… или может быть, просто денег и приличного содержания. Как повезёт.

' — Есть и хорошенькие' — мельком отметил Георг, лавируя среди публики так, чтобы избегать этих юных, невинных…

… и очень цепких особ.

Хорошеньких, впрочем, не слишком много, да и поди проверь, что там, под этими пышными платьями? Рахит в девятнадцатом веке встречается часто, и у богатых тоже. Да и с зубами у многих проблемы, притом, что интересно, в основном или у самых бедных, потому что едят всякую дрянь, или у самых богатых, потому что едят слишком много сахара.

' — То ли дело Леона…' — самодовольно подумал Георг, мужское Эго которого раздулось от воспоминаний о его Женщине.

«- И Эльса» — подкинуло подсознание, но попаданец выкинул секретаршу из головы… хотя и не слишком быстро. Не хватает ещё интрижек с секретаршей заводить, в самом-то деле!

' — Потом, после спектакля, зайду к Леоне в гримёрку…

… а потом, разумеется, ресторан, и снова…' — размечтался он, чувствуя прилив жизненных сил в известных местах, ну и хорошего настроения. В самом деле, вечер обещает быть удачным!

— Помяни чёрта! — услышал он громкие слова, и, чуть удивившись словам, которым не место в таком заведении, повернул голову, и увидел Фрэнка Уорда, с вызовом пялящегося на него.

Высокий, с гладко выбритым подбородком и роскошными усами с подкрученными вверх кончиками, в расстёгнутом сюртуке и с раскрасневшимся лицом, Уорд явно хватил лишку, перебрав алкоголя. Конечно, проблемы с алкоголем не у него одного, американцы сейчас пью так, что куда там запойным комбайнёрам из российской глубинки полтораста лет спустя…

… но манеры, господа⁈

— Шмидт! — столь же громко сказал Фрэнк, — Ну, точно! Я ещё подумал, кто в театре воздух испортил?

' — Ах ты ж…' — внутренне вскипел попаданец, оставшись, впрочем, невозмутимым. Он, склонив голову на плечо, смотрел на Уорда с любопытством энтомолога, обнаружившего занятного таракашку.

Праздная публика в фойе, шарахнувшаяся было от скандала, убедившись, что немедленного смертоубийства не намечается, начала подтягиваться к ним, жаждя зрелищ.

— Какой ужас… — краем уха услышал Георг реплику одной из дам, — вопиющее хамство! Майк, скажи им, ты же мужчина…

Что уж там задолжал даме неведомый Майкл, Бог весть, да и дама, вопреки фраппированному виду, удаляться не спешит.

— Фу-у… — Уорд помахал ладонью у себя перед носом, — пахнет Шмидтом!

— Сегодня я пришёл на спектакль, — ответил Георг, — а не встречу ваших друзей, которым, по-видимому, привычно такое обращение. Быть может, мистер Уорд, вы вспомните наконец, что выпили лишку, и удалитесь, дабы не смущать дам своим поведением?

— Да как ты смеешь⁈ — завопил делец, оглядываясь куда-то назад, — Вонючка!

— Мистер Уорд… — попаданец, выслушал эти слова, едва заметно поморщившись, — Вы забываете, что находитесь в приличном обществе, а ведёте себя…

Шмид сделал паузу и пожал плечами.

— Не знаю даже, мистер Уорд, к какому обществу вы привыкли, я с такими людьми просто не сталкивался. Быть может, вы пойдёте туда, где вам привычней?

— Да ты… — делец аж задохнулся, и попаданец понял, что Уорд пьян куда сильней, чем показалось вначале.

— Встретимся в суде, мистер Уорд, — Георг приподнял шляпу и отошёл на несколько шагов.

— А если вы пожелаете… — он остановился, повернулся к Уорду, и, уже без всякой любезности…

— Если вы пожелаете, мистер Уорд, — повторил Шмидт, — вы знаете, где я живу, и всегда можете придти и принести извинения.

Фрэнк Уорд что-то так ещё выкрикивал ему в спину, но недолго. Бог весть, но кто-то утихомирил его и увёл прочь.

