Кровь над ножом заклубилась, стянулась — и снова приобрела чёткую форму. Снова появились цифры — 2,3… И затем заклинание обратилось пеплом.

Я убрал нож, тоже вызвал карту, сверил направление, установив линейку. Так…

— Мэрия, — озвучил я найденное место, и почувствовал ледяную тяжесть в животе.

Это было не случайное убежище, не попытка затеряться в толпе, не заброшенный склад — административный центр. Место власти.

Проклятье!

Волков снова побледнел, но кивнул. Вызывать местных мы не стали, просто взяли один из мобилей Инквизиции и добрались до помпезного здания мэрии, оставив машину в переулке.

Надо полагать, вид у нас был, что надо — столичный барон в походной одежде и инквизитор в запыленной форме. Нас попыталась остановить охрана на входе, но пропуск Волкова с гербом Инквизиции подействовал безотказно.

Внутри пахло старым деревом, чистящими средствами и… тревогой? Воздух был густым от подавленных голосов и быстрых шагов, разносившихся по коридорам.

Едва мы миновали главный холл, навстречу нам вышла группа людей. Заместитель мэра — я угадал его по дорогому, но помятому костюму и влажным от пота залысинам, двое полицейских в полной амуниции с автоматами в руках, и — что самое главное — двое местных инквизиторов в рясах.

Их лица были серыми от злости.

Ну вот и встретились, а ведь не хотели никого привлекать…

— Что происходит? Кто вы такие? — начал было заместитель мэра, но его тут же осадил старший из инквизиторов — мужчина лет пятидесяти с обветренным лицом и умными, уставшими глазами.

Он смотрел не на Волкова, а на меня. И в его взгляде мелькнуло сначала недоверие, потом удивление, а затем — слабая искра надежды.

— Постойте, Виктор Леонидович, — он поднял руку, заставляя остановиться полицейских. Его взгляд скользнул по моему лицу, — Барон Апостолов?

По группе пробежал шёпот.

«Пожиратель».

«Спаситель Москвы».

«Тот самый?..»

Злость и напряжение в их позах сменились на неловкое, даже подобострастное внимание. Даже зам мэра выпрямился, нервно сглотнув.

— Какими судьбами, господин барон? — спросил пожилой инквизитор, и в его голосе прозвучало неподдельное облегчение. Волков молча наблюдал за этой сценой, и я видел, как его собственное неодобрение натыкается на эту простую, человеческую реакцию — вид героя в час беды.

— Мы преследуем опасного преступника, еретика и чернокнижника, — я не стал тратить время на церемонии, мой голос прозвучал резко и четко, — И след ведёт прямо сюда. Он ещё горячий. Преступник где-то в здании или был здесь не больше получаса назад.

Все они переглянулись. И на их лицах не было удивления — было мрачное, обречённое понимание.

Старший инквизитор тяжело вздохнул и провел рукой по лицу.

— Всё так и есть, господин барон, — его голос дрогнул, — Потому что около часа назад кто-то… жестоко убил мэра. В его собственном кабинете. Мы как раз начали расследование.

Энергопотоки в кабинете мэра были нарушены — густые, перемешанные, с примесью медной остроты крови и едкого оттенка озона… Верный признак недавно бушевавшего ритуала…

Я стоял на пороге, давая глазам привыкнуть к полумраку. Шторы были задернуты, и лишь тусклый свет с улицы пробивался сквозь щель, выхватывая из тьмы жутковатые детали.

Тело мэра, грузного мужчины в дорогом, но старом и немодном костюме, всё ещё сидело в кресле за массивным дубовым столом. Его голова была неестественно запрокинута, рот открыт в беззвучном крике.

Его живот был вспорот, и внутренности не были просто вырваны — они были извлечены и разложены на полированной поверхности стола в сложный, симметричный узор. Он напоминал то ли схему неведомого механизма, то ли чудовищный цветок, чьи лепестки были из плоти и кишок.

Плюс-минус тоже самое, что было в поместье барона.

— Господи Иисусе… — прошептал за моей спиной кто-то из местных полицейских, и я услышал сдавленный рвотный позыв.

Я поднял руку, давая знак Волкову и остальным остаться у двери, и сделал шаг вперёд. Паркет скрипнул под подошвами.

