– Мяу! – восторженно кричит Катя, прижимая игрушку к себе. – Мама, смоти!!!

– Какой красивый! – натягиваю улыбку. Он никогда не забывал про подарки ей. Даже, если на работу уходил, всегда что-то приносил. Может, разбалует так, а может, просто она научится в жизни принимать подарки и не стесняться их.

Катя водит носом по шерстке игрушки, смеется от щекотки.

Ярослав берет второй пакет и протягивает его мне.

– Это тебе.

– Не надо ничего.

– Это надо.

– Проходите на кухню, будете обедать.

– А я узе поея! – хвастается Катя папе, но идет за ним хвостиком. Сначала ведет его мыть руки, рассказывает, как мы ходили гулять. Потом показывает каким полотенцем вытирать руки.

Я заглядываю в пакет. Там новый телефон.

Слова не сказал, что я тот разбила. Но надо себя держать в руках.

– Спасибо, – убираю назад в пакет и иду за всеми на кухню.

Вставить свою симку в него – значит снова открыть чат и снова закрутиться во всем этом. Не уверена, что хочу. Может, просто покинуть чат?

Мама уже наливает дорогому зятю борщ. Накладывает пюре с котлетами. Наливает компот. У нее все по меню.

Яр уплетает за обе щеки, параллельно ей рассказывает, где был. Так живо все и ярко, что не похоже на ложь. Что тогда с этими фотографиями, не понятно.

Мама ловит мой взгляд, потом переводит на Яра.

– Мы с Катей собирались прогуляться. Да, Катюш? Котика покатаем в колясочке.

Но та сидит маленькой пиявочкой у Яра на руках, обхватив его насколько может.

– Я с папой хочу.

– Папа еще побудет у нас. А потом гулять будет поздно, да, Ярослав?

– Да, Катюш, иди котика покатай и покажи ему, где тут что, если потеряется, то найдется быстро.

– Хосо.

Катя радостно слазит с его колен, берет детскую розовую коляску для кукол и сажает туда игрушку, укрывает его крошечным пледом в горошек.

– Мама, смотли! Я его как малыша повезу!

И сердце мое щемит – так бережно, так по-настоящему.

Мама натягивает на Катю куртку, поправляет шапочку.

– Вы тут… поговорите, – шепчет на ухо мне. – Я позвоню, как будем возвращаться.

Дверь за ними тихо захлопывается.

Остаемся наедине. Тишина накрывает, как плотный плед.

Ярослав смотрит на меня тяжело, молча.

Поднимается из-за стола и в два шага оказывается рядом.

И – словно лопнула последняя нить терпения – резко обнимает.

Без слов. Без разрешения. Срывает остатки моего самоконтроля одним движением.

Впивается в губы. Зарывается руками в волосы.

– Родная… – шепчет в губы, рвано дышит.

Я в груди ощущаю стук его сердца – глубокий, неравномерный. И мое такое же – взрывается в груди, как салют на темном небе.

Тело само хочет прижаться. Руки – обнять. Душа – забыться в этом родном тепле.

На секунду я позволяю себе расслабиться.

На крошечный миг – приткнуться носом в его грудь, вдохнуть этот его запах, дать мозгу иллюзию, что все хорошо.

Как же я скучала.

Как же все еще люблю.

Но в следующий миг перед глазами вспыхивает другая. Ее руки. Ее улыбка. Ее бокал на фоне огней.

Я вздрагиваю и отстраняюсь.

Яр замирает. Кончиками пальцев поднимает мой подбородок. Смотрит на меня с болью – настоящей, голой, беззащитной.

Я отступаю на шаг назад. Ярослав медленно опускает руки.

Будто что-то тяжелое срывается с его плеч и падает ему под ноги.

Скрещиваю руки на груди, будто защищаясь невидимой стеной. Он молчит, разглядывает меня, как будто ищет в моем лице что-то, что я сама боюсь в себе найти.

– Как съездил? – голос ровный, почти чужой, откашливается.

– Нормально. Все как планировали. Сплавились на байдарках. Виделся со старыми друзьями. – опирается попой на стол.

Я отхожу к подоконнику.

– Один ездил?

Он искренне удивляется, будто сам не понимает, что не так.

– А с кем еще? Мы все вместе ездили: ребята, кто раньше учился вместе.

