Дамеш сидела в своей комнате.

Случилось настоящее несчастье,— теперь Муслим покажет ей, на что он способен... Ну и наплевать, пусть показывает. Она тоже не из таких, чтобы терять голову. Жизнь никогда ее особенно не баловала, всегда ходила она не гладкой тропинкой, а дорогой, усеянной острыми камнями... Но никогда не жаловалась, никогда не выбирала обходных путей — шла прямо и будь что будет! Это все так, конечно, но вот вчерашняя авария... Нет, это зря она сказала, что ей наплевать. Совсем ей не наплевать на аварию... Самое обидное во всем этом то, что ее друзья, и даже Ораз, не раз предупреждали ее — не иди сразу в цех сменным инженером, не выдержишь, поработай сначала в заводоуправлении и хорошенько ознакомься с производством. Ей предлагали места и там и тут, но она наотрез отказывалась, настаивала и, наконец, добилась всего: ее послали в цех.

Конечно, у нее были для этого свои основания: ведь она хотела защищать диссертацию на тему о паровоздушной смеси. Она много поработала над ней в институте, провела опыты в лаборатории. Теперь надо было продолжить работу. Начальство подумало, помедлило, поколебалось, но, видя ее настойчивость, в конце концов согласилось. В это время как раз много писали о том, что молодые специалисты после института должны идти на производство, а не садиться сразу же за канцелярский стол. Появление на заводе девушки, инженера, специалиста по литью стали, привлекло внимание всех, все ей были рады, все старались помочь—-кто советом, делом, а кто и просто добрым словом, «У тебя, девушка, дело пойдет,— говорили ей старые мастера,—ты молодец, вон как работаешь». И вот она доработалась до аварии! Стыд и позор... Да и бригаде Ораза это принесет немало неприятностей. Да теперь небось припомнят слова главного инженера о том, что все ее рационализаторские предложения — это бестолковая шумиха, погоня за дешевой славой, желание выдвинуться не делом, так хоть криком.

Раньше, когда Дамеш только начинала работать, она не понимала, почему старший инженер,— человек, как ей казалось, справедливый и опытный,— так скверно относится к ней. Потом она и сама стала чувствовать его фальшь и лицемерие. Теперь же, после рассказа Аскара, ей стало понятно все.

Акмарал, мать Ораза, тоже распространяет всякие слухи о том, что она, Дамеш, разбила семью Ораза, из-за нее, мол, он ушел из дома. Конечно, в этом ее убедила Ажар. Но неужели сама Ажар не понимает, что это чепуха? Неужели Ажар и в голову не приходит, что во всех ее неприятностях виновата она сама? Может быть, впрочем, и не понимает. Во время последней встречи она все время приглядывалась к Дамеш и, казалось, хотела к ней подойти и поговорить, но так и не подошла. И Курышпай обижен, что Дамеш ушла из его дома, И Каир ее подвел: под влиянием Муслима положил ее предложение под сукно. Разве так поступают друзья?

Так, размышляя обо всем этом, Дамеш и заснула, прикорнув на диване. Разбудил ее Аскар. Он с шумом открыл дверь, сбросил пальто и пошел в ванную умываться. Она вскочила, накинула халат и быстро побежала на кухню разогревать обед. Ей хотелось все делать бистро и весело, так, чтоб Аскару и в голову не пришло, что у нее на работе что-то не ладится. Но он оказался куда более догадливым, чем она думала. Во время обеда, отодвигая пустую тарелку, Аскар вдруг спросил:

— Дорогая, ты сегодня что-то очень бледная. Случилось что-нибудь?

Она ответила запинаясь:

— Спала мало... А что, я очень страшная?

Тогда Аскар спросил ее прямо:

— У вас там на заводе что-то произошло, да?

Дамеш в замешательстве поглядела на него.

— Кажется, fвария какая-то,— пояснил он.— Сейчас я шел по улице и слышал, как толковали женщины. «Как не быть беде,— говорили они,— все оборудование вам еще от царя Гороха досталось! Механизмы-то никуда не годятся...» Но ведь ты в ночной смене работаешь? Это тебя не касается!

Он спрашивал мягко, но настойчиво.

Пробормотав что-то, Дамеш быстро поднялась из- за стола и вышла в свою комнату. Ей надо было уже одеваться, скоро начиналась ее смена.

