«Нам»? Хм, а это уже что-то… Не единичная личность, а аспект какой-то общности?..

Структура, не теряя формы, ринулась обратно в тело Ани, проигнорировав мою клетку из тьмы.

Мой ледяной саркофаг разлетелся сотнями осколков. Лисицына вскочила на ноги с противоестественной, кошачьей грацией. Сломанная мной рука повисла плетью, но это ничуть не отразилось на движениях колдуньи.

Она взметнула руку, и сложнейший защитный контур гостиной, вплетённый в самые стены, вспыхнул ослепительным сиянием и с треском лопнул. Осколки магии, острые как бритвы, просвистели в воздухе.

Я выбросил перед собой сгусток магии, который мгновенно разросся в сеть, облепив всю комнату и не позволив ничего разрушить.

Следующим движением, уже не сдерживаясь, я долбанул по Ане такой силы телекинетическим ударом, но…

Случилось непостижимое.

Моя магия не встретила барьера, не была поглощена или отражена. Она… просто прошла сквозь Аню! Будто она стала призраком! Магия пролетела насквозь, не причинив ни малейшего вреда Лисицыной, и врезалась в стену, оставив ещё одну дымящуюся яму.

Аня метнулась к разбитому окну.

Убить её? Я мог.

Собрать силу в кулак и стереть в порошок — но это была бы смерть моей подруги. Настоящей Ани, чьё сознание ещё тлело где-то в глубине.

Спеленать?

Хм…

Магией это сделать будет сложно, раз уж такие особенности вскрываются, так что остаётся кое-что примитивное, грубое — но действенное.

Я сорвался с места, вложив в рывок массу физической энергии. Аня была уже у окна, готовясь к прыжку — но я оказался быстрее. Моя ладонь, обёрнутая остатками силового поля, чтобы не размозжить подруге череп, с изрядной силой обрушилась ей на затылок.

Раздался глухой щелчок. Тело Ани дёрнулось, безвольно сложилось и рухнуло на осколки стекла и паркета…

14 июня 2041 года. Курганская область.

За иллюминатором «Ласточки» проплывал унылый, плоский пейзаж Курганской области. Бескрайние поля, подёрнутые лёгким намёком на зелень, сменялись пятнами пожухлой прошлогодней травы и изредка — тёмными лоскутами леса. С высоты это напоминало потрёпанный, выцветший ковёр.

Я откинулся в кресле — мыслями я был всё ещё в моём поместье.

Перед самым вылетом я провёл Илону и сонного Диму через потайную дверь в библиотеке, за которой расположился маленький (относительно — около сотни гектар), стабильный карман бытия, который мы с женой выкроили из реальности вскоре после той битвы с Ур-Намму.

Восстановив крупицу сил, я потратил её не на оружие, не на укрепление стен, а на создание безопасной зоны, на тайное убежище. На место, куда не ступит нога никого, кроме нас троих.

Конечно, лучше бы эта предосторожность оказалась ненужной, но…

После того, что случилось с Аней, никаких иллюзий не оставалось. Эта «тихая одержимость» была не просто очередной аномалией — это был нож, приставленный к горлу всего, что я сумел построить за последние пять лет!

Пришлось отложить всё: планы по запечатыванию «Хрустального Скона», отчёты для Генштаба, бесконечные совещания с бюрократами из «Маготеха». Эта угроза перечеркнула все приоритеты жирным, багровым крестом!

Вспомнилось лицо Ани — не то, искажённое пустотой и ядовитой усмешкой, а её настоящее, с усталыми, но живыми глазами.

Сначала я поместил её в кристально-чистую среду «Магической Реальности» у себя в лаборатории. Идеальная изоляция без возможности создания чего-либо, идеальные условия для исследования…

Салтыков прилетел уже через час после того, что случилось в столовой, и мы надеялись, что в цифровых тисках сможем удержать сущность «одержимости», проанализировать её, понять механизм…

Глупцы. Эта хрень вырвалась даже из нашей техномагической ловушки! Не взломала барьеры, не сломала код — просто… проигнорировало, как будто их не существовало! Эта штука прошла сквозь сложнейшие артефактно-магические протоколы, как призрак сквозь стену!

Поэтому остался только один вариант — жёсткий, варварский.

