— Надо было соглашаться с уважаемыми людьми, когда тебе предлагали, колбасник! — выкрикнул сообщник маляра, полупочтенный джентльмен в сюртуке с чужого плеча и с короткой дубиной, усаженной гвоздями, — А теперь, н-на…

Последовал широкий замах, и если бы не дёрнувшаяся лошадь, то на истории попаданца можно было бы ставить точку. А так…

… с трудом увернувшись, Георг влепил нападающему носком ботинка в горло, как по футбольному мячу при пенальти, и судя по тому, как безжизненно мотнулась голова, и под каким углом повернулась шея, удачно!

— Гол, — вырвалось у попаданца, наконец-то вытащившего револьвер, и ещё один нападающий, вооружённый каким-то обрезом, не успел выстрелить…

… а вот Георг — успел, и главное — попал. А потом, всадив в него для верности ещё две пули, прицелился в убегающего «маляра», целя по ногам. Ну, надо же выяснить нанимателя…

Но, увы для «маляра», в момент выстрела он споткнулся, и пуля сорок пятого калибра разворотила ему поясницу.

— Чёрт, — сплюнул Георг, спрыгивая с пролётки и оглядываясь по сторонам, нет ли где ещё…

Быстро, насколько позволяла ситуация и далеко не совершенная конструкция револьвера, перезарядил, поглядывая на собравшихся зевак. Нет, ну мало ли…

Полицейский, немолодой краснощёкий капрал, достаточно быстро прибежал на звук выстрелов, но увидев, что ситуация, так или иначе, уже разрешилась, замедлил шаги, не дойдя до попаданца метров десять.

— Совсем бандиты обнаглели! — стыдясь недавнего испуга, негодует немолодой джентльмен, похожий на банковского служащего средней руки, воинственно сжимая массивную трость, — Среди белого дня на людей кидаются!

— Я всё видела! — пожилая некрасивая дама, вцепившись в ручку несколько потёртого зонта, спешит навстречу полицейскому, — Этот молодой человек защищался, и хорошо…

В общем, для Георга эта ситуация разрешилась вполне благополучно, и что немаловажно — быстро. Его даже не стали тащить в полицейский участок для дачи показаний, благо, один из свидетелей, владелец магазинчика поблизости, любезно предложил свои услуги, обеспечив попаданцу и стражу порядка помещение, бумаги и чернила.

Освободившись, заезжать домой попаданец не стал, отправившись прямо в мастерскую.

— Клаузнера ко мне, — бросил он Джонни, и прошёл к себе в кабинет, оставив дверь открытой.

-«Gerufen, Kommandant?» (Вызывал, Командир?) — поинтересовался Фридрих, появившись в двери, едва Георг успел усесться поудобнее.

— Sicher, Fritz. (Конечно, Фриц), — отозвался Шмидт, и, глазами приказав начальнику охраны закрыть дверь, достал арманьяк, налил обоим по чуть, и коротко рассказал о сегодняшнем разговоре с Бреннаном…

… и о продолжении.

— Ich habe es Ihnen doch gesagt, Kommandeur — diese Leute verstehen keine normale Sprache.' (Я говорил вам, Командир, эти люди не понимают нормального языка) — чуть помолчав, отозвался Фриц.

— Да, — согласился Георг, перейдя на английский, — ты был прав. Я временами слишком мягкосердечен.

— Так что… — Фриц не договорил, вопросительно глядя на шефа.

— Да, — кивнул тот, выкладывая на стол семьсот долларов, — на твоё усмотрение, главное — не попадайся!

В тот же вечер. Склады на Вест-стрит.

Огонь вспыхнул не сразу. Сперва сторожевой пёс, покрутившись на месте, зевнул и улёгся спать, переваривая изрядный кусок мяса, брошенный через забор каким-то сердобольным человеком, понимающим сложность собачьей жизни. Потом через забор перемахнули фигуры в тёмной одежде, с замотанными тряпками физиономиями, и минуту спустя связанный охранник прилёг отдохнуть рядом с собакой.

Замок был вскрыт быстро и без шума, фигуры в тёмном просочились на склад, и несколькими минутами позже вышли, прикрыв за собой дверь, и так же ловко перемахнули через забор на улицу, растворяясь в ночи. А ещё чуть погодя склад Brennan Curtis Ironworks загорелся так, будто там образовалась дыра в преисподнюю!

Пожарные, увы, прибыли не слишком быстро, и, вот беда, ближайшая колонка оказалась повреждена. Несмотря на все попытки, не слишком, впрочем, решительные, склад выгорел дотла, хорошо ещё, что удалось отстоять соседние здания.

