Хочу закрыть глаза и проснуться в другом дне. В той нашей жизни. Где все еще целое. Где я не спрашиваю себя, что со мной не так.

Но я проснусь в этой.

С новой реальностью.

С разбитым сердцем.

С дочкой, которую надо спасать от собственных решений.

Я переворачиваюсь на бок и обнимаю подушку.

А под ней тихо вибрирует телефон.

Яр. Одиннадцать вечера.

– Да, – тихо отвечаю, чтобы не разбудить Катю.

– Да, – шепчу в трубку, чтобы не разбудить Катю.

– Даш, привет, я долетел. Уже в гостинице.

Так просто и коротко. Но так по-родному. Мы всегда друг другу писали или звонили, что добрались.

– Я рада за тебя. Если ты для этого звонишь.

– Мы обязательно с тобой и Катей слетаем сюда. Или вдвоем. А? Устроим романтик. Тут такой вид на залив обалденный.

Говорит, как будто ничего не произошло.

– Даш, я тебе писал. Почему не отвечаешь на сообщения?

Спрашивает напряженно, сдерживая волнение.

Я накрываюсь одеялом, чтобы Катю не разбудить.

– Телефон разбился.

Может, и правда переживает?

– Как?

– Упал.

– Специально? – глухо переспрашивает, но тут же, словно передумав, вздыхает. – Он совсем не работает?

В ночной тишине очень хорошо слышно, как пульсирует тяжелым, глухим стуком сердце.

– Совсем. Там экран в крошку и не включается. Я у мамы нашла свой старый Сименс.

– Хорошо хоть так на связи. Как Катюша?

– Спит уже.

– Мы завтра едем на байдарках с ребятами. Отъезжаем в десять, потом часов пять-шесть сплавляемся. Связи не будет.

– Зачем ты мне это рассказываешь?

– Потому что хочу, чтобы ты знала, где я.

– Я проверить это не могу.

Вздыхает.

– Я твоей маме пришлю.

– Не надо ее волновать.

Мы сейчас вроде разговариваем, как обычно. Но оба молчим о том, о чем еще не поговорили. То он спешит, то я плачу, то квартира горит, то ночь и не телефонный разговор.

– Хорошо. Даш, я скучаю.

– Не надо, Яр.

– Правда.

– Скучал бы, не уехал.

– Не начинай. Я не просто так. Не просто друзья. Дела у нас. Возможно будем делать общий проект. Рассказывает мне свои планы, как обычно. Планы на будущее. А я не понимаю, как на это реагировать.

Раньше всегда обсуждали, я любила его слушать, потому что идей фонтан.

А сейчас больно от того, что изменил и проехал по этому.

Только вот колеса в дерьме измазались и просто так это не отмыть и не забыть.

Молчим.

– Ты на выходных у родителей останешься?

– Да.

– Хорошо. Я в воскресенье днем возвращаюсь. Заберу тебя тогда. Нам надо поговорить.

– Почему не сейчас?

– Потому что это не телефонный разговор. Боюсь, что ты не так меня поймешь и еще хуже все сделаю.

– Спокойной ночи, – стараюсь быть спокойной, но слезы подступают. Как бы он ни подбирал слова, как бы ни хотел это сделать аккуратно, но он уже изменил мне. Это уже случилось. И я не знаю, как я смогу это выслушать и не умереть.

– Даш…

– Да?

– Ты не веришь мне сейчас?

Молча. А от боли хочется разрыдаться.

– Давай видеозвонок? Просто взгляни на меня.

– Этот древний телефон не поддерживает ничего, – выдавливаю я. – Даже сообщения толком не видно.

– Попробуй включить разбитый. Я подожду.

Тихо поднимаюсь, беру покореженный смартфон с тумбочки. Пальцы дрожат. Осколки царапают кожу. Нажимаю кнопку включения – безнадежно. Экран мертв.

Да я и сама еле дышу.

– Не включается, – шепчу в трубку.

Яр дарил мне этот телефон на нашу прошлую годовщину – красивую коробочку с бантом, внутри новый айфон, и записку: "Чтобы всегда быть рядом, даже если не рядом"

Теперь нет ни его, ни телефона.

Я вцепляюсь в покрывало. Тогда мне казалось, что ближе мужчины нет. Роднее. Надежнее.

– Я скучаю, правда. Вернусь – все объясню. Поговорим. Ладно?