Настроение, впрочем, оказалось напрочь испорченным…

Утро выдалось холодным и ветреным, изморозь и тонкий ледок на оконном стекле нехотя сдают позиции под лучами бледного солнца, освещающего просторный кабинет Шмидта. Солнечные лучи, отражаясь от медных и латунных деталей моделей, ложатся на стопки бумаг на письменном столе. Здесь письма, документы, чертежи, вырезки из газет и наброски — всё, что только может пригодиться в работе.

Ещё совсем рано, но Георг уже сидит за письменным столом, ещё толком не проснувшийся, сонно нахохлившийся, зевающий, медитирующий над чашкой кофе со сливками, вдыхая горьковатый аромат и редко моргая. Рядом с кофейником свежая The New York Express, которую он не спешит открывать.

Несколькими минутами позже, сделав несколько глотков и окончательно проснувшись, он наконец открыл газету и принялся неспешно читать The New York Express, время от времени делая пометки. Открыв третью полосу, Георг на мгновение застыл, увидев жирный, кликбейтный заголовок.

«Скандал в театре! Владелец Union Tools Machinery Георг Шмидт и капитан Фрэнк Д. Уорд!»

Под заголовком — такой же кликбейтный, скандальный отсчёт о вчерашнем происшествии, составленный таким образом, что грязью замазали обоих. Написано о «словах, недопустимых в приличном обществе», но опустили тот факт, что эти самые «недопустимые» слова произнёс только мистер Уорд.

— Та-ак… — медленно протянул попаданец, разом проснувшись и медленно зверея, — это ж кто там такой умный? Кому и сколько занесли?

Сделав на полях заметку «В работу юристам», он принялся читать дальше, добравшись, наконец, до самого вкусного, интервью мистера Уорда.

Слов тот не пожалел, и среди них «беспринципный торгаш» и «выскочка, наживающийся на войне» были не самыми жёсткими. Уорд, или тот, кто писал от его имени, проехался и по происхождению Шмидта, по его «свежему» американскому гражданству, и, туманно, но многозначительно — о якобы имеющихся связях с немецкими деловыми и политическими кругами, которые, несомненно, крайне опасны для Америки.

Медленно отложив газету, Георг задумался, машинально отхлёбывая кофе, но почти не чувствуя ни вкуса, ни аромата. Настроение, и так-то не безоблачное, стремительно покатилось вниз.

В голове разом начался перебор вариантов, как в шахматной партии, только, пожалуй, сложнее. Здесь и политические пристрастия противников, и их родственные связи, и финансовые возможности, и близость к политическим кругам в Вашингтоне, и ниточки, тянущиеся в сторону Юга или Британии, и многое другое.

Поднявшись, он подошёл к окну, и, уткнувшись лбом в холодное оконное стекло, долго смотрел на улицу, но видя не городской пейзаж, а лица противников и варианты развития событий.

— Дерьмо, — с чувством сказал он, и повторил ещё раз, ещё более эмоционально, — Дерьмо! Дерьмище!

Суд, разборки с Уордом и газетой, это само собой, можно было бы даже не делать пометки к статье, юридический отдел Union Tools Machinery и без этого взялся бы за защиту интересов. Но всё так, чёрт подери, не вовремя…

— Дуэль, — озвучил Георг очевидное, скривившись. И нет, он не боится собственно дуэли, не боится выходить с пистолетом, шпагой или саблей против кого бы то ни было, ставя на кон собственную жизнь…

… не слишком боится, если быть точным. Не в первый, и, наверное, не в последний раз.

Но случайностям всегда есть место, а Уорд, какой бы сволочью они ни был, человек безусловно храбрый, а ещё — он хороший фехтовальщик и отменный стрелок, едва ли хуже самого попаданца. И опыт дуэлей него достаточно большой, но…

… оставлять это без ответа нельзя, и ответ, увы, единственно возможный.

Собравшись было в Union-clab на Парк-Авеню, одно из излюбленных мест городской элиты, опомнился.

— Какой, к чёрту, клуб в семь утра, — с досадой сказал он, отставив трость и вертя цилиндр в руках, — Так… но и откладывать нельзя! Это дело такое…

Шмидт задумался, перебирая в голове своих университетских приятелей, живущих в Нью-Йорке, и, хотя бы в теории, готовых стать секундантами.

— Майвезер, пожалуй, — решил он, — я его во время учёбы несколько раз выручал, да и пташка он ранняя, так что…

Не долго думая, он отправился в Университет Нью-Йорка, надеясь застать его там, и не ошибся.