— Георг! — увидев его, Чарли заулыбался, стягивая перчатку с руки, — Давно не виделись! Как там продвигается твоя работа на звание магистра?

— Почти готова, — небрежно отозвался Шмидт, пожимая руку, — Если бы не отвлекался на разборки с конкурентами, давно бы уже защитился. А сам как?

— Неплохо, неплохо… — с толикой самодовольства отозвался Майвезер, — профессор Брисби говорит, что идея народного духа и эстетика в моей докторской очень свежа и интересна сама по себе, а с учётом времени, в котором мы живём, и политической ситуации в стране, она может получить известность не только в узких академических кругах.

— Сильно! — искренне порадовался за приятеля Георг, — От Лессинга и Гердера отталкивался?

— Да, взял за основу, — не стал скрывать Чарльз, — но знаешь, их философские концепции, свежие для своего времени, выглядят сейчас достаточно наивно. Так что я проработал ещё Адама Смита и Чарльза Локка, и знаешь, моя концепция выходит не такой оторванной от жизни.

— Рад за тебя, дружище! — отозвался попаданец, — Помню, в кампусе мы предрекали тебе большое будущее, и как вижу, не ошиблись.

— Ну… — порозовел Майвезер, но скромничать не стал, — надеюсь!

— Да, — спохватился он, — ты по делу? Не отвлекаю?

— Да… по делу, — согласился Шмидт, — но дело к тебе.

Он коротко обрисовал ситуацию, в которой оказался.

— Секундантом? Разумеется! — не стал отказываться Чарли, — Это самое меньшее, что я могу для тебя сделать. Наши с тобой разговоры в кампусе дали мне не меньше, чем труды Канта или Монтескье, так что не откажусь!

— Да! — спохватился Майвезер, — Второго секунданта уже нашёл, есть какие-то кандидатуры?

— Знаешь, пока нет, — признался Шмидт, — газету с утра прочитал, и сразу о тебе вспомнил.

— Ну… хорошо, — снова порозовел Чарльз, — А может, Фиппса? Я его на днях видел, сегодня как раз позавтракать вместе собирались, хотели обсудить возможное сотрудничество наших компаний. Логистика сейчас — золотое дно, и если объединить усилия, можно будет отрезать от этого пирога здоровенный кусок.

— Хорошая идея, — энергично кивнул Георг, — если он, конечно, согласится.

— Согласится! — небрежно отмахнулся Майвезер, — В кампусе ты его, как старший, много раз выручал, а Гарольд добро помнит! Да и не забывай, что он юрист и достаточно честолюбив. Такой повод лишний раз попасть в газеты Фиппс не упустит!

— Пожалуй, — согласился Георг, ничуть не хуже Майвезара зная университетского приятеля, против которого не раз выходил и на боксёрский ринг, и на фехтовальную дорожку, — и… пожалуй, я бы тоже обсудил вопросы логистики. У меня, конечно, есть свои отделы, но поработать с вами двумя было бы неплохо.

— Так… — Майвезер всерьёз задумался, — знаешь, я сегодняшние дела могу отложить, спешного ничего нет. И… ты куда-нибудь спешишь?

— Не особо, — признался Шмидт, — срочного ничего нет, а с текучкой и без меня справятся.

— Тогда… — сделал паузу Чарли, — давай пройдёмся? Есть у меня идея… поговорим с тобой, нанесём несколько визитов, потом с Гарольдом позавтракаем, ну и обсудим всё как следует.

Отказываться Георг не стал, Майвезер из старой и влиятельной семьи. Не Mayflower, но право, ничуть не хуже!

Родственные и дружеские связи у него на зависть иному сенатору из Вашингтона, и если такой человек предлагает свои услуги, то отказываться будет полной глупостью. Тем более, если намечается ещё и совместный бизнес…

В тот же день, после полудня, секунданты встретились с людьми Уорда, сговорившись о поединке на утро следующего дня. Местом дуэли выбрали Central Park, чуть в стороне от одной из центральных аллей, на небольшой ровной лужайке, окружённой высокими деревьями, дающими достаточно тени, чтобы солнце не светило никому в глаза. Оружие — пара бельгийских дуэльных капсюльных пистолетов с восьмидюймовыми стволами, дистанция — двадцать пять шагов.

