Я повторил процедуру с огненным ядром — жар опалил мне лицо, прежде чем оно исчезло в небытии хранилища.

И, наконец, с неуловимым, мерцающим. Тот просто перестал существовать в этом мире, не оказав никакого сопротивления.

Я стоял на дне стеклянного кратера, один, в гробовой тишине. Физически я ничего не нёс с собой, но в моем перстне теперь покоилась мощь, способная, возможно, сравнять с землей всю Заставу, и парочку небольших городов в придачу.

Я пока не знал, как именно я смогу использовать эти ядра. Взорвать при случае, освободив их мощь? Создать новый, еще более безумный артефакт? Выпустить этого джинна на следующего «лорда»?

Хм, ладно, в бездну! Это были вопросы на будущее — сейчас же нужно было решить кое-что другое.

Обратный путь из кратера к лагерю дался мне не легче, чем спуск — наверное потому, что тело, наконец, пришло в норму, а карабкаться я и вовсе не стал — используя переработанную магию Урочища, просто подкидывал себя в воздух раз за разом, пока не оказался наверху.

Когда я, наконец, приблизился к нашему лагерю, вид друзей тоже несколько изменился — к лучшему.

Воздух больше не вибрировал от остаточной паники, и мои спутники куда сильнее походили на живых людей, а не на разбитые куклы.

Арс сидел, скрестив ноги, и методично, с закрытыми глазами, перебирал камни своего ожерелья — видимо, восстанавливая связь с духами воздуха, потревоженными минувшим катаклизмом.

Маша чистила сажу с чешуи своего дракончика, который уже бодрее ворочался и даже испускал короткие, дымные клубки.

Каселёвы жадно пили воду, и на их лицах появилось подобие осмысленности — хотя тень испуга в глазах ещё не рассеялась.

Увидев меня, Арс открыл глаза. Его взгляд был усталым, но ясным.

— Жив, — констатировал он, и в его голосе прозвучало облегчение.

— Ты прикалываешься? Я в соло разделал «лорда», и ты думал, что после этого я споткнусь и сверну себе шею? — фыркнул я, опускаясь на землю рядом с ним, — Как самочувствие?

— Будто меня пережевала та тварь, которую ты грохнул, а потом выплюнула, — хрипло усмехнулась Маша, не отрываясь от своего питомца, — Но все вроде целы. Спасибо, что спас наши задницы.

— Опять.

— Опять, да. Использовал наши генераторы?

— Именно.

— И тебе даже руку не оторвало. Удивительный ты человек, Марк.

— Это да, я такой один, — кивнул я с серьёзным видом.

Затем вытащил из своего рюкзака, несколько питательных батончиков и фляжку с водой. Мы молча перекусили — безвкусная масса казалась сейчас лучшим пиршеством.

Эммерих первый нарушил тишину, его голос был слабым, но собранным:

— Что дальше, барон?

Все взгляды устремились на меня. Я почувствовал их тяжесть. Команда ждала решения — и я его принял ещё в кратере.

— Идём дальше, — ответил коротко, — До цели рукой подать. Возвращаться назад — терять время. Хрен его знает, через сколько местная фауна восстановится. А сейчас здесь… — я жестом обвел выжженную, мёртвую пустошь вокруг, — … теперь тихо. Надеюсь, это надолго.

Никто не возразил. Да по большому счёту, возражений и не могло быть — все понимали, что каждая минута в Урочище на счету. Так что, собравшись, мы снова тронулись в путь.

Дорога, которую раньше перекрывал «Глаз Бури», теперь была пуста. Мы шли по краю того самого плато, и открывающийся вид поверг бы в ужас кого угодно.

Бескрайние просторы Урочища, обычно кишащие мелкими аномалиями и блуждающими тварями, лежали в зловещем, неестественном оцепенении. Ни ветерка, ни шороха. Лишь пепельная трава, хрустящая под ногами, да чёрные, застывшие в мучительных позах деревья.

Эта проклятая тишина была хуже любого грохота боя — она была тишиной смерти, затаившейся до поры, до времени.

Шли мы медленно, экономя силы. Я двигался первым, сверяясь с картой, что плясала у меня в голове — выдернутым из систематизированной памяти Курташина образом.

