– Просто, Роман Маркович. Попросим Мишу, привезите сюда ткань, я ее спрячу…

– Куда вы ее спрячете?

Я щелкнул пальцами, и табурет с закуской исчез. Роман Маркович от неожиданности вытаращился на пустое место.

– А где табурет? – ошеломленно спросил он.

– Я его спрятал. Так же спрячу и ткань, увезу на зону и там организую пошив. Что скажете?

– Ну, один рулон потерять не страшно, а если выгорит то, что вы предлагаете, то это… Это я даже не знаю, как называть…

Табурет вновь появился перед нами, и я разлил коньяк.

– Мишу привлекать не будем, с него хватит и трешки, – тут же озвучил свои мысли Роман Маркович. – Делить доход будем пополам, пятьдесят на пятьдесят. Я, знаете ли, нежадный. Жадность всегда губит самые лучшие планы. Сколько вам надо времени, чтобы организовать пошив изделий?

– Недельки две, может, меньше.

– Неплохо, я сейчас пойду позвоню своему племяннику, он привезет сюда рулон ткани. А вот где вы возьмете молнии, нитки и заклепки? – спросил он и уставился на меня умными проницательными глазами.

– На зоне сделают за чай, сгущенку и сахар. Добудете продукты?

– Да этого добра сколько угодно. Посидите тут, я скоро, – он поспешно вышел. Вернулся через полчаса. – Скоро подъедет Изя, мой племянник, у него Москвич «каблук», он привезет все нужное.

– Тогда давайте обмоем наше предприятие, – произнес я, – назовем его «Рога и копыта».

– Почему рога и копыта? – осведомился Роман Маркович, когда выпил коньяк.

– Для конспирации. Так Остап Бендер назвал свое предприятие по изъятию денег у миллионера Корейко.

– Читал, – рассмеялся мой собеседник. – Вы интеллигентный человек, э-э-э, как вас зовут? А то мне вас Миша представил как Фокусника.

– Так и зовите, Роман Маркович, мое имя вам ничего не даст.

– Ну да, ну да, – покивал он. – Лучше этого не знать, спать буду спокойнее.

Роман Маркович оказался предприимчивым и умел рисковать. Увидев в моем предложении выгоду, он не испугался того, что ткань может просто пропасть, и решил попробовать довериться мне. Я понимал – это не наивность. Он чутьем коммерсанта понял, что со мной можно вести дела. Мы ударили по рукам и обговорили все мелочи.

Оставшееся время в больнице пролетело как один день, и через неделю меня снова этапировали в колонию. От КПП меня повели в здание администрации. Прапор, что вел, выругался:

– Вот черт, курево дома забыл. – Я раскрыл ладонь и подал ему пачку «Мальборо», что подогнал запасливый Роман Маркович.

Все произошло, как он и говорил. Миша и Изяслав принесли рулон джинсовой ткани и коробку с припасами, Изя положил еще и сигареты.

– Я знаю, что на зоне это ценится, – улыбнулся Роман Маркович, – но сам там оказаться не горю желанием. Хотя вижу, что найти себе применение можно и там, главное – быть психически больным. – И он заразительно рассмеялся.

Тамара и Светлана неожиданно стали словно родные сестры. Сдружились и весело проводили со мной время, хотя нечасто. Их глаза, к моему удивлению, горели счастьем. Со Светланой о своих планах я решил поговорить после возвращения в колонию.

– Откуда сигареты, Глухов? – насупился прапорщик. Я знал, что его зовут Григорий Валерьевич, и просто ответил:

– Я же фокусник, Григорий Валерьевич. Если не хотите, я заберу себе.

– Давай, – он буквально вырвал пачку из моих рук. – Я знаю, ты не куришь. Где прятал? Тебя же обыскали на входе.

– Тоже мне спросили, Григорий Валерьевич. Кто же это расскажет? – Я усмехнулся. – Меня к кому ведут?

– К Куму, – ответил он. – Вернулся наш зам по безопасности и хочет тебя видеть.

Я кивнул и пошел дальше молча.

В кабинет я вошел один. Доложил по форме и замер. Майор был сумрачен и немного осунулся.

– Садись, Глухов, – указал он на стул. Я сел. – Рассказывай, что снова устроил и почему?

– Вы же все знаете, гражданин начальник, – ответил я.

– Знаю, но не все, – ответил он. – Как ты устроил себе кому?

– Это не кома. Я пожелал уснуть, и все.

– Просто уснуть?

