Я открыл глаза.

Медленно. С трудом. Словно веки превратились в свинцовые пластины, а ресницы склеили суперклеем.

Потолок. Знакомый, с трещиной в углу, похожей на молнию. Моя комната. Мой особняк.

Значит, я жив. Это уже хорошо.

Я попытался пошевелиться.

Ошибка. Серьёзная ошибка.

Боль прокатилась по телу волной — тупая, выматывающая, словно каждая мышца превратилась в перетянутую гитарную струну. А потом кто-то решил на этих струнах сыграть хэви-метал. Без разогрева. На максимальной громкости.

Вторая Синхронизация. Она забирает всё. Выжимает до последней капли. Оставляет ощущение, что твоё тело использовали как тряпку для мытья полов. Во всём особняке. Включая подвалы.

Я явно применял ее дольше, чем следовало…

— Чёрт, — прохрипел я голосом, напоминающим скрежет ржавых петель, — Как же меня расколбасило…

— О, ты проснулся. Наконец-то, — раздался мягкий голос рядом.

Я повернул голову — даже это движение далось с усилием, словно шея превратилась в ржавый механизм без смазки.

Светлана сидела на стуле у кровати. Волосы растрёпаны, лицо бледное, под глазами тёмные круги. Но глаза (лазурные, яркие) смотрели на меня с таким облегчением, что сердце ёкнуло.

— Привет, — выдавил я, пытаясь улыбнуться. Получилось, наверное, как у зомби, который пытается изобразить дружелюбие.

— Привет, идиот, — она наклонилась, коснулась моего лба ладонью. Прохладная. Приятная, — Температура в норме. Пульс стабильный. Дыхание ровное. Ты будешь жить.

Как сосредоточенно говорит… все как по уставу.

— Даже жаль немного, — я хмыкнул, — А я надеялся получить больничный на недельку. Полежать, поныть, чтобы меня все жалели и кормили с ложечки.

Светлана фыркнула. Но по тому, как дрогнули её губы, я понял — она волновалась. Сильно.

— Ты всю ночь был без сознания, — тихо сказала она, — Всю ночь, Костя. Я думала…

Она не закончила.

Я попытался поднять руку, дотянуться до её щеки. Рука весила тонн пять, но я справился.

— Всё хорошо, — сказал я, — Я здесь. Живой. Правда, чувствую себя как отбивная после встречи с молотком, но технически — живой.

Она прижалась щекой к моей ладони. Закрыла глаза.

— Больше так не делай. Мы так и не провели спарринг, помнишь?

— Обещать не могу, — честно ответил я, — Но постараюсь реже.

Она открыла глаза. Посмотрела на меня строго.

— Костя.

— Света.

— Я серьёзно.

— Я тоже.

Мы смотрели друг на друга. Несколько секунд.

Потом она вздохнула и откинулась на спинку стула.

— Ты невыносимый.

— Это часть моего обаяния.

— Это часть твоего безумия.

— Ну, не зря же меня Безумным Богом прозвали, — я попытался приподняться на локтях.

Плохая идея. Очень плохая идея.

Мир закружился, в глазах потемнело. Я со стоном рухнул обратно на подушку.

— Не дёргайся, — Светлана придержала меня за плечи, — Тебе нужен покой. Минимум сутки постельного режима.

— Сутки? — я застонал, — Света, я не могу. Чёрное Солнце в особняке. Безопасность. Координация защиты…

— Всё под контролем, — перебила она твёрдо, — Перчинка координирует охрану. Мирмеции на постах. Дребезга чинят. Настя сказала, что Черное Солнце в защищённом хранилище. Ты нужен здесь — в кровати. Живой. Здоровый.

Я хотел возразить. Но, честно говоря, сил не было даже на это.

— Все живы? — спросил я вместо этого, — Настя? Эмми? Сахарок?

— Все целы, — заверила Светлана, — Побиты, измотаны, но живы. Благодаря тебе.

Я выдохнул. Облегчение разлилось тёплой волной.

— Хорошо. Это хорошо.

Дверь распахнулась с грохотом.

— ЭСТРО-О-О!.. — радостный вопль заставил меня вздрогнуть, что было очень болезненно.

В комнату влетела Никталия.

Буквально влетела — на полной скорости, как розовый торнадо в пушистом халате. В руках она держала поднос с чем-то дымящимся и подозрительно искрящимся.

