— Друзья мои, вы знаете, какое семейное торжество мы сегодня отмечаем. После долгих лет разлуки вернулся к нам снова наш дорогой Аскар, дядя нашей Дамеш.

Раздались радостные возгласы и аплодисменты. Курышпай переждал, пока стало тихо, и продолжал:

— Раньше я умел неплохо говорить, но старость не радость, и недаром же говорят, что для старого беркута и мышь великая добыча.

Опять все засмеялись.

— Так вот, шуточки в сторону, скажу как могу. Вот передо мной сидит человек,— старик повернулся к Аскару,—которого я знаю чуть ли не со. дня его рождения. Он пришел к нам на завод. И все мы этому очень рады, потому что если сталь нашей марки светла, чиста и крепка, то этот человек еще крепче и светлее нашей стали. Я знал его отца. Скитался его отец по казахской земле из края в край и искал счастья для своего народа, все обошел, а счастья нигде не нашел. Это счастье отыскал его первенец, но отыскал и погиб, не сняв с посаженного им дерева первого плода. От отца и брата его — от того, кто умер раньше, и от того, кто погиб позже, пережив его на десяток лет,— остались двое сироток. Вот они перед вами. Младшей повезло. И ей, конечно, пришлось хлебнуть вдоволь и горя, и людского недоверия, и всякой подлости, тайной и явной. Но она росла среди нас, и мы ее в обиду так и не дали. Вот видите, какая она сейчас сидит между нами,— высокая, чернобровая, стройная — настоящая красавица. И Аскар был бы тоже красивым да кудрявым, да не так решила судьба, и другое выпало ему на долю. Такое выпало, что другой бы этого всего не выдержал, рухнул, а он, как видите, вынес все и принес целым и здравым ум свой, и свою незапятнанную совесть. Смотрите, каким молодцом он сидит между нами, и, хотя слабо еще его тело, но мощен его дух. Таким он был и смолоду, таким остался и к старости. Слушайте: сейчас я раскрою одну его тайну.

Старик полез в карман, достал оттуда свой партийный билет, раскрыл его, положил на стол и продолжал:

— Это мой партбилет — вот он.

Курышпай открыл партбилет и вынул оттуда узкую голубую бумажную ленточку с крупными красными цифрами и положил на ладонь.

— Явился ко мне однажды Аскар, вынул эту бумажную полоску из блокнота и сказал: «Кураке, я ждал до последнего часа, а сейчас, вижу, уж и ждать невозможно. Над моей головой сгущаются тучи, и я должен быть готов к самому худшему. Эту ленточку с номером я вырезал из своего партбилета, когда попал в плен к немцам. Два года носил ее с собой, зашил в рубашку, все на что- то надеялся, а теперь, вижу, ничего не поделаешь, приходится отдать его в другие руки. Возьмите и сохраните эту ленточку — дороже ее нет для меня ничего на свете. Буду жив — приду за ней, умру — Дамеш отдайте». Я сказал: хорошо, будет сделано. И с тех пор ношу эту ленточку в своем партбилете, а сейчас пришло времь отдать ее хозяину. Возьми, сынок!

Аскар вскочил, хотел что-то сказать, но так ничего у него и не вышло. Он только протянул руку и бережно взял желтую выцветшую полоску. Поднес к губам и заплакал.

Послышались восклицания, кто-то заплакал, кто-то крикнул: «Вот это здорово!»

Серегин соскочил с места, схватил руку Аскара и крепко пожал ее. Потом Аскар спрятал полоску в паспорт и сказал:

— Разрешите несколько слов и мне. Вот что я вынес из своей жизни и размышлений... Самое ценное свойство в человеке — это вера в ближнего. В то, что этот ближний честен, добр и справедлив, а значит и в то, что на свете существует добро и справедливость. Скажу по правде: больше всего я страдал не там, в тайге, а после нее, когда мне пришлось быть с людьми, которые смотрели на меня косо, недоверчиво, подозрительно. Но вот вы поверили мне, и я вам благодарен за это.,,

Он хотел сказать что-то еще, но только глубоко вздохнул и опустился на место.

А стол, как говорят, ломился от разных яств. На нем стояли и казахские блюда, и русские, и кавказские: рядом с румяными пончиками зеленели соленые огурцы и арбузы, на тарелках лежали казы и карта. Но сидели за этим столом недолго. Старики не дождались чая, перешли в другую комнату, кто-то вышел в сад покурить, а кто-то вообще заспешил домой — ведь многие работали в ночной смене.

За столом осталось всего несколько человек, и среди них Аскар, Дамеш, Серегин, Ораз,

И вдруг Дамеш заметила, что Ораз вскочил, начал что-то кричать, размахивать руками и наступать на Серегина.

