Ирония ситуации внезапно показалась мне до безумия смешной.

Маркелий А’стар, бывший бог, Пожиратель, спаситель Москвы, вынужден выискивать в своём желудке обрывки силы, как нищий в помойке. И при этом испытывать дикую радость от того, что когда-то проявил банальную предусмотрительность.

М-да, мир определённо скатился в откровенную пошлость…

Я обнаружил кристалл в жеудке — и «выпил» его.

Эффект был не таким, как от мощного кристалла — не тёплой волной, а скорее коротким, болезненным ударом тока. Пустота отступила, сменившись знакомым, хоть и до смешного слабым, свечением. Искра чуть загорелась, давая может один-полтора процента от моего былого резерва.

Капля в море…

Но и капля, как известно, могла точить камень.

Я поднялся на ноги. Мои окровавленные пальцы сжались. Этого должно было хватить. Должно было!

Подойдя к двери, я приложил ладони к холодному металлу, в местах, где, как я предполагал, находились замковые механизмы. Я не стал пытаться снести её — не хватило бы сил, да и шум был ни к чему. Вместо этого я сконцентрировался на точечном, сокрушительном давлении. Заклинание было простым, примитивным — сгусток кинетической энергии, направленный внутрь.

Раздался негромкий, но отчётливый хруст. Я толкнул дверь плечом, и она, покорно, отъехала в сторону, открыв тёмный, пахнущий сыростью и лекарствами коридор.

Я высунулся, прислушиваясь.

Тишина. Слишком тихая…

Я двинулся наощупь, стараясь ступать бесшумно. Мысли лихорадочно работали. Конечно, было бы неплохо найти свои вещи. Перчатки, броню, кристаллы, диск… Без них я был весьма и весьма уязвимым.

Но где их могли спрятать? И где был Волков? Жив ли?

Мысль о том, чтобы бросить его, была неприятной, но прагматичной. Бродить по этой ловушке в надежде отыскать одного человека — чистой воды самоубийство.

Решение пришло быстро, холодное и неоспоримое.

Надо выбираться наружу. Прочь из этой больницы, этого каменного мешка. Найти укрытие, оценить обстановку, придумать новый план. Шляться тут одному, без снаряжения и с каплей магии — верный путь присоединиться к орде безумцев.

Хм… Кстати, а почему Курташин меня не обратил?..

Я крался по коридорам, замирая у каждого поворота. Больница была огромной, настоящим лабиринтом из палат, процедурных и бесконечных переходов.

И она не была пустой.

Из-за некоторых дверей доносилось шарканье, тихое бормотание или просто тяжёлое, ровное дыхание. Одержимые были здесь. Повсюду! Они не рыскали активно, а пребывали в каком-то статичном, спящем состоянии, словно ждали команды.

Один раз я почти наткнулся на группу из трёх санитаров, застывших посреди коридора с пустыми глазами. Я замер в нише, за грудой сломанных стульев, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле. Они не двигались, просто стояли, обратив лица в одну сторону — туда, где, как я предполагал, находился главный корпус.

К Курташину…

Прокравшись мимо, я почувствовал, как пот стекает по спине.

Нет, искать вещи или Волкова здесь — безумие. Нужно было уходить. Сейчас!

17 июня 2041 года. Шадринск.

Два дня.

Сорок восемь часов, пропитанных запахом гари и разложившейся плоти. Воздух в Шадринске стал густым, как бульон — им стало практически невозможно дышать. Он лип к легким, обжигал ноздри, оседал на языке мерзкой, сладковатой пленкой.

Я сидел на корточках в полуразрушенной квартире на окраине, в каком-то «спальнике», чьи панельные стены теперь украшали брызги давно почерневшей крови и безумные, кривые символы, выведенные чем-то острым. За окном, в багровых сумерках, плясали отсветы пожаров. Город горел. Не сразу, не одновременно — он тлел, медленно и неумолимо сгорая заживо.

И звуки… Звуки могли бы свести кого послабее с ума.

