Черт.

Сама виновата, конечно, что не ответила. Теперь опять буду сомневаться…

Но больше меня волнует чат. Там есть непрочитанные сообщения. От Анны.

В чате сообщение от Анны. Но не ночное, как мы ждали, а реннее.

На фото вид со спины. Камера захватывает одно ее плечо в белой приспущенной толстовке, в руке кружка с кофе и подпись: “девчонки, лучшее утро, это в постели с любимым”.

И это только доказывает, что это Марина.

Это же надо было так терпеть всю ночь… или фантазия подводит и всю ночь думала, а что же такое написать.

Делаю опять скриншот и пересылаю Ярославу.

А где ночевал он? Должен был у мамы. А по факту…

Меня снова накрывает сомнениями и недоверием. вот почему уснула и не дождалась его звонка?! Так бы точно понимала, что он у родителей. А теперь как специально сама же себе оставила каплю сомнений.

Отвожу Катю в сад, сама еду в клинику на обследование к гинекологу. Всю дорогу не могу отвертеться от мыслей о Ярославе, сообщении от Анны и фальшивых слезах Марины. Все сливается в один гул.

Остановиться надо. Сколько уже можно в этих сомнениях. Устала от этого.

Сейчас нужно и важно совсем другое.

– Дарья Андреева? – голос медсестры из приоткрытой двери звучит глухо, как в аквариуме.

– Да, – поднимаю голову.

– Проходите.

– Присаживайтесь. Что беспокоит?

– Я сделала тест на беременность, он показал, что беременна. Пришла на консультацию.

– Хорошо.

– Раздевайтесь, готовьтесь к осмотру.

Врач аккуратно прощупывает живот, потом делает УЗИ.

– Так… посмотрим. Угу… Матка увеличена, слизистая соответствует сроку… Вот он, плодное яйцо. Размер примерно пять-шесть миллиметров. Прикрепление по задней стенке, все физиологично. Судя по данным УЗИ – срок около четыре-пять недель. Эмбрион пока еще не визуализируется, но это нормально для данного срока. Главное – правильное прикрепление и развитие. Поздравляю, вы беременны.

Пауза. Воздух вокруг становится другим. Густым, как теплый мед.

Я беременна и моей крошке уже четыре недели.

– Одевайтесь.

– Дарья Андреевна, вы оставляете ребенка?

Если во мне есть жизнь, я ее не предам. Кто бы ни ушел. Кто бы ни остался.

– Да, конечно.

– Хорошо. Я выпишу вам направление на анализы. Надо сдать в ближайшее время. И встать на учет.

Выхожу из кабинета медленно, прижимаю к себе направления и кучу информации и буклетов, которые теперь надо перечитать. Но одновременно с какой-то новой точкой опоры. Как будто до этого все лампочки погасили, а сейчас одну зажгли. Маленькую. Теплую. Крохотную. Но я знаю, что она будет расти и светить еще ярче.

– Дарья! – оборачиваюсь на знакомый командный голос свекрови.

– Да, здравствуйте, Раиса Васильевна.

Она возникает будто из воздуха.

– Ну что, ты довольна? – дергает подбородком.

В другой момент этот тон, ее жесты и манеры вызывали желание либо сжаться, либо сбежать, а сейчас как будто второе дыхание открывается.

Она что знает? Откуда? Я сама только узнала.

– Чему?

– Чему?! Ты меня спрашиваешь чему? Ты моему сыну жизнь разрушила! Молодой, красивый…

– И чем я ему жизнь разрушила?

– Ты чего мне хамишь?

– Я просто спросила.

– Тем, что в твоей жизни оказался. Придумала себе. Оговорила его. Ему работать надо. Бизнес вести, а он скитается. Переживает, дома не ночует.

Я замираю.

– Не ночует у вас?

– Нет. Звонит редко. Всегда расстроен. Переживает. А тебе все мало. Ты не думай. Ты квартиру у него не отберешь! Это мы вам дарили. Поэтому ты права не имеешь там ни на что.

Слова режут по живому. Один удар в сердце. Второй – туда, где только зарождается маленькая, невинная жизнь.

Не ночевал у нее. Неужели тоже врет? Так хочет, чтобы мы разошлись?

– Послал же бог… невестку.

– Да, мы живем отдельно пока. У нас… непростой период.

