль в ребрах притупилась, но присутствует при глубоком вдохе.

Координация: Плохо. Баланс на одной ноге — неудовлетворительно. Необходимо уделять больше времени.

Энергия: Уровень низкий, но стабильный. Добавка от Борща дает ощутимый эффект. Заметил уменьшение головокружения к концу дня.

Цель на сегодня: Добавить 5 секунд к «стульчику». Найти способ безопасно тренировать хват.

День. Между делом.

Тренировки не заканчиваются с рассветом. Каждая рутинная задача превращается в упражнение.

Таская воду, я не просто хожу. Я иду с прямой спиной, напряженным прессом, стараясь, чтобы ведра раскачивались минимально — это включает мышцы кора и улучшает контроль. Поднимаю полное ведро не рывком, а плавным движением ног и спины — повторение становой тяги с ужасной техникой, но все же.

На плацу, пока Виган орет на Горна за расхлябанный строй, я стою в строю и незаметно напрягаю и расслабляю мышцы ног, ягодиц, пресса. Изометрия в движении. Когда мы бестолково тычем копьями в соломенные чучела, я фокусируюсь не на силе удара (ее нет), а на точности и конечной фазе движения — полное выпрямление руки, контроль оружия. Я изучаю, как копье лежит в руке, как смещается центр тяжести. Бесполезное для реального боя, но полезное для моего мозга, который учится управлять длинными рычагами.

Обед. Моя порция каши с куском мяса. Я ем медленно, тщательно пережевывая, представляя, как белок и углеводы идут на ремонт микроразрывов в мышцах. Пища — не удовольствие. Это топливо и стройматериал.

После обеда — хозяйственные работы. Сегодня меня с Элви отрядили чистить выгребную яму за лазаретом. Адская, вонючая работа. Но и здесь находится применение. Каждое движение лопатой — упражнение на вращение корпуса, работу ног. Я не копаю, как одержимый. Я работаю с правильной техникой, экономя силы и нагружая нужные группы мышц. Элви, задыхаясь от вони, смотрит на меня как на дурака.

— Лирэн, да чего ты выдумываешь? Быстрее бы кончить!

— Меньше устанешь, если правильно делать, — бросаю я, не переставая работать. — Спину не сорвешь.

Он качает головой, но к концу работы, когда я лишь покрылся легкой испариной, а он еле держится на ногах, в его глазах появляется проблеск интереса.

Ночь. Основная фаза.

Это самое опасное, но и самое продуктивное время. Когда лагерь затихает, и только редкие патрули бродят у частокола, я совершаю «прогулку».

Я не ухожу за пределы лагеря. Слишком рискованно. Но внутри периметра есть места, куда ночью не заглядывают. Запас дров за кузницей. Глухой угол между складом амуниции и тыльной стороной частокола. Там, в глубокой тени, я и работаю.

Сегодняшняя программа: выносливость.

На мне — полная «выкладка». Не броня, конечно. Я нагружаю себя всем, что можно незаметно утяжелить: набиваю песком два мешка из-под овса, привязываю их крест-накрест на грудь и спину (получилось килограммов десять, не больше). В руки беру два полупустых ведра с водой (еще килограмма три в каждом). И начинаю ходить.