— Ты почему отодвигаешь от меня графин? — кричал он.—Ты и водку жалеешь для меня! Жалеешь, да?.. Ты велел этому полоумному чеченцу Игламбеку шпионить за мной, а теперь и водки пожалел? .

Дамеш подошла и взяла его за руку.

— Ораз, ну-ка идем, тебя дедушка зовет.

Тот вздрогнул от ее голоса, послушно встал и, шатаясь, пошел к выходу.

Там к нему с разных сторон подлетели Гена и Куан, обняли его и, что-то говоря, повели под руки.

Серегин покосился на Дамеш и укоризненно покачал головой, а та отвела глаза. Ей было стыдно.

Зашла Лида и что-то шепнула на ухо Дамеш. Та сейчас же вскочила с места и бросилась из комнаты. Вернулась она, ведя под руку полную красивую женщину.

Аскар встал с места и с каким-то неясным восклицанием пошел ей навстречу.

И она направилась к нему, тоже улыбаясь и тоже протягивая руки.

— Айша,— сказал Аскар тихо и подавленно.

Так вот какой неожиданный подарок, оказывается, приготовила ему Дамеш! «Я вам сегодня такой сюрприз преподнесу, дядюшка,— говорила она,— такой подарок, что, боюсь, вы и на ногах не устоите».

Так оно и вышло.

Айша дошла до половины комнаты и остановилась.

Аскар наклонился и поцеловал протянутую ему руку, В полночь гости разошлись, остались только Аскар и Айша. Лида и Дамеш мыли на кухне посуду, Аскар же сидел и смотрел на Айшу не отрываясь. Что он хотел сказать ей? Что стремился прочитать на ее лице? Недоверие? Отчужденность? Следы тех лет, которые пролегли между ними? Ведь он исчез как раз после той ночи, в которую они договорились обо всем. А вот теперь она жена другого, и он не может даже обнять ее. Он читал в ее глазах и жалость, и умиление, и человеческое тепло, но в них совсем не видно было любви.

Аскар нахмурился и отошел к окну, так ничего и не сказав о том, о чем прежде всего следовало бы говорить, Да и что говорить, о чем спрашивать? Спасибо уж за то, что пришла... За то уж спасибо, что в тайниках памяти сумела сберечь воспоминание о нем.

Когда Айша поднялась с места, Аскар хотел проводить ее, но она отказалась, сказала, что дойдет с девушками. Ничего, пусть он не беспокоится. Дамеш завтра не работает, а Лиде всего девятнадцать лет, в эти годы вообще все нипочем.

Она простилась и ушла, а Аскар потом ворочался всю ночь и никак не мог заснуть.

С ума сойти! Айша замужем, но за кем? Он даже не спросил ее об этом. Да разве в этом дело: она, конечно, нашла себе достойного, это, наверно, умный, красивый человек, уравновешенный и уверенный в себе, здоровый и спокойный, совсем не такой заморыш, как Аскар, и он не только ее муж, но и отец ее десятилетней дочки (она сказала об этом Аскару). Значит, замужем она была уже давно. Вот бежит время... Была Айша хрупкой, нежной и тонкой девушкой, стала полной, красивой, веселой... И какой же счастливец ее муж, кем бы он ни был...

Аскар и сам не заметил, как заснул. Спал он крепка и проснулся только в полдень.

Муслим сидел и думал. Слова Каира о том, что завод растерял все свои показатели, не давали ему покоя. Директор говорил о себе, а винил его, Муслима. Себя он считал, видно, чище молока, как говорят казахи. Вероятно, еще бы немного, и он выпалил бы: ты главный инженер, стаж у тебя огромный, опыта много, а работаешь спустя рукава. И Муслим усмехнулся: нет, это у тебя, брат, не выйдет. Ты меня в свои дела не путай, директор- то все-таки ты, а не я. А если смотреть в корень, виновата во всем бригада молодого Курышпая. Она потеряла темп и из передовой сделалась самой обыкновенной, рядовой. Ну, конечно, ты рвешь и мечешь, как молодой конь, получивший первый косяк кобылиц. И так забежишь, и эдак, и ржешь, и на дыбы поднимаешься —только бы тебе показать себя старым, заслуженным жеребцом, но шалишь, брат, не получится... Муслим и не таких видывал. Он тоже не свиней пас. У него на каждого врага свой особый камень за пазухой. И запомни — он зорко следит за каждым твоим шагом, и если потребуется, то и на пальцах пересчитает все твои недостатки и ошибки. И тогда все может повернуться для тебя очень скверно, если уж разговор зайдет начистоту. Сейчас у нас вооруженный нейтралитет, но во что он выльется дальше, одному только аллаху известно! Значит, нужно все предугадать и обдумать заранее. Может и такое случиться — снимут Каира и назначат директором Муслима. Это очень, очень вероятно. Надо только нос держать по ветру.