– Проблемы у нее! – огрызается Раиса Васильевна. – Проблемы у тебя в голове! Он тебе всю жизнь свою отдал! – подключает жестикуляцию руками. – Все! А ты?! Ты устроила скандал! Спектакль! Развалила семью!

– Это он так сказал или вы сами придумали?

– Ты рот прикрой, так говорить. Придумала. Я мать. Я сына своего чувствую.

Закатываю глаза. Я тоже мать и знаю, что матери могут привирать, когда это надо.

– Мученицу из себя не строй! Я все вижу! Он как зомби стал после тебя! Ты ему даже не пара! Ты ему вообще никто!

Мурашки бегут по спине.

Все, хватит.

Мне сейчас уже терять нечего.

– А что я вам такого сделала, Раиса Васильевна? Вы с первого дня меня не приняли. Ни одного раза не сказали что-то хорошее. Вас все не устраивало – мой голос, моя внешность, мой характер.

– Да ты дармоедка. На всем готовом живешь.

– Это было решение Ярослава.

– А ты и рада.

– И я сидела в декретном с ребенком.

– Так Катя уже в сад ходит давно, а ты все сидишь, – разводит руками.

– Ну, надеюсь, сейчас он наконец увидит тебя со стороны и бросит. А сам найдет себе нормальную жену.

– Мне вас жаль, – пожимаю плечами. – Вы так хотите для сына лучшей жизни, только у него забыли спросить, что для него лучше. Знаете, он не говорил о вас плохо ни разу. А вы про меня – при каждой встрече. Вы вообще его любите?

У нее вытягивается лицо от моих слов.

– Да что ты про любовь знаешь?

– И если уж вы не смогли быть хорошей свекровью, попробуйте хотя бы не стать ужасной матерью и бабушкой.

– Ты что себе позволяешь!

Внутри так пульсирует странно. Боль, ярость и странное облегчение одновременно. Я это сказала. Наконец-то сказала.

Я не знаю, что страшнее – ее злоба или мои собственные сомнения, снова пробуждающиеся во мне эти качели. Не хочу этого. Поэтому доверять буду только фактам. а пока ее слова – это просто колебания воздуха.

– Надеюсь, ты просто исчезнешь из его жизни, – бросает она напоследок. – И наконец оставишь его в покое.

Разворачивается резко и уходит, стуча каблуками по плитке, как будто выносит приговор.

– Разводитесь. Ты моего сына уничтожаешь. Стерва…

Чуть не кусается и выходит из здания.

Сама решу, исчезать или нет.

На остановке холодный ветер треплет ворот куртки. Люди спешат, кто-то громко говорит по телефону, женщина ругается с водителем. Но я – будто вне этого шума.

– Привет, – мысленно здороваюсь со своим малышом, – ни о чем не волнуйся. Я справлюсь. Одна или нет – не знаю. Но справлюсь. Обещаю.

Да, он был с другой. С Мариной.

С моей подругой. Свидетельницей на свадьбе. Крестной твоей сестрички. Женщиной, с которой мы делили секреты, смеялись до колик, ночами смотрели фильмы и говорили, что мужчины – идиоты.

Да, он был с ней.

Но…

А если все было так, как он сказал? Если она правда подмешала ему что-то, сыграла на усталости, на его доверии?

Если это был спектакль – без его согласия, без желания, без смысла?

Если он проснулся, как он говорит, и понял все только потом?

Тогда… это не самое страшное.

Самое страшное – это не сам поступок. Страшнее, что он все это понял… и промолчал. Смотрел в глаза – зная, что это случилось и молчал. Со мной ложился в постель и знал о том, что между ними было и молчал.

Это и есть продажа души?

Не тело. Не ошибка. А выбор жить, как будто ничего не случилось.

Я не знаю, простила бы ли я, если бы он пришел и сразу сказал.

Но тогда бы я знала, что он борется. Что он не стал соучастником.

А сейчас… я не знаю.

И, наверное, именно это убивает больше всего.

Телефон вибрирует в руке, как будто нервы мои пробуждает. Марина.

Отвечать - не отвечать? Но вроде как надо отыгрывать свою роль, поэтому принимаю вызов.

– Да.

– Даш, привет. Ты не поверишь, – голос Марины, как всегда, с этой легкой искоркой, будто между нами все по-прежнему. Легко. Я так уже не могу. – Я тут в чат зашла. Опять эта твоя "Анна" отметилась.