Это случилось сегодня ночью.

Глава Инквизиции не стал упоминать Аню, но то, что с ней произошло, и ту мелочь, что нам удалось благодаря ей установить — всё это подразумевалось само собой.

Юсупов понимал: то, с чем мы столкнулись, было выше компетенции даже его самых опытных следователей. Нужен был я. Нужен был Пожиратель, еретик, сведущий в тёмных искусствах…

Так что теперь я надеялся понять механизм заражения, проследить ниточку назад, к источнику этой «одержимости». Возможно, даже найти способ обратить этот процесс вспять…

Я мысленно отправил запрос Бунгаме. Отклик был слабым, едва уловимым, словно доносившимся со дна глубокого, замутненного колодца.

«Отвали» — гласил он.

«Отдыхает» — с долей раздражения констатировал я про себя.

Та задача вытянула из родового существа все соки. Выламывать чужую волю из зараженного разума сильнейшей ведьмы — это не то же самое, что ломать кости в бою, создавать вокруг себя галлюциногенные болота. Это требовало титанических усилий на уровне, который я едва ли мог до конца понять. Теперь жаба была подобна выброшенному на берег киту — огромной, могучей, но беспомощной.

И сейчас она ничем не могла мне помочь, так что приходилось рассчитывать только на себя.

И всё, что у меня оставалось — артефакт Салтыкова. Тот самый кристалл «фокусировки». Я достал его из кармана и положил на ладонь.

Артефакт был тяжелее, чем казался, и излучал слабый, но пронзительный холод, проникавший сквозь перчатку. Ну… Надеюсь, эта штука действительно позволит мне заглянуть в тот самый миг заражения барона, увидеть его не как сторонний наблюдатель, а… почувствовать…

Может, я смогу уловить что-то, какой-то оттенок, след, вибрацию. Что-то, что выдаст природу этой пустоты. Её источник.

«Ласточка» снова вздрогнула, предупреждая о начале снижения.

Впереди, посреди серо-зеленого моря лесостепи, показался кластер огней — сам Курган, небольшой городок, но мне нужно было чуть дальше.

Мой АВИ с почти неслышным шипением коснулся шасси утрамбованного грунта на посадочной площадке в сотне метров от поместья — изрядного клочка земли, обнесённого каменной стеной, с кучей зданий внутри, своим парком и прудом.

Воздух, который хлынул в салон при открытии двери, был прохладным, пах пылью, полынью и едва уловимым, приторным душком гари — словно где-то недавно жгли пластик.

Или что-то похуже…

Первым я увидел мужчину в строгой форме Инквизитора.

Он стоял по стойке «смирно», его осанка была выправлена так, что, казалось, стальной прут проглотил. Лет сорока пяти, с обветренным, жестким лицом, коротко стриженными седеющими висками и цепким, пронзительным взглядом серых глаз.

— Господин Апостолов! Барон! — его голос прозвучал чётко, почти по-военному, — Позвольте представиться, Инквизитор первого класса, майор Игнат Сергеевич Волков. К вашим услугам.

— Майор, — кивнул я, экономя на церемониях, — Рад знакомству.

— Я рад, что доведётся поработать с вами, господин Апостолов, не буду скрывать.

— В самом деле?

— Я слежу за вашей карьерой ещё с того момента, когда вы помогли графу Юсупову уничтожить ячейку мятежников-еретиков в тридцать втором году.

Я вежливо улыбнулся, но улыбка эта была насквозь фальшивой.

Потому что теперь я знал, видел, как это работает.

Как безупречная, верная Аня Лисицына, с которой мы прошли огонь и воду, оказалась куклой, начиненной ледяной, безразличной чуждостью. Эта штука, эта «одержимость» умела маскироваться. Она использовала память, навыки, даже характер носителя!

Почему она не могла прикинуться образцовым офицером Инквизиции, фанатично преданным Империи и её героям? Это была бы идеальная маскировка.

Прямо у меня под носом, с самым надёжным пропуском.

Я смотрел на уверенные движения Инквизитора, и в голове звучал один и тот же вопрос: «А он настоящий вообще?»

Я не мог его послать подальше, не мог открыто выказать недоверие. Это сорвало бы всё. Мне приходилось играть в эту идиотскую игру — делать вид, что принимаю его помощь, его преданность.