— Ты очнулся! — она плюхнула поднос на тумбочку, едва не расплескав содержимое, — Я так волновалась! Ну, то есть не настолько, чтобы не пойти на кухню и не сделать тебе целебный коктейль, но всё равно волновалась! Очень!

Я посмотрел на «коктейль».

Жидкость в стакане была фиолетовой. С зелёными разводами. И она светилась. В прямом смысле — испускала слабое мерцание. Как радиоактивные отходы в плохом фантастическом фильме.

— Никталия, — осторожно начал я, — что это?

— Целебный напиток! — гордо объявила она, — По древнему рецепту! Ну, не совсем древнему. Я его вчера придумала. Но звучит убедительнее, если сказать «древний», правда?

— Из чего он?

— О, там всего понемногу! — она начала загибать пальцы, — Мёд мирмеций, лимон, имбирь — это основа. Потом немного ледяной амброзии для крепости духа — у Айси одолжила. Щепотку… э-э-э… я забыла как называется, но это светится в темноте! И ещё туда случайно упали конфеты. Но это не страшно, они же сладкие!

Светлана с ужасом смотрела на стакан.

— Никталия, это же…

— Вкусно! — жизнерадостно закончила богиня, — Ну, наверное. Я не пробовала. Но выглядит аппетитно!

— Выглядит как химическое оружие, — пробормотал я.

— Детали! — Никталия сунула мне стакан под нос, — Пей! Сразу полегчает!

— Или сразу помру, — буркнул я, но всё же сделал крошечный глоток.

Вкус был… сложным. Где-то между «сладким мёдом», «жгучим перцем» и «облизыванием батарейки». Послевкусие напоминало о том, что играть с неизвестными химикатами — плохая идея.

Но как ни странно, стало чуть легче. Силы начали возвращаться. Медленно, но верно.

— Работает, — удивлённо сказал я. Судя по всему, ледяная амброзия и мёд мирмеций нейрализовали все отрицательные эффекты.

— Конечно, работает! — Никталия просияла, — Я же гений!

Она плюхнулась на край кровати, едва не опрокинув Светлану.

— Слушай-слушай! — затараторила она, — Пока ты дрых, столько всего случилось! Айси в Германии вообще красавица! Представляешь, она в Берлин залетела «бах!» и там орда тварей! Тысячи! Миллионы! Ну, ладно, не миллионы, но очень много! Они город жрали, уже до Рейхстага добрались!

Я слушал, допивая зелье. Голова начала проясняться.

— И что Айсштиль сделала?

— Заморозила всех! — Никталия всплеснула руками, — Одним махом! Как в мультике! А потом «щёлк» — и все рассыпались! Красотааа! А потом появился босс! Здоровенный! С щупальцами! Размером с дом! Нет, с два дома!

— И?..

— И Айси с ним сражалась! — Никталия вскочила на ноги, начала размахивать руками, изображая бой, — Мечи! Копья! Лёд везде! Тварь хватает — Айси уворачивается! Тварь кусает — Айси режет! А в конце знаешь что?

— Что?

— Стала гигантской! — Никталия сжала кулак, — Схватила тварь за башку и «хрясь»! Как виноградину! Сок полился!

Она довольно хихикнула и снова плюхнулась на кровать.

— В общем, Айси — герой. Берлин спасён. Немцы в экстазе. Хотят памятник поставить!

— Из льда? — усмехнулся я.

— Ага! Я им сказала, что он растает, но они не слушают. Упрямые.

Я улыбнулся. Несмотря на усталость, боль и общее ощущение, что меня переехал паровой каток, было приятно слушать Никталию. Её хаотичная болтовня отвлекала. Возвращала к нормальности.

— Рад, что Айсштиль справилась, — сказал я, — Значит, хотя бы Европа не пала.

— Ну, не вся Европа, — Никталия задумчиво почесала затылок, — Париж всё ещё в проблемах. И Лондон. И Рим. Но Берлин спасён! Это уже что-то!

— Оптимизм в массы, — пробормотал я.

Светлана фыркнула.

Никталия подмигнула мне и вскочила с кровати.

— Ладно, пойду расскажу всем, что ты очнулся! Девочки там все на нервах!

Никталия выпорхнула из комнаты, закрыв дверь.

Я посмотрел на Светлану. Хотел продолжить разговор, но дверь снова распахнулась.

На этот раз ворвались Настя и Эмми.

Обе — растрёпанные, уставшие, но живые. Очень живые.