По дороге на завод Дамеш думала:

«Ну, конечно, он все уже знает. Он ожидал, что я расскажу ему обо всем, а я в молчанку сыграла. Нехорошо это все!»

Около ворот завода она встретила двух неразлучных друзей: Касымова и Базарканова, они о чем-то ожесточенно спорили. Базарканов был длинный и худой, а Касымов маленький и полный. Он кричал на Базарканова и махал на него руками, а тот только пожимал плечами. Один наступал и требовал, другой в чем-то оправдывался.

«О чем это они? — подумала Дамеш.— То их водой не разольешь, а то чуть не дерутся».

— Здравствуй, ты куда, Дамеш? — очень оживленно и даже радостно крикнул Касымов.

— Странный вопрос. Как это куда? На смену, конечно,— ответила Дамеш беззаботно, но сердце у нее почему-то дрогнуло. Неспроста он ее спросил!

Касымов пристально поглядел на Базарканова, тот отвернулся и стал ковырять землю носком башмака, Тогда Касымов с тревогой спросил Дамеш:

— А тебе разве ничего не говорили?

— О чем же? .

— Вместо тебя приказом главного инженера начальником смены назначен Базарканов.

— Безобразие,—смущенно сказал Базарканов,—я думал, что ты уже все знаешь.

Касымов обернулся к нему, хотел что-то сказать спокойно, но вместо этого закричал:

— Думал, думал! А что я тебе говорил? Что? Нет, он еще спорит! Разве можно было соглашаться? Дамеш, иди сейчас же в дирекцию и устрой там скандал, слышишь? .

Когда Дамеш вошла в приемную главного инженера, Лида печатала что-то на машинке. Увидев подругу, она взяла со стола какую-то бумагу и протянула Дамеш.

— Я тебе послала записку, чтоб ты знала,— сказала она.— Ты не получила разве?

Дамеш отрицательно покачала головой. Потом она прочитала приказ, бросила его на стол.

— Муслим у себя? — спросила она.

— Да, войди,— поспешно ответила Лида.

Муслим сидел за письменным столом и разговаривал с начальником мартеновского цеха. Увидев Дамеш, он поднялся, протянул ей руку и вкрадчиво сказал:

— Присаживайтесь, пожалуйста.

«У, лиса,— подумала Дамеш.— Теперь будет петлять и вилять».

Когда она села, Муслим спросил ее прочувствованней

— У вас разговор со мной?

Смотря ему в лицо, Дамеш ответила:

— Не. разговор, а спор.

Муслим улыбнулся.

— Как, вы еще недовольны? Очень странно! — и он с улыбкой, как бы ища сочувствия, обернулся к начальнику цеха.— Разве вы не поняли сами, что работать в цехе вам еще рано?

— Нет, не поняла. Я буду там работать.

— Вы будете там работать? — Муслим покачал головой.— Вот это называется женская логика!

Он опять покосился на начальника цеха. Но тот

молчал и смотрел на Дамеш.

Наступила долгая пауза.

— Ну, что ж,— сказал Муслим тоном человека, который исчерпал все доводы до конца.— Вольному воля, но иной работы для вас у меня нет.

— Вы не имели никакого права меня снимать,— со злостью сказала Дамеш и даже слегка ударила кулаком по краю стола.— Понимаете, не и-ме-ли... Не вы меня ставили на это место.

— Но если вы так думаете, то жалуйтесь,— спокойно посоветовал Муcлим.— Съездите в министерство и подайте жалобу. Но здесь разговаривать нам с вами бесполезно.

Отвернувшись от Дамеш, он обратился к начальнику цеха:

— Ну, как, Илья Савельевич, в цехе все сделано? Сегодня цех уже сможет нормально работать?

Дамеш, которая уже взялась было за ручку двери, остановилась.

— Ночная смена еще утром закончила все,— ответил начальник.— Не могу все же смолчать,—добавил он,— строго вы поступили, товарищ Муслим, с Сагатовой.

— Спасибо, Илья Савельевич! — крикнула Дамеш и выскочила из кабинета.

Она успела еще поймать злобный взгляд Муслима.

Идя по лестнице, она думала: «Нет, я не так поступила. Надо было прямо сказать: я знаю, почему вы меня преследуете! Но смотрите, не сломайте зубы... А я смолчала, трусиха я, вот кто».