Моё магическое зрение уже было активно. Обычно после такого жестокого ритуала воздух должен был кишеть остаточными эманациями — клубами тёмной энергии, кровавыми отблесками, вибрациями боли. Но здесь… здесь была почти стерильная пустота. Как будто всю магическую составляющую акта высосали досуха, оставив лишь физическую оболочку — груду мяса и костей.

Я медленно обошёл стол. Мой взгляд скользил по узору, выискивая закономерность, источник, зацепку. Свечение узора на столе погасло для моего обычного зрения, но в восприятии, которое давало магическое зрение, он вспыхнул с новой силой. Это не была энергия — это была дыра!

Воронка, уходящая в никуда.

И от неё, словно щупальца, тянулись тончайшие, едва заметные нити. Они шли не в одну точку, а расходились веером, теряясь в стенах, уходя в пол и в потолок, устремляясь в разные стороны.

Так-так-так…

Значит, Курташин не просто сбежал. Он провёл здесь, в сердце местной власти, чудовищный по своей эффективности ритуал. Он не призывал демонов и не насылал проклятия. Он использовал смерть и страдание как топливо, как катализатор для… размножения себя.

— Он не просто убил его, — тихо проговорил я, обращаясь к стоящему в дверях Волкову, — Он использовал его жизнь и кровь как усилитель. Ритуал не был направлен на что-то внешнее. Он был направлен на самого барона.

Волков смотрел на меня, и в его глазах я видел попытку осмыслить услышанное.

— Что это значит, господин Апостолов?

— Это значит, что выследить его по крови теперь невозможно, — я повернулся к инквизиторам, — След, который вёл нас сюда, был чёток, как луч лазера. Теперь он распался на сотни нитей и рассеялся.

В кабинете повисло гробовое молчание, нарушаемое лишь тяжёлым дыханием Волкова.

— Он создал обманки? Чтобы сбить нас с толку? — предположил старший местный инквизитор.

Я медленно покачал головой, глядя на окровавленный стол.

— Хуже. Гораздо хуже. Это не обманка. Он, как бы поточнее выразиться — реплицировался. Каждая из этих нитей ведёт к новому заражённому. Он не просто сбежал — он растворился в городе. И теперь у нас не только один «Первый», прячущийся в городе — в довесок, мы имеем пару сотен заражённых послабее…

В голове уже складывался план: немедленный звонок Юсупову, экстренный запрос на ввод войск, тотальный карантин. Шадринск нужно было изолировать, как прокаженного, и выжигать заразу каленым железом — иных вариантов не было, точечное расследование вышло из-под контроля…

Я достал свой защищенный коммуникатор.

На его матовом черном экране обычно мерцал логотип «Маготеха», но сейчас он был пуст и тёмен. Легкое раздражение сменилось стылым предчувствием. Я нажал кнопку экстренного вызова, которая должна была связать меня напрямую с Юсуповым.

А в ответ — тишина.

Ни щелчка, ни гудка, ни привычного шифровального писка.

— Что такое? — наверное, увидев моё озадаченное, Инквизитор сунул руку в карман мундира, доставая свой смартфон. Его лицо, и без того бледное, стало землистым, — Нет сети…

Мы вышли в коридор, и увидели, как заместитель мэра лихорадочно тычет пальцем в стационарный терминал на столе секретарши. Экран упорно показывал вращающийся значок «Нет сигнала».

— Спутник? — резко спросил я, чувствуя, как ледяная змея беспокойства разворачивается в груди.

Волков тут же нацепил на глаз моноокуляр со спутниковой связью.

— Ноль. Помехи и сплошной белый шум.

— Оптоволокно? Радио?

Старший местный инквизитор что-то спросил у напуганной секретарши, и та достала из ящика стола небольшой стационарный аппарат. Сняв с него трубку, мужчина покачал головой.

— Похоже, все каналы мертвы, барон.

В этот миг я ощутил давление.

Глухой, всесокрушающий удар по реальности, который прошел по костям, по нервам, по самой Искре. Воздух в кабинете загудел, заставив зазвенеть хрустальную люстру. Пыль, поднявшаяся с ковра, завихрилась в безумном танце — всего на несколько секунд.