Перчинка не дрогнула. Не моргнула. Абсолютный контроль.
— Интересная теория, — спокойно сказала она, — Но зачем кому-то вырывать страницы из Книги Светланы? Какой в этом смысл?
— О, смысла может быть масса, — Костя начал загибать пальцы, — Скрыть компрометирующую информацию. Стереть свидетельство преступления. Замести следы. Или, например, если кто-то сделал что-то… скажем… отравил человека особым ядом, который подчиняет волю, и не хочет, чтобы жертва потом прочитала в своей собственной Книге, что именно с ней произошло.
Он улыбнулся. Тепло. Почти дружелюбно.
— Чисто гипотетически, конечно.
Перчинка чувствовала, как по её спине пробегает холодок. Он знает. Он точно знает.
Но она не сдавалась.
— Папа, — она сделала шаг вперёд, в её голосе прозвучала искренняя обида, — Ты что, подозреваешь меня? Серьёзно? Я твоя дочь! Я всю жизнь защищаю нашу Семью!
— Именно поэтому я и хочу поговорить, — мягко ответил Костя, — Потому что ты моя дочь. И потому что я знаю, как сильно ты любишь нашу Семью. Иногда… слишком сильно.
— Что это значит? — её голос стал холоднее.
— Это значит, — Костя вздохнул, — что любовь может быть разной. Есть любовь, которая даёт свободу. А есть любовь, которая душит в объятиях, пытаясь защитить от всего мира. Даже от самого себя.
Он подошёл ближе.
— Перчинка, я понимаю твои страхи. Понимаю, почему ты боишься, что Соколовы поглотят наш род. Почему ты думаешь, что должна действовать в одиночку, чтобы защитить нас. Но…
— Ты ничего не понимаешь! — сорвалась она, — Ты слишком мягкий! Слишком доверчивый! Ты веришь людям! Веришь в честность и благородство! А мир не такой! Мир жесток! И если я не буду делать грязную работу, если я не буду предвидеть угрозы…
Она осеклась, поняв, что сказала слишком много.
Костя смотрел на неё. Его лицо было печальным.
— Вот видишь, — тихо сказал он, — Ты уже призналась.
— Я ничего не признавала! — Перчинка попыталась вернуть контроль, — Я просто говорила гипотетически! О своих обязанностях как замглавы безопасности!
— Перчинка, пожалуйста, — он сделал ещё шаг, — Не надо. Мы оба знаем правду. Не заставляй меня…
— Заставлять тебя что? — она отступила, её четыре руки инстинктивно приняли защитную позицию, — Применить силу? Прочитать мою Книгу насильно? Ты же знаешь, что я не позволю. Что это будет нарушением…
— Твоего доверия? — Костя грустно улыбнулся, — А ты не нарушила доверие Светланы? Моё доверие? Доверие всей семьи?
— Я защищала семью!
— Отравив мою невесту и превратив её в марионетку?
Тишина.
Он сказал это прямо. Без экивоков. Без намёков.
Перчинка стояла, не в силах подобрать слова.
— Как… — прохрипела она, — Как ты узнал?
— А ты думала, что я не замечу? — Костя покачал головой, — Перчинка, я тысячи лет прожил. Видел все виды манипуляций, все типы ядов, все способы контроля. Ты хорошо поработала, не спорю. Почти идеально. Но «почти» — не считается.
Его голос стал холоднее.
— Так что да, я заметил. И да, я проверил. И да, я обнаружил инородную субстанцию в её духовной системе.
Перчинка отступила ещё на шаг. Её спина уперлась в стену.
— Я… я могу объяснить…
— О, я уверен, что можешь, — кивнул Костя, — У тебя всегда есть объяснения. Всегда есть логика. Всегда есть оправдание. «Это было необходимо». «Это для блага семьи». «У меня не было выбора».
Он подошёл вплотную. Его глаза — обычно тёплые, озорные — сейчас были холодными, как лёд.
— Но знаешь, в чём твоя ошибка, дочка? Ты не учла одну простую вещь. Я тоже когда-то был таким. Я тоже считал, что знаю лучше. Что должен контролировать всё. Что цель оправдывает средства.
Он положил руку ей на плечо. Лёгкое, почти нежное прикосновение.
— Из всех моих дочерей ты похожа на меня, молодого, сильнее других. И именно поэтому, — прошептал он, — я знаю все твои трюки.
