Яр останавливается возле машины, но вдруг его взгляд цепляется за двух человек, идущих нам навстречу. Я вижу, как его лицо меняется – удивление, потом гнев.

Смотрю в ту же сторону.

Это тот самый мужчина, который заказывал у меня торт. С ним идет женщина, вероятно, его жена. Ярослав резко делает шаг навстречу, перегораживая им дорогу.

– Эй! – голос его звучит холодно и резко. – Мы знакомы, помнишь?

Мужчина замирает, на лице проступает замешательство и тревога. Он явно узнает Яра.

– Я… я не знаю, о чем вы…

Ярослав не слушает, хватает его за грудки и толкает к ближайшему дереву.

Я выскакиваю за ним.

– Кто тебя просил устроить ту сцену с тортом? Кто заплатил тебе за это? Говори быстро, или я выбью из тебя признание прямо здесь!

– Отпусти, мужик! – задыхается тот, пытаясь вырваться, но хватка Яра непреклонна. – Я ничего… Это не моя идея была!

– Ярослав, – пытаюсь его остановить.

– Подожди, Даша. Чья тогда? – рычит Ярослав, еще сильнее прижимая его к стволу.

Мужчина переводит дыхание, бросая тревожный взгляд на жену, потом на меня.

– Анна Анатольевна попросила. Сказала, что просто хочет проучить кого-то. Заплатила хорошо, я не знал, что это серьезно. Я думал, обычная семейная разборка какая-то…

– Моя мама попросила? – голос Ярослава становится тихим, почти шепотом, но в нем столько боли, что я невольно отвожу взгляд.

– Я не знаю, кто она вам. Сказала заказать, потом отказаться и наговорить, что не подходит торт.

Ярослав резко отпускает его, отступает назад, будто от удара. Мужчина тут же убегает, оглядываясь, жена с ним.

Я подхожу к Ярославу, касаюсь его руки, пытаясь привести в чувство.

– Поехали к Марине, – снова говорит он тихо. – Сейчас.

Я не возражаю, просто киваю. Мы садимся в машину, и он молча ведет ее через город, стискивая руль так, будто боится потерять контроль.

Марина открывает дверь, глаза тут же расширяются от удивления и страха, когда она видит нас на пороге.

– Даша? Ярослав? Что случилось?

– Ты же понимаешь, почему мы здесь, – резко бросает ей Ярослав. Проходит без приглашения. – Хватит притворяться. Хватит играть.

Я за ним.

– Теперь скажи Даше в глаза, что я приставал к тебе. Давай, смелее!

Марина растерянно смотрит на меня, пытаясь поймать мой взгляд, но я просто жду ее слов. Она нервно поправляет волосы, пытаясь сохранить остатки спокойствия.

– Я уже все сказала Даше… – начинает она неуверенно.

– Теперь скажи при мне! Говори, что это я приставал, что я был инициатором всего! – кричит Ярослав, резко делая шаг к ней.

Марина отшатывается назад, упираясь спиной в стену коридора, и вдруг ее лицо меняется. Она сжимает губы, глаза наполняются слезами, и ее голос становится отчаянным и надломленным.

– Да, это я сама все сделала! Довольны? Ты счастлив теперь, Яр?

– Нет. Я, сука, не счастлив! Потому что ты мне семью хотела разрушить.

– Я люблю тебя всю жизнь! С первого курса, с первой встречи! Но ты даже не видел меня, не замечал, для тебя была только Даша! Все ей – лучшие свидания, кольцо, свадьба, дом, семья! А я была всегда рядом, просто тенью, подружкой, которой можно пожаловаться на жизнь! Я тебя ненавидела за это, Даша! Ненавидела, что он любит только тебя! Ты не заслужила его! Ты не ценила, что у тебя есть! А я любила, каждый день, каждую ночь мечтала, что он заметит наконец! Хоть раз! Хоть один раз!

Она всхлипывает, прижимает руки к лицу, плечи содрогаются от рыданий.

Ярослав стоит ошеломленный, смотря на нее с недоверием и отвращением. Он не может выдавить из себя ни слова.

– Марин, ты бы лучше сделала выбор не разрушить мою жизнь, а свою построить.

– А что бы это изменило? – кричит она в истерике. – Он все равно был бы с тобой! Всегда с тобой! Я бы ничего не получила, кроме жалости! А я не хочу жалости! Я хотела его! Только его, и никого больше!