В холодном, стылом утреннем тумане парк выглядит прозрачно и призрачно, почти волшебно. Никто бы, пожалуй, не удивился сильно, если на поляну вышел единорог или выпорхнула смеющаяся стайка фей.

Несколько портят картину полицейские в линялых мундирах, да и сами какие-то полинялые, потрёпанные, изображающие подобие оцепления. С ними репортёры, вездесущие и неизбежные. Ну и разумеется, медики, притом, в виду солидного положения дуэлянтов, аж двое, у каждого свой.

Разумеется, присутствует и праздная публика, но в отдалении. Да и куда в Нью-Йорке без них?

— Мистер Шмидт! — нахально пробился к нему через оцепление кривоногий и краснолицый репортёр, крепко пахнущий потом, туалетной водой и табачным перегаром, — Майкл Ли, The New York Express! Что вы можете сказать о дуэли и ситуации с мистером Уордом!

— The New York Express? — вскинул бровь Георг, поглядев на репортёра, как на таракана, невесть как оказавшегося на обеденном столе, — Ровным счётом ничего!

— Прошу прощения, господа… — он прошёл к другим репортёрам, сделав знак, чтобы Ли придержали, — не имею привычки разговаривать с людьми, которые не имеют чести называться репортёрами.

— Да, мистер Шмидт, понимаем вас, — солидно кивнул уже немолодой, но поджарый и вполне обрый для своих лет Якоб Ван Барен, представляющий New York Journal of Commerce, газету весьма консервативную, не стесняющуюся критиковать аболюционизм и излишний радикализм некоторых представителей Севера, но вместе с тем вполне почтенную, не занимающуюся передёргиванием фактов и их поджариванием.

Сам ван Барен такой же почтенный, консервативный, сделавший себе имя ещё на войне 1812 года, когда войска Британии захватили и сожгли Вашингтон. Не союзник, скорее противник… но такой, с которым можно вести дела. Джентльмен в полном смысле этого слова.

— The New York Express, — с отвращением сказал Кеннеди, представляющий The New-York Daily Tribune, — какая газета, такие и репортёры.

— Увы… — печально вздохнул Ван Барен, — последние времена наступают! Но, прошу прощения, мистер Шмидт, так что же всё таки произошло в театре? Мы, конечно, собрали информацию, но хотелось бы узнать ситуацию из ваших уст.

Рассказав о той злополучной встрече в фойе театра, Георг уточнил:

— Понимаете, господа, я ничуть не удивлён и даже не слишком покороблен словами мистера Уорда — что поделать, не хватает человеку воспитания, может быть, вырос где-то в районе Пяти Угловi. Но New York Express…

— Сделать акцент на «недопустимых словах», не уточнив при этом, что всё недопустимое вылетело только изо рта мистера Уорда… Простите, а это вообще — газета? Или может быть, какой-то уличный листок, специализирующийся на сплетнях?

— Простите, господа, — виновато спохватился он, всем своим видом показывая сожаление от того, что прервалась беседа со столь приятными и умными людьми, — пора! Секундант зовёт!

Прозвучал стандартный вопрос о примирении сторон, на который Шмидт молча покачал головой, а Уорд нервно и быстро жующий табак, выдал что-то в своём коронном, хамском стиле.

— Целься в туловище, — негромко дал последние, и в общем-то, ненужные наставления Майвезер, — в голову с такого расстояния даже ты можешь промахнуться.

Георг, не ответив, молча кивнул, мысленно собираясь и выкидывая из головы лишние мысли. Всё потом…

— Господа! — громко произнёс секундант Уорда, почтенный джентльмен средних лет, настолько бесстрастный, что это наводило на мысли, что он не слишком-то рад своей роли, секундировать Фрэнку Уорду, — Помните: по сигналу — шаги, разворот, выстрел! Без права второго выстрела!

Георг, не отпускающий глазами глаза противника, явно проигрывающего в этом противостоянии духа, и от того пошедшего некрасивыми багровыми пятнами, кивнул и наконец опустил веки…

… а Фрэнк выдохнул, и это вряд ли осталось незамеченным.

Шмидт и Уорд встали спина к спине, и, по сигналу секундантов, начали расходиться. Промёрзшие за ночь травинки захрустели под ногами, слышен только этот хруст, да слова секундантов, отсчитывающих шаги. Кажется, замолкли не только птицы, но и праздные зеваки, наблюдающие за поединком…