Глава 25
Необратим
Перчинка почувствовала это — лёгкое, почти неощутимое прикосновение к своей ауре. Словно тончайшая паутинка скользнула под её хитиновый панцирь.
Она попыталась отшатнуться, но было поздно.
Нити Бездны, тонкие как волос, обвили её ментальные защиты. Не ломая. Не разрушая. Просто… обходя. Как опытный вор обходит сигнализацию, зная все её слабые места.
Потому что он создал эту сигнализацию. Он научил её защищаться.
И он знал, как эту защиту обойти.
Из-под её хитинового панциря, из секретного кармана у сердца, две страницы медленно проплыли в воздух. Притянутые его силой. Безвольные. Беспомощные.
Они легли ему в ладонь.
Улыбка исчезла с лица Кости. Глаза, только что ироничные, стали древними. Бесконечно усталыми.
— Две страницы, — тихо произнёс он, глядя на мерцающую бумагу. Глазами быстро пробежался по тексту, — Где ты «призналась» Светлане во всём. А потом отравила.
Он поднял глаза на Перчинку.
— Знаешь, что самое печальное? Ты почти справилась. Почти переиграла всех. Если бы не одна деталь.
— Какая? — прошептала Перчинка, чувствуя, как мир рушится вокруг неё.
— Ты недооценила Лилию, — усмехнулся Костя, — Безумная волчица, которую все считают просто милым домашним питомцем. А она подошла ко мне сегодня, когда я спускался в хранилище. Села рядом. Посмотрела мне в глаза. И сказала три слова: «Перчинка. Светлана. Опасно».
Он покачал головой.
— Лилия редко говорит. Но когда говорит — стоит слушать. Она чувствует вещи, которые мы, с нашей логикой и разумом, пропускаем. Звериные инстинкты. Чутьё стаи. Она почуяла твой яд на Светлане. Почуяла твой запах в коридоре у моего кабинета. И предупредила меня.
Перчинка закрыла глаза. Лилия. Чёртова Лилия. Она превратила подозрения отца в уверенность.
— Так что да, Перчинка, — голос Кости стал жёстким, — Я знаю. Я знаю о беспилотнике. Знаю о Светлане. Знаю о твоих атаках на Соколовых. Знаю обо всём.
Он сжал страницы в кулаке.
— И теперь у нас будет очень, очень серьёзный разговор. О том, что ты натворила. О том, как мы это исправим. И о том…
Его голос дрогнул.
— О том, могу ли я ещё доверять своей собственной дочери.
Перчинка открыла глаза. Посмотрела на него. На его лицо, где смешались гнев, разочарование и боль.
И впервые за долгое время почувствовала что-то, чего никогда раньше не испытывала.
Стыд.
— Папа, — прошептала она, — Я… я просто хотела защитить нас…
— Знаю, — он кивнул, — Знаю, дочка. И именно поэтому мне так больно. Вдвойне больнее от того, что я мог все это предотвратить… если бы был чуть внимательнее и чуть больше уделял вам с сестрами времени…
Он отвернулся, пряча выражение лица.
Тишина заполнила хранилище. Даже Чёрное Солнце, казалось, затихло, чувствуя напряжение.
— Так что будем делать? — наконец спросил Костя, не оборачиваясь.
— Не знаю, — честно ответила Перчинка.
И это была правда.
Впервые в жизни она действительно не знала, что делать.
Её план рухнул. Её секреты раскрыты. Её отец знал всё.
И самое страшное — он был прав.
Во всём.
— Ладно, — Костя развернулся. На его лице снова появилась усталая, грустная улыбка, — Тогда начнём с простого. Первый вопрос: ты работала одна? Или у тебя есть сообщники?
Перчинка колебалась секунду. Потом:
— Одна. Всё делала сама. Не хотела никого впутывать.
— Даже майора Волкова?
— Тем более его, — она поморщилась, — Он… хороший человек. Не хотела его пачкать.
— Хм… — Костя задумчиво почесал подбородок, — Значит, у тебя всё же есть границы. Это обнадёживает.
Он сделал шаг ближе.
— Второй вопрос: атаки на Соколовых. Были жертвы?
— Минимальные, — быстро ответила Перчинка, — Я старалась целиться в инфраструктуру. Базы данных. Склады. Технику. Избегала жилых секторов и…
— «Старалась» — не значит «избежала», — перебил он холодно, — Сколько?
Тишина.
— Сколько, Перчинка?
