— Бесполезная, — эхом откликнулся Иван.

Я отступил от них на шаг.

По-прежнему ничего… Реакция всё та же, но кроме этой отрешённости — ничего!

— Чего вы хотите? — вновь спросил я.

Братья перестали шептать, перестали двигать пальцами. Они просто стояли и смотрели на меня своими пустыми глазами

А потом Игорь медленно наклонил голову.

— Скоро, — произнёс он.

— Начнётся настоящее веселье, — добавил Иван.

Их улыбки стали совсем неестественными, растянувшись до невозможного предела.

— И ты узнаешь о нём, — голоса братьев слились в один, — В числе первых.

День выдался сумасшедшим, и дома я оказался только ближе к вечеру. Последний солнечный свет, беззаботно льющийся через высокое окно, казался насмешкой после того, что я видел вчера на Лубянке.

А после того пришлось сразу лететь в Кремль…

От встречи с Императором в памяти остался лишь горький осадок и тягостное чувство дежавю.

Александр III, как всегда, был краток и проницателен. Он уже знал о моём ночном визите в цитадель Инквизиции — Юсупов, конечно же, доложил. Государь сидел за своим массивным столом, его пальцы барабанили по полированному дереву. Он не требовал отчёта, не давил. Он просто констатировал факт: угроза нова, непонятна и исходит изнутри. А значит, Инквизиция — первый и главный рубеж обороны.

«Окажи им посильное содействие, барон» — сказал он, и в его глазах читалась не просьба, а ожидание исполнения долга — «Твои… уникальные ресурсы и связи могут оказаться ценнее полка „Витязей“ в этой борьбе».

«Посильное содействие». Ага, как же…

Будто и так было мало обязанностей… Хорошо хоть моё ведомство расширяли, увеличивали финансирование — да и в целом Государь прислушивался ко мне и исполнял все прихоти и требования, касаемо сдерживания и уничтожения Урочищ.

И ни разу не пытался убить в последние пять лет, хоть и знал, что я потерял все силы в противостоянии с Ур-Намму.

Так что… Хоть я и делал для Империи многое — Империя для меня тоже делала много. Можно было и помочь — не в ущерб основной деятельности.

Тем более, что дело, быть может, касалось и меня.

Поэтому вернувшись домой, я принялся за дело.

Воздух в кабинете был густ от запаха старой кожи переплётов, воска для полировки дерева и едва уловимого озона от работающих магических кристаллов. Я стоял у открытого окна, чувствуя на лице прохладный вечерний ветерок, и протянул руки.

С теней, падающих от стеллажей, сорвались две чёрные, почти невесомые тени. Мунин и Хугин. Мои вороны-маледикты… За последние годы они изрядно прокачались, и теперь были весьма… Пластичными.

И умели такие возможности, какие большинству магов этого мира не снились.

Занятно, что они по-прежнему беспрекословно меня слушались…

Их перья отливали стальным блеском, а глаза-самоцветы мерцали холодным интеллектом. Вороны устроились на моих предплечьях, и их когти, острые как бритвы, деликатно впились в кожу, не оставляя царапин.

Я закрыл глаза, передавая им не слова, а образы, намёки, энергетические отпечатки адресатов. Для индийских пожирателей — ощущение жгучего солнца, запах специй и древней пыли, ментальный портрет старого гуру с глазами, полными звёздной пыли.

Для вампиров клана Нефритовых Драконов — воспоминание о ледяном склепе, пахнущем вековой мерзлотой и высушенными травами, и образ их правительницы с лицом фарфоровой куклы и взглядом, прожигающим душу.

«Ищите сходство» — был мой мысленный приказ — «Любые упоминания, любые следы. Тихая одержимость. Пустота за глазами. Ритуализированное насилие без гнева. Древнее зло, что пришло не извне, а изнутри».

Вороны затрепетали, вобрав в себя общие образы и остальную, предоставленную мне Юсуповым информацию. А затем, без единого звука, взмахнули крыльями и растворились в тенях, оставив после себя лишь лёгкую рябь в реальности и запах грозы.