Поговорим... Как будто можно взять и объяснить разлом внутри меня парой фраз.

– Ладно, – выдавливаю из себя.

Он снова молчит. Дышит в трубку медленно, будто собирает слова.

– Спокойной ночи, малышка, – говорит он нежно. Как когда-то, перед сном, когда целовал меня в висок. – Поцелуй за меня Катю.

– Угу.

Я отключаюсь. И только потом прижимаю сломанный телефон к груди.

Когда-то он был символом нашей связи. Теперь – символом того, как все легко разбивается.

Закрываю глаза.

И вижу – как стояла тогда в магазине с этим подарком в руках, смеясь и не веря своему счастью.

Как он щекотал меня носом в шею, шептал, что будет звонить мне каждый час, потому что скучает. Главное, чтобы он всегда был рядом, доступен и заряжен.

Как обнимал, пока я разбирала коробку.

Тогда я была уверена, что у нас впереди – вся жизнь.

А теперь остались только осколки.

А телефон стал истоком нашего раскола.

А если бы эта девушка тогда не скинула эти фотки? Я бы никогда не узнала, получается?

Как бы хотелось сейчас попасть в тот чат. Посмотреть, что она там выставила.

Я возвращаюсь в эпоху мамонтов и пишу смску Маринке: “что там нового?”

Марина: “ты починила телефон?”

Я: “ нет, но тут работают смски”

Марина: “я не уверена, но вроде это вид на Аврору”

На Аврору значит.

А у него вид на залив.

Ну вроде как Аврора на Неве, залив оттуда вряд ли виден.

Кто-то из них точно врет.

Я не знаю…

Я Яра так хорошо знаю. Он искренен сейчас был. Ну, не умеет он врать так мягко. Когда врет, то он скорее нападает, агрессивен, доказывает что-то. Но не мягко оправдывается.

А если он говорил правду, то зачем этой Анне мне врать?

Не понимаю и пишу Маринке.

Я: “она скидывает фотки, что в Питере с ним на Неве, а он где-то возле залива. Я не понимаю, зачем? Хотела бы врать, врала бы во всем. Зачем врать в половине?”

Тут в отличие от мессенджера не видно, доставлено ли сообщение, прочитано и что там вообще с ним сделано. Видно, что точно отправлено. И точно его нельзя никак удалить.

Марина: “Да я ошиблась, наверное, Даш. Может, это не Аврора, а какой-то корабль в заливе? Из меня географ, как из кошки моряк”

Марина: “а что он писал? прощение просит, да? скучает?”

Я: “да, говорит, один там, с друзьями завтра встречается”

Марина: “ты веришь?”

Не знаю.

Не. Знаю.

В дверь звонят около двух.

Катя тут же бросает все и подпрыгивает на месте, словно пружинка. Глаза вспыхивают от нетерпения.

– Папа!

Откуда только знает?!

Я замираю и выдыхаю.

В коридоре мама открывает дверь.

– Папааатька!!! – Катя визжит от радости.

– Привет, котенок. ЗояПална, здравствуйте, – здоровается с мамой.

– Здравствуй, Ярик. Голодный, небось?

– Ну, есть немного. С самолета сразу к вам.

Я поправляю на автомате волосы и выхожу к ним. Ярослав уставший, небритый. Запах дождя и холодного ветра врывается в прихожую вместе с ним.

Катя обнимает его за шею.

А он, зажмурившись в ответ, будто впечатывает ее в память.

Я и не представляю, как жить дальше и каждый день отвечать ей на вопрос, почему папа живет не с нами.

– Скучала, Вишенка моя? – шепчет ей в волосы.

– Дааа! – хохочет Катюша и трется носом о его щетинистую щеку. – Ты как езык.

Чуть улыбается ей, приоткрывает глаза и смотрит на меня.

Я стою в дверном проеме, не в силах сделать ни шагу, ни слова вымолвить. Только киваю ему.

Он снова наш. А вроде уже чужой.

– Привет, Даш.

Ярослав опускает Катю на пол, разувается, берет один из пакетов и протягивает ей из него яркую коробку, перевязанную толстой атласной лентой в бело-голубую полоску.

– Это тебе.

Катя с азартом рвет упаковку, лента с хлопком падает на пол.

Из коробки появляется плюшевый серый котик – мягкий, как облачко, с вышитыми ресничками и огромными сияющими глазами. На шее у него розовый бархатный бантик, а на лапках – маленькие вышитые сердечки.