– Не просто, есть методика вхождения в транс, меня научили сарбозы.

– Кто?

– Солдаты царандоя, – пояснил я. – Там был один пожилой мужик, он буддист, и мы иногда с ним практиковали транс. Удобная штука, гражданин начальник. Я как сел в камеру, сразу же замерз, а сидеть надо было трое суток, я вошел в транс и уже ничего не чувствовал.

– Вот вижу, что не врешь. А поверить не могу, Глухов. Как ты с такими способностями в плен попал и стал шпионом? Может, тебя враги тому научили?

– Меня враги ничему не учили, кроме как убивать их, гражданин начальник, – ответил я, глядя в угол кабинета. – Как было, так и рассказал.

– Ладно, потом поговорим о твоих способностях. За что тебя прессовал мой зам?

– Он хочет сесть на ваше место и хотел, чтобы я сознался в том, что это вы подослали ко мне убийц.

От моих слов Кум оторопел. Он явно не ожидал услышать такие слова.

– Что-о? – растерянно переспросил он. – Ты это серьезно?

– Вполне, гражданин начальник. Я отказался, а остальное вы уже знаете.

Майор долго сверлил меня глазами, потом расслабился:

– Я тебя услышал, Глухов, сейчас тебя ждет начальник колонии. Ты, как я узнал, еще и иностранные языки знаешь.

– Знаю немного, – кивнул я. – Обучить смогу.

Он молча покачал головой и устало махнул рукой:

– Иди. – Я встал и вышел.

К кабинету начальника колонии меня привел тот же прапорщик. Мой пропуск остался в медчасти и его еще нужно было забрать.

– Осужденный Глухов, статья… – начал докладывать я.

– Хватит, – остановил меня полковник. – Я знаю, по какой статье ты осужден. Мне сказали, что ты можешь быть репетитором по иностранным языкам.

– Могу, гражданин начальник, – ответил я.

– Покажи, что можешь.

– Могу заложить вам в память двадцать слов, которые вы выучите за десять минут и никогда не забудете, – ответил я.

– Даже так? Давай, – улыбнулся полковник. – Твори.

– Нет-нет, гражданин начальник. Для успешного усвоения материала вы должны не обедать, и вечером после работы я проведу с вами занятия. Ваш мозг не должен сыто спать, он должен быть активен. Голод – лучший механизм для обучения.

– М-да, – проговорил начальник колонии. – Хорошо, я не буду сегодня обедать, и перекусывать не буду, посмотрим, что у тебя получится. Если наврал, вернешься в ШИЗО.

– А если не наврал? – спросил я.

– Я забуду твои проделки.

– Принято, – ответил я. – Разрешите идти к месту работы?

– Иди, – отпустил меня полковник.

В медчасти меня встретила радостная Светлана. Она обняла меня так крепко, что я почувствовал, как ее тепло проникает в самую глубину души. Ее глаза светились заботой и нежностью, а губы тронула счастливая улыбка.

– Наконец-то, – прошептала она мне в ухо. – Я соскучилась и ждала твоего возвращения.

– Я тоже рад тебя видеть, Света, – шепнул я и поцеловал ее в щеку. – Как тут без меня?

– Все так же. Только теперь к медчасти прикреплен другой оперативный сотрудник. Молодой лейтенант Евгений Степанович Малышев. Только что из школы милиции, полон энтузиазма и надежд. Он скользнул взглядом по подвалу, лишь мельком поговорил с кочегаром. Затем, с чашкой чая в руках, он вступил в беседу с Сытником. Что он ему рассказал – этого я не знаю, но его слова, должно быть, произвели сильное впечатление.

– Ты сама слышала? – спросил я, пытаясь скрыть недовольство. Сергеева я уже знал, а лейтенант – темная лошадка, ему нужен результат, и он будет бить копытом, как стоялый конь, и рыть носом, как крот, чтобы что-то найти, а это угроза моим планам.

– Нет, но поняла: про меня и тебя, – ответила она тихим спокойным голосом, ее лейтенант не волновал, в отличие от меня. – Лейтенант ушел довольный, обещая навещать. С тех пор прошло уже три дня, а его и след простыл. А еще я получила заключение, – произнесла она радостно. – Там сказано, что у тебя нарушение нервной системы и тебе необходимо проходить реабилитацию в стационаре каждые полгода. Не уверена, согласится ли наш начальник колонии на это. Но психически ты признан здоровым, хотя и страдаешь от посттравматического синдрома, полученного во время службы в Афганистане. Все это общие слова, но…