Перчинка призналась.

Просто так. Без давления. Без угроз.

Она призналась в предательстве.

Что это? Отчаяние? Уверенность? Или… ловушка?

Светлана сделала глубокий вдох. Собралась с мыслями.

— Почему? — выдавила она, — Зачем ты это делала?

Перчинка посмотрела на неё долгим взглядом.

А потом медленно, очень медленно улыбнулась.

И эта улыбка была холодной. Расчётливой. И абсолютно лишённой раскаяния.

— Потому что, дорогая Светлана, — тихо произнесла она, — у меня были на то очень веские причины.

Соколова удивленно приподняла брови. Её лазурное сияние начало проступать ярче, прямо сквозь кожу.

— Но, — Перчинка подняла руку в примирительном жесте, — Я сделала все это не потому, что хотела навредить Соколовым. Не из злобы. Не из жажды власти.

Она отошла от стола. Прошлась по кабинету. Остановилась у окна, глядя в темноту.

— Я делала это, потому что боялась.

— Боялась? — недоверчиво переспросила Светлана.

— Да, — Перчинка обернулась. В её глазах читалась… усталость? Или она просто хорошо притворялась? — Боялась за свою семью. За род Безумовых.

Она сделала паузу.

— Твой отец, князь Соколов, один из самых влиятельных людей в Империи. Его род могущественен. Богат. У него связи везде. В армии. В правительстве. При дворе Императора.

Светлана молчала, слушая.

— А мы? — Перчинка горько усмехнулась, — Я читала историю. Безумовы даже в период наивысшего расцвета… всегда были… странными. Эксцентричными. Да, сильными. Да, полезными. Но никогда не входили в высшие круги при дворе Государя. Никогда не имели такого политического веса.

Она подошла ближе.

— И вот появляется брачный союз. Ты и мой отец. Два рода объединяются. Звучит прекрасно, правда? — в её голосе прозвучала горечь, — Но я видела дальше. Я видела, что произойдёт потом.

— Что именно? — холодно спросила Светлана.

— Поглощение, — просто ответила Перчинка, — Медленное. Постепенное. Незаметное. Князь Соколов начнёт «советовать» моему отцу. «Помогать» в принятии решений. «Направлять» его действия. Потому что он старше. Опытнее. Мудрее.

Она остановилась в паре метров от Светланы.

— А потом придут «общие интересы». «Совместные проекты». «Единая стратегия». И через десять-двадцать лет род Безумовых станет просто… младшим партнёром. Придатком к великому дому Соколовых.

В её голосе прозвучала настоящая боль. Или очень хорошая имитация.

— Я не могла этого допустить, — прошептала Перчинка, — Не могла позволить, чтобы мой род растворился. Исчез. Стал чьей-то тенью.

Светлана нахмурилась:

— Мой отец не такой. Он честный человек. Он бы никогда…

— Он бы не хотел этого специально, — согласилась Перчинка, — Но это произошло бы само собой. Потому что так работает власть. Сильный поглощает слабого. Не со зла. Просто… по инерции.

Она отвернулась, снова глядя в окно.

— Поэтому я действовала. Создавала проблемы. Отвлекала внимание Соколовых. Показывала, что Безумовы не беспомощны. Что у нас есть зубы. Что нас нельзя игнорировать или поглотить без последствий.

— Атакуя наши базы? Лаборатории? Крадя данные? Подвергая опасности наших людей⁈ — голос Светланы задрожал от гнева.

— Я минимизировала жертвы, — тихо ответила Перчинка, — Насколько могла. Целилась в инфраструктуру. В технику. В хранилища данных. Старалась избегать живых целей.

— «Старалась»⁈ — Светлана сжала кулаки, — Люди погибли! Наши люди!

Перчинка вздрогнула. Опустила голову.

— Знаю, — прошептала она, — И это… это гнетёт меня каждый день. Каждую ночь. Я вижу их лица. Слышу их имена. И знаю, что я… что я ответственна.

Её голос дрогнул. Хитиновая броня на руках заскрежетала от напряжения.

— Но что мне было делать? — она повернулась к Светлане. В её глазах блестели слёзы, — Сидеть и смотреть, как мою семью медленно поглощают? Как мой род превращается в никого?

Светлана молчала. Её гнев смешался с… чем-то ещё. Сомнением? Пониманием?