Я стискиваю зубы, глядя на него. Боль разливается внутри, тяжелой, вязкой волной.

– С Анной, например, – бросаю, стараясь, чтобы голос звучал холодно, равнодушно, хотя внутри разрывается. – С Анной Резник.

Имя повисает в воздухе, как обух. Ярослав моргает, его брови сдвигаются.

Он как будто слышит это имя в первый раз. Или хорошо играет.

– С какой еще Анной Резник? Я не знаю никакой Анны, – искренне говорит он. И, наверное, впервые за все это время на его лице появляется не усталость, не раздражение, а настоящее недоумение.

– Ты думаешь, я идиотка? – шиплю сквозь зубы.

– Я, правда, не понимаю тебя и кто эта Анна, не знаю.

Он достает свой телефон. Протягивает мне.

– На, держи.

– Что мне там надо увидеть?

Открывает галерею и показывает фотографии со вчерашнего сплава.

Там мужчины одни. Удалил женщин?

– Или она тебя в гостинице ждала?

– Кто она, Даш? Что за Анна?

Смотрит.

– С которой ты мне изменяешь?

– Серьезно? Это кто тебе такое рассказал?

– А если не она, есть другая?

Тут он на доли секунды моргает взглядом .

Другая есть.

Что это вообще тогда такое?

– Кто?

– Давай, сначала разберемся, что за Анна?

Иду в комнату, беру свой старый телефон, чувствуя под пальцами шероховатую трещину корпуса, тяжесть обломанных осколков под стеклом. Достаю симку.

– Сейчас покажу, – выдыхаю сквозь сжатые зубы, вставляя старую симку в новый телефон.

Он смотрит на меня внимательно, настороженно, как на мину, которая вот-вот взорвется.

Пальцы дрожат, когда я нажимаю кнопку включения. Секунда. Другая. Дисплей вспыхивает тусклым светом, на несколько мгновений замирает, а потом начинает медленно оживать, словно тяжело дыша.

Новенький телефон, к сожалению, приходит в мою жизнь, чтобы сейчас окончательно все разрушить.

Мне приходится войти в аккаунт, установить мессенджер, чтобы показать ему. Нахожу наш чат. Там уже миллион сообщений, но я не читаю их.

Перехожу на дату и выставляю ту, когда все это началось.

Отматываю на вечер, когда стали обмениваться фотками. Нахожу Яра и отдаю ему телефон с его фоткой в чужой постели.

– Что скажешь на это?

Увеличивает, рассматривает.

Все молча.

Я тоже молчу. Я все сказала, теперь жду объяснений от него.

Нажимает на профиль. Но там нет лица.

– И кто это?

– Тебе лучше знать.

Возвращается в чат и листает его вверх. И чем дальше, тем его брови поднимаются все выше.

Медленно отрывает глаза от экрана и ведет на меня.

– Вы там крышей поехали, что ли? – листает вниз. – Ты меня зачем туда скидываешь, нравится обсуждать.

– Это не я тебя туда скинула!

Листает.

– Курятник какой-то. Тебе меня мало? Ты зачем их рассматриваешь и лайкаешь?

– Я…

– Что, понравился? Вот этот? – показывает одного из тех, кого я лайкнула.

– Я просто…

– Или этот?

Показывает фотку, где я тоже поставила лайк.

– Я просто лайк поставила, что смотрела.

– На хера чужих мужиков лайкать, чтобы потом какая-нибудь курица обвинила тебя, что ты с ним изменяешь?

– Не изменяю я ни с кем.

– А потом докажи, Даш!

– Это обычный женский чат. Мы там про детей общаемся, рецептами обмениваемся и всякое такое.

– Вижу я рецепты твои…

– Это ты меня обвиняешь в чем-то. Кого ты там себе выбирала?

– Ты на меня не переводи. Кто она? Ты с ней ездил?

– Я один ездил, Даш.

– Ты меня за дуру держишь? Я что, тебя не узнаю?

– Я не знаю, Даш. Честно. Может, какая-то знакомая друзей. Может, кто-то что-то перепутал. Может, мстит за что-то.

Перелистывает на свою фотку и увеличивает.

– Но это не я. Я не спал в такой постели.

– То есть я тебя не узнаю?

– Давай дальше, – листаю фотку с окном и вином. – Это тоже не ты?

– Нет. Что за бред вообще? Когда это было вообще?