Да кто же ты такой, наконец, Муслим Мусин? Бессмертный ты, что ли? Долго ли ты еще собираешься торчать у меня на дороге? Ты все равно споткнешься, и при этом больно споткнешься: так, что и нос расквасишь, и зубы потеряешь. Как слепой, ты еще держишься за посох, который сунул тебе твой поводырь. Да поводыря уже нет, ты остался один. И до сих пор тебе не понять, что же такое произошло в мире и кем за это время стали презираемые тобой Сагатовы. До сих пор не понимаешь этого — что ж с тобой и говорить...

Аскар поймал себя на том, что он ходил и разговаривал сам с собой, сжимая кулаки. Хорошо, что еще никто ничего не слышал,— подумал он,— а то решили бы, что совсем рехнулся Аскар Сагатов. Надо держать себя в руках.

Он круто повернулся и пошел к лодочной пристани. Здесь около причала была телефонная будка, он зашел в нее и набрал номер больницы. Трубку подняла дежурная сестра. Он попросил ее вызвать врача Мусину.

Когда подошла Айша, Аскар сказал ей, что ему необходимо ее увидеть сейчас же, немедленно. Айша, видимо, заколебалась и ответила, что сейчас ей очень некогда, вот если бы завтра.

— Нет-нет! — крикнул он, страшно волнуясь.— Я обязательно хочу тебя видеть сегодня же. Брось все и приходи. Да, это совершенно необходимо. Да, это крайне срочно! А через сколько сможешь? Хорошо, через полтора часа. Где? Хорошо, подойду к больнице!

Он отошел от будки и пошел в парк. Играл оркестр. Аскар шел и думал: Айша согласилась не сразу. Сначала сказала, что сегодня не может. Почему? Потому ли, что знает, о чем он будет ей говорить, или, может быть, у нее какая-нибудь срочная работа? Нет, не похоже на это... Тогда бы она так ему и сказала. Тут что-то другое. Может быть, боязнь рискованного разговора о прошлом, может быть, любовь к Муслиму. Ведь вот уже пятнадцать лет, как они муж и жена. У них ребенок. Разве это вычеркнешь? Ладно, живите как хотите, я и не собираюсь разбивать вашу семейную жизнь... Не собираешься, а звонишь, зовешь на свидание, настаиваешь, волнуешься,— вдруг прервал он сам себя.— Чего же ты хочешь от нее? У Айши хорошо налаженная, спокойная жизнь. А что ты можешь предложить ей взамен? И вообще зачем тебе понадобился весь этот разговор, если ты ничего не собираешься менять в ее жизни?

Это было такое простое, ясное соображение, так оно поразило его своей логикой, что Аскар вдруг остановился как вкопанный.

Потом, бормоча что-то непонятное и сам не замечая этого, он вышел из парка к озеру. Здесь было тихо, спокойно. От широкой озерной глади исходила какая-то успокаивающая, почти животворная прохлада. Он посмотрел на часы. Пора. Айша его будет ждать около больницы, и неудобно, если ее кто-нибудь увидит. Когда Аскар подошел к условленному месту, Айша стояла на крыльце. Поздоровались они сдержанно и холодновато. Она спросила:

— Куда мы пойдем?

Он смутился: об этом он и не подумал.

— Куда хочешь,— сказал он.— В этом городе хозяйка ты, я — гость.

Она задумалась на секунду.

— Знаешь что? Здесь недалеко стоянка такси. Возьмем машину и поедем в ресторан «Восток». Я как раз хочу есть.

— Ну, отлично,— уныло воскликнул Аскар.

Сначала они шли молча.

— Слушай,— вдруг сказала Айша.— Все забываю спросить: ты что к нам устраиваться не собираешься?

— К вам? — Аскар даже остановился.— Куда это к вам?

— Как куда? В нашу поликлинику,— сказала она настойчиво.— Уж больно надоели твои старики. Пишут по пяти писем в день: давайте нам Аскара Сагатова, пусть он принимает нас не дома, а в амбулатории. Ты ведь, оказывается, редкий специалист — превращаешь восьмидесятилетних старух в девушек.

«Еще шутит»,— подумал он и ответил, пожимая плечами:

— Что ж, я ведь святой, съездивший в Мекку и принявший на себя благодать пророка.

— Прямо-таки в Мекку? — засмеялась она.

— Конечно! Вот так, дорогая! Поняла?

Она рассмеялась.

Вдруг Айша закричала и замахала рукой:

— Такси, такси, сюда!