— Я ошибалась, — вдруг сказала Перчинка.

Светлана моргнула:

— Что?

— Я ошибалась, — повторила мирмеция, и в её голосе прозвучала искренность, — Всё это время я действовала из страха. Из паранойи. Думала только о своей семье. О своих интересах.

Она сделала шаг вперёд.

— Но на днях… я увидела нечто большее.

— Что именно?

— Бездну, — просто ответила Перчинка, — Настоящую Бездну. Не отдельных тварей. Не случайные вылазки. А организованную силу. С планом. С целью. С копией богини в качестве оружия. Способную превращать людей в свои марионетки.

Она обвела рукой вокруг.

— Это не просто угроза одному роду или городу. Это угроза всей Империи. Всему человечеству. И перед лицом такого… — она сжала кулаки, — мои игры кажутся жалкими. Ничтожными. Предательскими.

Светлана внимательно слушала. Её боевая стойка немного расслабилась.

— Ты понимаешь, к чему это приведёт? — продолжила Перчинка, и в её голосе прозвучала отчаянная убедительность, — Если правда о моих действиях выйдет наружу? Если Соколовы официально обвинят Безумовых?

— К войне, — тихо ответила Светлана.

— Да, — кивнула Перчинка, — К войне. Между двумя самыми сильными родами Синегорья. Возможно, всей Империи. Ресурсы будут брошены на взаимное уничтожение.

Она сделала паузу для эффекта.

— А Бездна? Бездна будет смотреть. И ждать. И когда мы истощим друг друга… она нанесёт удар. Финальный. Смертельный.

Перчинка подошла ещё ближе. Теперь их разделяло всего полтора метра.

— Я не могу этого допустить, — сказала она с жаром, — Не после того, что увидела сегодня. Не после того, как чуть не потеряла отца. Не после того, как поняла, насколько мы все уязвимы перед настоящим врагом.

Светлана смотрела на неё изучающе. Пыталась понять — правда это или манипуляция.

— Что ты предлагаешь? — медленно спросила она.

Перчинка глубоко вдохнула. Выпрямилась. В её позе читалась решимость.

— Я готова понести ответственность, — твёрдо произнесла она, — Полную ответственность за свои действия.

— То есть?

— Я предстану перед судом, — Перчинка не отводила взгляда, — Императорским. Или советом князей. Я дам показания. Предоставлю все доказательства. Назову всех причастных — хотя действовала я в основном в одиночку.

Она сделала паузу.

— Я приму наказание. Какое бы оно ни было. Изгнание. Заключение. Лишение титула. Даже… — её голос дрогнул, — даже смертную казнь, если так решат.

Светлана застыла. Это было… неожиданно.

— Ты… согласна на суд? Добровольно?

— Да, — кивнула Перчинка, — При одном условии.

Вот оно. Всегда есть условие.

— Каком?

— Род Безумовых и особенно мой отец не должен пострадать, — жёстко сказала Перчинка, — Он ни в чём не виноват. Не знал о моих действиях. Не одобрил бы их, если бы узнал. Он… — её голос смягчился, — он слишком хороший. Слишком благородный. Слишком доверчивый.

Она посмотрела в сторону, туда, где предположительно находилась комната Кости.

— Поэтому я и действовала тайно. Чтобы защитить его. Чтобы он мог оставаться… собой. Чистым. Незапятнанным.

Перчинка снова посмотрела на Светлану:

— Если Соколовы согласятся не трогать моего отца и род Безумовых — я отдам себя в их руки. Полностью. Без сопротивления. Делайте со мной что хотите.

Светлана молчала. Её мысли метались.

Это звучало… искренне. Самоотверженно. Почти героически, в извращённом смысле.

Перчинка ошибалась. Действовала из страха. Но теперь готова принять последствия. Ради мира. Ради семьи. Ради Империи.

Или…

Или это очередная манипуляция? Очередной слой обмана?

Светлана не знала.

— Мне нужно подумать, — начала она осторожно, — Поговорить с отцом. Обсудить…

— Конечно, — кивнула Перчинка. Она опустила голову, словно в покаянии, — Я понимаю. Это серьёзное решение. Его нельзя принимать впопыхах.

Она тяжело вздохнула.

— Просто знай, Светлана… — прошептала она, — что я искренна. Впервые за долгое время. Я устала от игр. От обмана. От страха.