Глубокая криозаморозка на физическом уровне и ментальное подавление с помощью артефактов, которые мы с Петром когда-то разработали для «усыпления» самых сильных менталистов — и они неожиданно пригодились.

Это были артефакты, гасящие не только магию, но и саму мысль, превращающие разум в гладкий, тёмный лёд.

Пришлось сообщить об этом Арсу — они с Аней были помолвлены, да и Кабанов был одним из моих ближайших друзей… И когда я рассказал о случившемся, он… охренел.

Его обычная невозмутимость и спокойство испарились, сменившись яростной бурей. Он был готов разнести всё вокруг, рвануться в Урочище и выжечь его дотла! Пришлось попридержать друга, говорить спокойно, глядя в его безумные глаза, объяснять, что это не Аня, что её там нет, что любое неверное движение — и мы потеряем её навсегда.

Хвала Эфиру, Арс и сам был «захвачен» духами воздуха в своё время, и прекрасно понял меня… Он успокоился, и мне удалось убедить его пока не ходить в рейды.

А ещё — ни с кем не контактировать. Сидеть в их с Аней квартире и… Ждать.

Потому что зараза может коснуться каждого.

Монотонный гул «Ласточки», несущей меня над этой лесостепью, стал саундтреком к нарастающему чувству беспокойства. Эти бескрайние, плоские поля подо мной казались метафорой всего этого моего… «расследования».

Огромное, пустое пространство, где не за что зацепиться взгляду…

Я пролистал в уме отчёты, которые успел получить. Ответы от моих… «экзотических» контактов были туманны, уклончивы, а по большей части — пусты.

Вампиры клана Шу, с их памятью, протянувшейся через тысячелетия, лишь цокали языками бормоча что-то о «тенях, что всегда были здесь, но не имели воли». Индийские аскеты-пожиратели прислали витиеватое послание, полное отсылок к карме и иллюзорности реальности, что с практической точки зрения было равносильно молчанию. Египтяне, ацтеки. германские чернокнижники — все ссылались на старые легенды, которые я уже и сам успел изучить…

С другой стороны эксперименты Салтыкова, при всей их технологической изощрённости, тоже упирались в стену. Наша «Магическая Реальность» не смогла смоделировать саму суть заражения. Она лишь зафиксировала последствия — тот самый момент подмены, когда «Я» человека гасло, как перегоревшая лампочка.

Пётр, с присущим ему упорством маньяка-исследователя, смог создать ментальный артефакт, позволяющий на короткой дистанции «фокусироваться» на этом миге.

Небольшой кристалл, холодный и тяжёлый, сейчас лежал у меня во внутреннем кармане, нащупываясь сквозь ткань.

Костыль, мать его… Не оружие, не ключ, а лишь треснутая лупа, позволяющая рассмотреть место преступления, но никак не поймать преступника.

И всё же Салтыков выдал ещё кое что — классификацию. Он установил разные механизмы распространения «одержимости» (точнее, их наличие и отсутствие), и разделил одержимых на «Первых» и «Вторых».

«Вторые» — это конечные точки, солдаты, пешки. Их заражение работает в одну сторону. Если эту сущность изъять, силой выжечь, вырвать — носитель умирает. Его жизненная сила, его душа, всё, что было использовано в качестве топлива и маскировки, уходит вместе с паразитом.

А вот «Первые»… С ними всё гораздо хуже. Они — ретрансляторы. Или, скорее, инкубаторы. В отличие от «Вторых», они могли «делиться» этой пассивной, всепроникающей пустотой, создавая новых одержимых. Они — источник эпидемии, её живой и дышащий нулевой пациент.

И Аня, моя подруга, боевая колдунья, один из сильнейших магов Империи… оказалась в числе «Первых».

Собственно, ради такого «Первого» я и летел в эту глушь — потому что сегодня утром позвонил Юсупов.

Он сообщил, что в Курганской области задержали очередного «одержимого» — им оказался высокопоставленный местный барон, Курташин Алексей Анатольевич.

Его история была похожа на те, что Руслан мне рассказывал и раньше — тихий, образцовый аристократ, уважаемый член местного обсщества… А затем в одну ночь он вырезал всю прислугу и выложил их внутренности на полу бального зала в узор, который наши аналитики пока не могли расшифровать.