Когда они очутились в машине, холод отчуждения начал заметно таять. Они сидели рядом и дружески раз-

Нет уж, заказывай ты,— сказал он решительно. И себе, и мне. Я здесь что-то...— Он улыбнулся и развел руками.

Она поняла, это значит: «Делай все сама. Я так отвык от жизни, даже не знаю, с какой стороны к ней подходить».

— Хорошо,— сказала Айша. Она быстро, глядя в меню, сделала заказ. Официант взял со стола какую-то тарелку и ушел.

Потом, когда ужин был уже на столе, Айша подняла рюмку и сказала:

— Ну, за все самое хорошее!

— За исполнение желаний! — подхватил Аскар и поднял руку.

Она засмеялась.

— Отлично! За исполнение желаний.

Было неизъяснимо приятно смотреть, как она хозяйничает за столом, как заботливо следит, чтобы у него не была пустой тарелка.

После третьей рюмки Айша сказала:

— Ну, что ж, теперь можно и поговорить. Ведь ты хотел мне сказать что-то очень важное, да?

— Да, я хотел сказать,— Аскар внимательно посмотрел на нее. Ему было хорошо и печально, на душе его — светло и тихо. Да, он должен сказать ей все, другого такого случая может и не представиться.

. — Айшажан,— сказал Аскар негромко.— Можно

мне называть так тебя?

Она, улыбаясь, кивнула головой и серьезно взглянула на него.

От этого взгляда ему сразу стало жарко и трудно дышать.

— Так вот, я хочу сказать...— продолжал он. Голос его, сначала спокойный и ровный, стал дрожать.— Я хочу сказать, что я пронес твой образ, Айша, через все эти годы. И когда я думал о том, что где-то на земле живет моя Айша, я звал тебя, уж прости, моей Ай- шой,— мне становилось легче жить. Вот так!

Он взял графин, налил себе полную рюмку и выпил, — Так я называл тебя там, на краю света. Сейчас я тебя так не могу назвать. Между нами твой муж, дочь, пятнадцатилетняя разлука. Но дело не только в этом. Самое тяжелое в жизни — это когда близкий теряет в тебя веру, И вот я и не знаю, что ты думала про меня все эти годы. Возможно, по старому обычаю наших предков, просто швырнула мне вслед горсть земли: «Уходи, мол, на чужбину и сдохни там». Ты извини, может, я зря это говорю.

Она продолжала все так же серьезно смотреть на него. .

— Нет, я не кинула горсть земли и не сказала: уходи,— ответила она.— Конечно, эти годы были серьезным испытанием доверия. Но, скажу по совести, все- таки в глубине души я всегда верила тебе. Это я говорю честно.

— «Все-таки... В глубине души»,— горько улыбнулся он.— Это не особенно много... Ну, что же, так, верно, в те годы и должно было быть. Айша, можно я тебе задам только один вопрос?

Она кивнула головой.

— Теперь ты не сомневаешься во мне, нет? Отлично! Ну, а думала ли ты, почему же все-таки меня посадили, именно меня? Думала ты?

Айша молчала.

— Но ведь об этом же заявлено нашей партией очень ясно на весь мир. Ошибка периода культа личности... Враги воспользовались...

— Враги, конечно, воспользовались,— сказал Аскар.— Но враги вообще, ведь это мало! У каждого из нас был еще и свой собственный конкретный враг. Так вот, кто ж конкретно погубил меня, ты не задавала себе такого вопроса?

— Конкретный враг? — с удивлением переспросила его Айша.

— Да,— сказал Аскар.— С именем, фамилией, должностью... Так вот, я тебе хочу сказать фамилию моего врага. Только не испугаешься, а?

Она не ответила.

— Испугаешься, конечно,— продолжал Аскар.— Но если говорить, то говорить уж до конца. Это — Муслим Мусин.

— Как Муслим Мусин? — спросила она и оглянулась с испугом.

Но никто на них не смотрел. Люди ели, пили, разговаривали и не обращали никакого внимания на эту странную пару.

Да, посадил меня Муслим Мусин,— повторил он.— Я видел собственными глазами донос, написанный им. Я его руку знаю.

Айша в смятении смотрела на Аскара.

— Аскар-ага,— сказала она вдруг очень спокойно— Вы подумали, в какое положение меня ставите своими словами? Не верить вам я не могу, но и поверить в это невозможно. Вы видели донос, написанный рукой моего мужа, говорите вы. Ну, а может быть, вас обманули? Разве вы так хорошо знаете его почерк? Может быть, чтоб скрыть виновного, вам подсунули невинного? Так тоже могло быть. Вы должны понять, что ошибаться в таких случаях вы не можете: у меня же дочь!