– Яр, можешь оставить нас. Я сейчас спущусь.

Ярослав медленно отступает назад, лицо его искажено презрением и непониманием. Он отворачивается, выходит из квартиры, резко хлопнув дверью.

Я смотрю на Марину, и вижу, как вся ее маска рушится, как она тонет в собственных слезах, но жалости у меня уже не осталось.

– У меня никогда никого надежней и роднее, чем ты, не было. Ты как сестра мне была. Я тебе верила, секреты свои рассказывала.

– Я не Анна и не знаю, кто она.

– Я знаю, кто она.

– Да? И кто?

– Какая разница. Просто ты не одна, кто очень любит моего мужа. Не жди, когда мы оступимся следующий раз. Возможно то, что сейчас происходит, навсегда нас связывает. Уровень нашего доверия друг к другу после этого будет такой, что никто это не нарушит. Тебе лучше отстать от нас и заняться своей жизнью. Прощай.

Когда я догоняю его на улице, он молчит, глядя в сторону, и лишь спустя несколько мгновений говорит.

– Я не знаю, во что верить дальше, Даш. Я не знаю, как жить с тем, что самые близкие люди оказались моими врагами.

– Нам остается верить друг другу.

Он смотрит на меня, пытаясь найти опору в моих глазах. И я знаю – теперь нам обоим придется снова учиться доверять. Но по крайней мере мы уже не в темноте. Теперь мы знаем, кто был нашим врагом, и можем вместе начать все заново.

Утыкаюсь ему в грудь, обнимаю.

До сих пор не верится, то все это с нами сделала его мама. Его самый близкий и родной человек. А добила моя лучшая подруга.

– Перед Романом стыдно. Надо извиниться.

– Я не буду. Нехрен было обниматься с моей женой.

– Я сама схожу.

– Позвони.

– Ты должен мне доверять.

– Хорошо, но не делай так никогда больше.

– Если бы я предупредила, ничего бы не вышло. Ты бы не клюнул, твоя мама не выдала себя. И мы бы мучались дальше.

– Тебе надо в сыщики. Или в психологи.

– Кстати, да. Я подумываю над тем, чтобы найти работу и не сидеть дома. Твоя мама права. Нечего мне дома отсиживаться.

– Потом поговорим.

Ярослав

Я сижу у мамы в палате уже второй час, молча разглядывая ее лицо, побледневшее и осунувшееся после инсульта. За окном медленно садится солнце, золотистые лучи мягко освещают стены больничной палаты, делают пространство теплее и спокойнее, чем оно есть на самом деле.

Тишина гнетет. В голове не прекращается хаос из мыслей, вопросов и сомнений. Слишком много всего произошло, слишком много сломалось, и теперь я не знаю, как снова найти ту точку опоры, с которой можно начать заново.

Мама медленно открывает глаза, замечает меня, и взгляд ее мгновенно становится виноватым и тяжелым.

– Яр, – тихо произносит она, пытаясь приподняться на подушке, – ты… давно здесь?

– Ты как, мам.

Она вздыхает, смотрит куда-то поверх меня, словно собирает слова из воздуха.

– Прости меня, мальчик мой.

– Потом об этом. Не волнуйся. Ты как себя чувствуешь?

– Ты простишь меня когда-нибудь? – шепчет она с горечью, а в глазах появляются слезы. – Я ведь… правда думала, что делаю для тебя лучше. А сделала только хуже. Все испортила…

Я чувствую, как внутри все сжимается от ее слов. Гнев, обида, боль – все переплетается в один узел, который невозможно распутать. Но это моя мама, и видеть ее такой слабой и беззащитной для меня почти невыносимо.

– Мам…

Она медленно поворачивает голову ко мне, и взгляд ее – это взгляд человека, впервые осознавшего, как далеко зашел.

– Я видела, как ты устаешь, как мучаешься, как стараешься ради нее, – начинает она тихо, не отрывая глаз от моих. – Ты сильный, Яр, но иногда ты слепой. Я думала, она не ценит тебя. Что она тебя использует. Что ты заслуживаешь большего, что никто не понимает и не ценит тебя…

– Мам, если бы не Даша, я бы и не достиг всего этого. Она мой маяк, ориентир. Она и Катя. Как ты вообще могла подумать, что они меня не ценят.