В комнате кроме него и женщины никого не было. Он крутанулся, попытался перейти на магическое зрение, но ничего не увидел. Магический огонек мигнул и погас. Он понял: случилось самое страшное, связь с местом силы, где копился кокон черной энергии, оборвалась. Он стал как обычный смертный без магической поддержки. Кто-то нанес удар исподтишка, скрытно, подло, как это делал он. От этой мысли Машвел задохнулся. Кто это мог быть, пронеслась мысль. Вернулся человек? Нет, это невозможно, он бы знал… А если вернулся и сейчас атакует его убежище?

Машвел в панике выхватил кинжал и хотел броситься на женщину, убить ее, чтобы она не досталась никому. Но в это мгновение взрывная волна отбросила его к стене. Он упал, из носа пошла кровь, уши заложило, и он перестал на ридку слышать, лишь увидел, как с потолка в комнату свалился огромный переросток петуха. Птица замахала крыльями, встала перед кроватью, защелкала длинной пастью, полной зубов.

– Смерть тебе, рабб, – пригрозила она.

– Смерть тебе, инфернальное уродство, – зло сплюнул на пол кровавую слюну Машвел и встал.

Он махнул кинжалом, и птица отшатнулась, попыталась клюнуть его в руку, но Машвел перехватил шею птицы свободной рукой и, зло ощерившись, резанул птицу по горлу. Птица заклекотала, забила крыльями, из раны на Машвела хлынул поток крови.

– Сдохни, тварь, – прорычал Машвел и отбросил птицу. Он почти обезумел. Кто-то разрушил его великолепный план, и он прощать это не собирался.

Его горящие ненавистью глаза уставились на обнаженную беззащитную женщину. Та смотрела на него без страха, и это вызывало в Машвеле неконтролируемую ярость и желание убивать и убивать… Затем она медленно поднялась, неуверенно оперлась рукой о матрас кровати.

– Что, сын Творца, потерял свою силу? – усмехнулась она.

Машвел не выдержал. Он с воплем «Умри, гадина!» бросился с кинжалом на женщину. Его встретил молниеносный удар ногой в живот. Удар был сильный, но смазанный, Машвел согнулся и отошел, он оперся о стену и пожирал глазами сидящую на кровати напротив женщину с большим животом. Ему до беспамятства захотелось вырезать из ее чрева ребенка и выместить на нем свою злобу и ненависть. Она сжигала его и корежила разум сына Творца.

– Не радуйся, – отдышавшись, хрипло, с неприкрытой ненавистью произнес он. – Даже если вернулся твой муж, тебе это не поможет, ты и твой ублюдок сдохнете, я разрежу его на куски и раскидаю по комнате. – Он пригнулся и осторожно двинулся к княгине. Та смотрела смерти в глаза без страха.

– Если не боишься, подходи, – спокойно и уверенно произнесла она.

Ее уверенность на мгновение остановила Машвела, но затем он кинулся на нее, как дикий голодный зверь. Она была слаба и не могла пользоваться магией, на ее шее был ошейник, блокирующий магические способности, и она не могла уклониться, не хватало сил после парализации. Тело ее не слушалось. Княгиня лишь сумела перехватить его руку с кинжалом.

Он навалился на нее, часто дыша в лицо, и другой рукой подбирался к ее горлу. Он был сильнее, и хотя она сучила ногами, желая его оттолкнуть, он добрался до горла и сжал пальцы. Она, понимая, что уступает, забилась, надрывно застонав, захрипела. Отпор ослаб, а Машвел обрел уверенность. Он побеждал, и кинжал уже приближался к бьющейся венке на шее.

– Нет, ты так просто не сдохнешь, – прошептал он ей в ухо и, тяжело дыша, приподнялся. Княгиня уже не сопротивлялась, ее лицо посерело от удушья. Машвел сел на ее ноги, отпустил шею и поднял кинжал, намереваясь разрезать ей живот.

Он торжествовал и, подняв голову, закричал:

– Ну где ты там, Худжгарх? Заходи посмотреть на свою жену и ублюдка. – Затем истерично расхохотался. Он увидел глаза женщины, в них была надломленность и обреченность. – Поняла, кто тут главный, – проговорил он и снова поднял кинжал. Но не успел его опустить.