Это был не просто хаос первых часов. Теперь у города появился свой голос. Отдаленный, многоголосый вой, плывущий над крышами, словно настройка гигантского, расстроенного инструмента. Временами его прорезали короткие, яростные визги, хруст костей, взрывы — то ли магии, то ли последних запасов взрывчатки у кого-то из оставшихся вменяемых. А потом снова накатывало это монотонное, пронзительное гудение, исходящее из самого сердца города, из той самой больницы. Оно вибрировало в зубах, в костях, в остатках моей Искры.

Я смотрел на улицу сквозь разбитое окно подвала.

В сумеречном мареве, двигались они. Уже не толпой, не нестройной ордой, а скорее… стаей. Их движения стали более плавными, выверенными. Они не просто бродили — они патрулировали. Некоторые, с вывернутыми под немыслимыми углами суставами, скакали по стенам и крышам, словно саранча, их тени мелькали на фоне пылающего неба. Другие замирали в неестественных позах, застывшие часовые в этом новом, ужасном порядке.

Власти не осталось. Никакой.

Ни мэрии, ни полиции, ни Инквизиции. Лишь изредка в эфире на коротких дистанциях проскальзывали обрывочные, полные статичных помех и паники сообщения. Голоса, умоляющие о помощи, проклятия, предсмертные хрипы. Небольшие группки оставшихся в живых — тех, кому повезло, кто нашел щель в этом аду и забился в нее, как крыса в нору.

Вчера я видел такую группку — через улицу, выбравшуюся из подвала жилого дома. Молодая женщина с ребенком и двое пожилых. Они пытались незаметно пробраться к разбитому магазину. Я наблюдал, как они двигались от укрытия к укрытию, их лица были искажены страхом. А потом из вентиляционной шахты выползло нечто, что когда-то было человеком. Оно двигалось на четвереньках, позвоночник выгнут дугой, а челюсть отвисла до груди. Беззвучно, с кошачьей грацией, оно набросилось на стариков.

Я не успел. Вернее, не стал тратить оставшиеся силы на помощь…

Моя Искра была всё ещё тлела слабо — даже уровень Магистра не позволял восстановить её полный объём за два дня, тем более, что приходилось тратить магию на разработку…

Я мог лишь наблюдать, как женщина, зажав рот ребенку, в ужасе исчезла в подворотне, а это существо разрывало свою добычу с тихим, чавкающим звуком.

Глядя на это, я чувствовал, как в горле встал ком. Не от страха — от ярости. Бессильной, едкой, разъедающей изнутри.

— Это я допустил… — прошипел я сам себе, сжимая кулаки так, что ногти впились в ладони, — Я допустил, слепой, самонадеянный идиот!

Я прокручивал в голове всё с самого начала. Нападение Ани. Предупреждение было таким очевидным! Точечный удар в самое сердце моего мира. Но я что сделал? Заморозил ее, провел допрос с помощью Бунгамы и… успокоился. Решил, что справлюсь, как справлялся всегда. Побежал по следу, как хороший пес, даже не подумав, что это может быть приманка. Что меня заводят в ловушку.

«Не подготовился…» — мысленный голос звучал все язвительнее — «Лететь в неизвестность, на встречу с чем-то новым, с парой энергокристаллов и верой в свою крутость. Где резервы? Где план на случай, если все пойдет к чертям? Где связь с Юсуповым, которая не должна была прерываться?»

Я представлял себе Салтыкова, его лаборатории, арсеналы, которые мы накопили за годы. Хотя бы малую часть этого — и всё могло сложиться иначе.

Но нет. Я привык полагаться на свою силу, на свою хитрость.

И проиграл.

И каков результат?

Ад. Апокалипсис в отдельно взятом городе. Десятки тысяч обращенных или мёртвых. Волков, чья судьба мне неизвестна. И этот проклятый купол, все так же переливающийся на небе, как насмешка. Он был не просто барьером. Он был инкубатором. Системой очистки и переработки. И с каждым часом то, что было когда-то Шадринском, все больше становилось частью чего-то другого. Частью их.

Я закрыл глаза, пытаясь заглушить внутренний голос, но он был прав.

Я был виноват. Виноват в том, что придумал долбаную Магическую реальность, которая невообразимым образом изменилась и сотворила всё это. Виноват в том, что не сумел защитить этих людей. В том, что позволил случиться этому ужасу!