Собравшие зеваки, которые в таких ситуация возникают ниоткуда, едва ли не материализуясь, весьма живо и громко обсуждали ситуацию под разными углами. На лидирующие позиции, практически ноздря в ноздрю, вырвались две версии, одна из которых говорила о происках южан, а вторая — о том, что склад подожгли работники Brennan Curtis Ironworks, отчаявшиеся объяснять хозяину, что они, чёрт подери, не какие-то там чернокожие, а белые люди, у которых есть достоинство!

Часом позже, восточная граница Нижнего Манхэттена, рядом с Five Points, районом, известным высоким уровнем преступности и нищетой

Экипаж, в котором ехал Арчибальд Бреннон, вынужденно сбавил ход, когда на улицу выплеснулись истошно орущие подростки из трущоб, с остервенением дерущимися между собой. В ход шли ножи, утыканные гвоздями и стеклом дубинки, молотки, мясницкие ножи и тесаки.

Крики, хрип, стоны, проклятия, божба… и кровь, много крови. О ценности человеческой жизни, будь то своей, и особенно — чужой, представления у них самые смутные. А уж о бесценности… х-ха! Вопрос нескольких долларов, не больше.

У кого-то из оборванцев нашлось и огнестрельное оружие, пусть древнее, дрянное…

— Ах вы сволота! — ругался чернокожий кучер, размахивая кнутом, но впрочем, не решаясь трогать малолетних бандитов, прекрасно зная о их мстительности, — Прочь! Прочь!

Вырвавшись наконец, он обернулся, и…

— Мистер Бреннан! — взвыл он, — Хозяин!

… но Арчибальд Бреннан мёртв, окончательно и бесповоротно. Пуля в голове поставила точку в его Книге Жизни.

Нью-Йорк, август 1861 года.

На Бауэри, у облезлого трёхэтажного здания со свежей вывеской «ОФИС РЕКРУТИНГА ВОЕННОГО МИНИСТЕРСТВА» в густой, липкой взвеси табачного дыма, пота, перегара и ругательств, сгрудилась толпа мужчин.

Одни стоят молча, окружённые аурой безнадёги, уже сдавшиеся, уже убитые… Другие, часто дыша, выплёвывают божбу и проклятия разом на всех — на чёртовых южан, правительство, иммигрантов, ниггеров, ирлашек, евреев и всяких там узкоглазых, из-за которых, ей-ей, и началась эта проклятая война!

Есть и те, кто видит войну как возможность для карьерного роста, как возможность проявить патриотизм, кому-то что-то доказать…

… но таких меньшинство.

— Мистер Шмидт! — молодой Краузе, сжимая в руках повестку, вынырнул из толпы навстречу Георгу, пребывая в совершеннейшей панике, — Господи, они что, всерьёз⁉ Даже не спросив! Меня, Джозефа и Марка записали…

— Разберусь, — прервал его попаданец, продвигаясь через толпу к входу в здание. Краузе, облегчённо выдохнув, пристроился сзади, а несколькими секундами позже, энергично используя локти, к ним присоединились и остальные работники.

' — Слишком много повесток на мои производства' — сжимая челюсти, констатировал Шмидт, не предполагая, а зная достоверно, что это происки конкурентов. А вот кого именно… впрочем, разберётся! Он потом ответит, непропорционально и жёстко. Не он начал эту войну…

— Лемке, и тебе? — вырвалось у него при виде немолодого, плешивого, обременённого многочисленной семьёй токаря, сжимающего повестку с потерянным видом, — Та-ак… это уже за гранью! Стоило мне на недельку отъехать…

Шагнув к зданию, он резко распахнул дверь и вошёл внутрь, а за ним, выстроившись клином, плечом к плечу, ввинтились работники. Втянув носом воздух, пахнущий бумагой, пылью и чернилами, попаданец попытался чуть успокоиться, а то настроение слишком уж боевое…

— Имя? Возраст? Жена? Дети есть? — услышал он, войдя в нужную дверь, — Следующий!

— Лейтенант… — Шмидт сказал это так, что лейтенант, ещё недавно мелкий городской служащий, а сейчас, волею судеб и по прихоти руководства, занимающийся оформлением новобранцев и не без оснований считающий себя вершителем судеб, невольно встал, вытянувшись, как перед большим начальством. Опомнившись было, он независимо повёл плечами и сделал попытку сесть, но попаданец так давил взглядом, что офицер Армии США, сглотнув, выпрямился ещё больше, вспомнив, что он, собственно, клерк, а офицер, это так, временно…