Резкий рывок сдернул его на пол, а затем он услышал крик: «Кидай эту мерзость в сундук!» К его удивлению, он был поднят и брошен в узкий ящик, крышка захлопнулась, и он остался в темноте, свернувшись калачиком. Было тесно, неудобно, он попытался открыть крышку, но не смог, потом попытался выбраться через портал, но тоже не смог.

– Эй! – закричал он. – Выпустит меня кто-нибудь…

– Обойдешься, – раздался знакомый голос. – Посиди, подумай, тебе времени поумнеть хватит.

– Спасибо, хранитель, – произнесла женщина.

– Не за что, княгиня. Я не мог допустить, чтобы он убил вас. Я покровитель калек и больных. Мой удел – сострадать и лечить.

Машвел узнал голос Аргинара.

– Аргинар! – завопил он. – Помоги…

– Нет, Машвел, ты перешел все края, и ты лишился силы, а теперь еще и свободы. Я больше тебе не брат и не друг.

– Сволочь!.. Я отомщу, – в безумной ярости прокричал Машвел и от бессилия завыл, как зверь.

– Сейчас я подлечу эту птицу, она еще жива, – произнес Аргинар, и это последнее, что слышал Машвел. Он впал в беспамятство.

Рострум появился в комнате вместе с птицей, но не мог ничем помочь. Во-первых, он был лишь иллюзией, к тому же оглушенной иллюзией. Откат взрыва в Инферно лишил его способности думать и колдовать. Он витал под потолком и бессильно наблюдал за тем, что происходило в комнате. Затем неожиданно появился Мастер, и следом в комнату заскочил человек с могучей аурой хранителя. Он сдернул Машвела с княгини. А Мастер создал сундук и заорал так, словно его должны были услышать на краю вселенной: «Кидай эту мерзость в сундук!» Человек легко подхватил Машвела и запихнул в сундук. Мастер его закрыл и сел на крышку. Он был в образе начальника службы безопасности Азанарской академии. «Почему я не догадался изменить свой облик на облик командора?» – запоздало подумал Рострум…

Глазастая со счастливым выражением на лице возлежала на кровати на высоких подушках. В руках она держала своего новорожденного сына. Вокруг нее собрались все жены Ирридара и с нежностью и обожанием смотрели на мать и ребенка.

– Ты как? – спросила Чернушка гномку.

– Я счастлива, девочки, у меня сын. Как ты? Отошла?

– Да, я уже успокоилась. Спасибо тебе. – Она приобняла гномку.

Ганга улыбнулась и произнесла:

– Хорошо все, что хорошо заканчивается, но впредь нужно быть очень осторожными, эти хранители повылезали из норы и творят беспредел…

– Я позаботилась о вас, – широко улыбнулась Глазастая. – Если к вам приблизится хранитель или враг, вас перенесет на гору, он ничего не успеет сделать, а здесь вы будете в безопасности.

– Ты молодец, – похвалила ее Ганга. – Я в тебе не сомневалась.

– А как сыночка назовешь? – спросила вертящаяся на стуле лесная эльфарка.

– Гора сказала назвать его Виктором. Виктор значит «победитель».

– Как красиво! – воскликнула снежная эльфарка. – На каком это языке?

– На самом древнем, девочки. На нем говорил давным давно наш муж.

– А что будешь делать с этим Машвелом-Башпелом? – снова спросила лесная эльфарка.

– Сундук, в котором он сидит, я поместила глубоко внутри горы. Там я обустроила темницу. Он будет сидеть, пока не вернется наш муж, Ирридар решит, как с ним быть. Дверь в темницу я приказала замуровать. Так что он будет ждать своего суда.

– А что с этим Аргинаром? – спросила Ганга.

– Он будет строить свою гору у подножия нашей, он хороший, – ответила гномка.

– А дай мне подержать малыша, – неуверенно попросила Лирда.

– На, – протянула ей ребенка гномка, – только не урони.

– Стой, – остановила ее рассерженная Ганга. – Сначала я. Я рожать буду следующей, потом Чернушка, потом Тора, а потом уже ты, Лирда.

– Раз я самая младшая, – расплакалась Лирда, – то мной можно помыкать? Может, полы заставите мыть?

Гномка неодобрительно посмотрела на Гангу:

– Ты чего раскомандовалась, Ганга? Ты не старшая жена. Я старшая жена, и хватит одергивать девочку. Вот, возьми ребеночка. – Гномка протянула плачущей лесной эльфарке сына. Та бережно взяла, она перестала плакать, ее глаза засветились радостью, и она стала с ним сюсюкать.