С каждым шагом чувство ожидания нарастало, сжимая горло. Мы приближались.

И вот, ближе к середине дня, когда молочно-белёсое небо начало густеть до оттенка мокрого асфальта, мы вышли к месту.

Это была не пещера, не руины и не очередная аномалия. Это был… разлом.

Словно некий гигантский скальпель рассек саму реальность. Перед нами зияла щель в мире — узкий, не более десяти метров в ширину, но уходящий вглубь и вниз на неопределенную, пугающую глубину каньон.

Его стены были не из камня, а из того же черного, зеркально-гладкого материала, что и дно кратера — только здесь он был испещрён не лиловыми, а золотисто-багровыми прожилками, которые пульсировали медленным, размеренным ритмом, словно жилы спящего исполина.

Воздух над расселиной колыхался маревом, искажая очертания противоположного края, а со дна, из непроглядной тьмы, тянуло леденящим холодом и сладковатым, одурманивающим запахом — смесью расплавленного металла и чего-то цветочного, но до тошноты приторного.

Здесь не было ни тварей, ни следов одержимых. Лишь зияющая рана на теле мира, молчаливая и… Весьма многообещающая.

В памяти Курташина это место было помечено как ключевое. И сейчас, глядя на эту гибридную материю стен, на эти пульсирующие энергетические жилы, я понимал — мы пришли куда нужно.

Это был не просто вход. Это была дверь, за которой я надеялся найти ответы…

Холодный, сладковато-металлический воздух расселины обжигал лёгкие, словно я вдыхал не воздух, а колотый лёд, приправленный расплавленным оловом и гнилыми цветами.

Мы стояли на краю, вглядываясь в зияющую рану мира, уходящую в непроглядную багрово-золотистую тьму. Стены разлома, отполированные до зеркального блеска, пульсировали в такт медленному, словно дремлющее сердце, ритму.

— Первыми спускаемся я и Арс, — мои слова отразились от стен и эхом метнулись вглубь каньона, — Маша, прикроешь тыл. Каселёвы — центр. Никакой лишней магии, пока не поймём, что тут к чему. Генераторы мертвы, так что рассчитываем только на себя. Ясно?

Спуск был тяжёлым.

Стеклянная поверхность стен оказалась на удивление шершавой, но каждый выступ обжигал пальцы — то ледяным холодом, то обжигающим жаром. Мы двигались медленно, словно мухи, ползущие по гигантскому, пульсирующему зеркалу.

До меня то и дело доносилось тревожное урчание дракончика Маши, снизу тянуло могильным холодом и одуряющим сладким запахом, от которого слезились глаза и слегка подташнивало.

Мы спустились примерно на тридцать метров, и оказались на земле. Здесь каньон расширялся, превратившись в подобие долины, зажатой меж двух зеркальных стен. Под ногами хрустел странный грунт — не песок и не камень, а будто миллионы крошечных стеклянных шариков, испещрённых теми же золотисто-багровыми прожилками.

И конечно же, стоило только спуститься на дно — как из тьмы на нас хлынули твари…

Их было с полдюжины. Искажённые, бесформенные тени с клыками и когтями, искрящимися лиловой статикой. Они двигались с той же неестественной, рваной скоростью, что и одержимые в Урочище. Воздух завибрировал от их рыка, запах горелой изоляции и озона стал резким, почти физически ощутимым.

— Контакт! — крикнул Арс, и посох разрезал воздух, готовясь выпустить духов.

Но я был быстрее.

Честно говоря, просто сработал рефлекс. С левой руки, проведённый через перчатку Пожирателя, сорвался сгусток чистой кинетической энергии.

Заклинание ударило в центр стаи и…

Ничего не произошло. Ни грохота, ни взрыва, ни клочьев плоти и лилового геля…

Вместо этого первая же тварь, принявшая на себя удар, просто… расплылась. Растворилась в воздухе, как дымка, с тихим шипящим звуком. За ней последовали и остальные. Моя атака прошла сквозь них, как сквозь мираж, и с глухим стуком врезалась в дальнюю стену каньона, осыпав её снопом искр.

От монстров не осталось и следа — ни запаха, ни энергии, ни клочка плоти.

— Как-то это… Слишком легко, — удивился Арс.