А внутри — искать малейший сбой, мельчайшую фальшь в голосе, в мимике, в энергетическом следе. Этот постоянный, изматывающий внутренний допрос был хуже любого открытого боя.

Дерьмо космочервей… Похоже, доверие стало роскошью, которую я больше не мог себе позволить.

— Не будем терять время, господин Инквизитор, — сказал я, — Ведите.

Волков замер, и его вышколенная выправка вдруг показалась неестественной. Мышцы на его лице напряглись.

— Господин барон, — его голос потерял часть уверенности, — Прежде, чем мы пройдём за ворота, я должен кое что рассказать… Мы… Не смогли связаться с вами, пока вы находились в пути но…

— Но?

— С объектом возникла проблема.

Я вздохнул, чувствуя, как по спине пробегают мурашки. Ну вот, началось…

Не могли связаться?

На интерфейсе тут же появился десяток запросов от местных властей, которые я благополучно проигнорировал. Проклятье! Звонил не Юсупов, не кто-то из моего «важного» списка, вот ИИ и отсёк эти звонки.

М-да…

— Какого рода возникла проблема? Вы слишком сильно увлеклись допросом?

— Ммм… Нет, господин Апостолов. Дело в том, что барон Курташин сбежал.

— Это такая неудачная шутка?

— К сожалению, нет, господин Апостолов. Он… Исчез четыре часа назад. Мы подняли по тревоге все имеющиеся силы в пяти окрестных районах, но барон словно растворился. Ни тепловых следов, ни магических отпечатков ауры. Какое-то время мы преследовали его по следам, но потеряли в крупном лесу Целинного района… Сейчас поиски продолжаются, лес и прилегающие населённые пункты оцеплены, но…

Я почувствовал, как сжимаются мышцы челюсти. Четыре часа — как раз столько я летел из Москвы… И всё это время тварь была на свободе.

— Идиотизм, — ничуть не стесняясь, произнёс я, — Как ему удалось?

— Этого мы не знаем, — пожал плечами Волков, — Я сам прилетел час назад.

Я вздохнул. Бросаться сейчас в лес без подготовки — значит играть по правилам этого одержимого. Нет смысла пороть горячку

— Бросаться в погоню прямо сейчас не станем, — сказал я, — Сначала нужно осмотреть поместье, допросить родственников, слуг…

Волков посмотрел мне прямо в глаза.

— С этим может возникнуть проблема. Проще показать.

Он развернулся и повел меня к главному входу. Массивные дубовые ворота были распахнуты, за ними оказалась дорожка через яблоневый сад, ведущий к трёхэтажному особняку.

Часть деревьев горела…

Дверь особняка была распахнута. Еще на пороге мне в нос ударил резкий запах — смесь свежей крови, разорванных внутренностей и чего-то химического. Запах был настолько густым, что его можно было почти ощутить на языке.

Я переступил порог и остановился, давая глазам привыкнуть к полумраку.

Первое, что я заметил — коридор был залит кровью. И это были не просто пятна, а настоящие лужи, уже начинающие подсыхать по краям. На стенах веером разбросаны брызги, некоторые на высоте более двух метров.

Значит, удары наносились с огромной силой…

То, что предстало перед моими глазами дальше, нельзя было назвать просто убийством. Это была кровавая баня — тщательно спланированная бойня.

Стены бального зала, украшенные лепниной и гобеленами, были заляпаны багровыми брызгами и какими-то более темными, почти черными пятнами. Пол утопал в скользкой, липкой жиже — кровь смешалась с содержимым разорванных внутренностей, которые были разбросаны повсюду с чудовищной, нечеловеческой силой. Кишки висели с люстр, словно гирлянды.

Повсюду лежали тела. Много тел. Прислуга в ливреях, горничные, охранники в доспехах…

Некоторые лежали в неестественных позах, с вывернутыми конечностями. У одного из охранников не хватало части черепа — словно его разорвало изнутри.

Но всех их объединяло одно — они лежали в виде концентрического узора, напоминающего гипнотический круг…

То тут, то там в поместье нам встречались братья-Инквизиторы в грубых рясах, с распятиями на груди и в капюшонах. У них в руках были артефакты, которыми они сканировали тела.