Ну всё, весточки были отправлены. Теперь остаётся только ждать — а пока можно было обратиться к более традиционным методам… Поиска информации.

Мой кабинет был не просто рабочим местом.

На самом деле, это была сокровищница, крепость знаний, которую я собирал по крупицам все эти годы. Полки здесь ломились не только от официально одобренных трудов РАН. В специальных защитных футлярах из закалённого стекла и обсидиана хранились и манускрипты, ради которых я рисковал жизнью в забытых храмах и древних развалинах.

Свитки, тайно вывезенные из перемещённых архивов «Арканума» после его разрушения.

Знания, считавшиеся слишком опасными, слишком еретическими для обычных магов, и добытые через знакомых Илоны и Адриана со всего мира…

Я провёл пальцами по корешкам.

Шершавая кожа, холодный металл, гладкий пергамент. «Хроники Бездны», «Трактат о нематериальных паразитах», «Песни Спящих Богов»… Я вытащил один из фолиантов — пыль взметнулась золотистыми облачками в солнечном луче.

Я погрузился в чтение, и скоро мир сузился до строк, написанных на мёртвых языках. Я искал что угодно: упоминания о массовой одержимости без экзорцизма, о существах, способных подчинять волю, не оставляя ментального следа, о «тихом безумии», поражающем целые деревни в летописях давно исчезнувших цивилизаций.

Но чем больше я читал, тем сильнее становилось неприятное, холодное ощущение в глубине души.

Это была не просто профессиональная обеспокоенность — это было личное. Слова братьев, вернее, той неведомой силы, что говорила их устами, раз за разом отзывались в моей памяти.

«…И ты узнаешь о нём в числе первых».

Почему? Почему именно я? Случайность ли это или способ меня разозлить? Или правда? Был намёк на мою истинную природу? Я — Маркелий А’стар, существо из иного мира. Я — Пожиратель, чья сила основана на поглощении, на нарушении естественного порядка вещей. Что, если эта новая угроза была каким-то образом родственна мне?

Что, если её появление — это эхо моих собственных действий, моего вмешательства в законы этого мира, моей победы над Ур-Намму? Которая имела катастрофические последствия для магического ландшафта планеты?

Может, это одно из таких проявлений? Необъяснимых, «сгенерированных» новыми аномалиями и новыми законами магии?

Вздохнув, я захлопнул фолиант.

Этот хлопок оглушительно прозвучал в тишине кабинета. Я не хотел, чтобы эти мысли были правдой. Я не хотел быть причиной, виновником этого нового кошмара.

После всего, что я сделал, чтобы спасти этот мир, мысль о том, что я мог невольно стать источником его новой погибели, была… Не то, чтобы невыносима — она, скорее, раздражала.

Но игнорировать эту возможность было бы верхом глупости. И потому, скрипя зубами, я отложил древние манускрипты и потянулся к стопке отчётов по Урочищам.

Нужны было просмотреть свежие данные. Возможно, ответ крылся не в прошлом, а в настоящем? В том, как изменился мир после моего великого подвига?

Дерьмо космочервей…

Ментальные запросы были отправлены, древние фолианты изучены (и в них не было найдено ничего полезного) и отложены в сторону. Теперь настало время современных технологий.

Или, точнее, техномагии.

Я откинулся в кресле, и мои пальцы привычным движением вызвали в воздухе над столом прозрачный голографический интерфейс. Он отозвался тихим гудением. Прокручивая список контактов, я нашел нужный — значок, стилизованный под шестерёнку, переплетённую с руническим символом.

Пётр Салтыков, «Маготех».

Соединение установилось почти мгновенно. В воздухе замерцало, а затем сформировалось трёхмерное изображение головы и плеч Петра. Он выглядел уставшим, его обычно аккуратная бородка и длинные кучерявые волосы были слегка растрёпана, а глаза за очками с затемнёнными стёклами прищурены от концентрации.

За спиной друга виднелась знакомая картина: стерильный блеск лабораторного оборудования, мерцающие экраны с бегущими строками кода и энергетическими схемами.