Белизна взорвалась вспышкой алой ярости.

Я рванул вперёд, кулак, сжатый для удара, впился во что-то твёрдое и шершавое. Боль, острая и отрезвляющая, отозвалась в костяшках. Рёв, который вырвался из моего горла, был полон не столько боли, сколько бессильного гнева. Он оглушительно громко прокатился по маленькому, пустому помещению и упёрся в голые стены.

Я замер, наконец-то по-настоящему оглядевшись.

Белизна оказалась побелкой на потолке и стенах. Не бесконечное измерение — а убогая, крошечная комната. Бывшая палата, судя по заваренным газовым трубам и следам от снятых со стен коек. В воздухе висела пыль и сладковатый, тошнотворный запах старого антисептика, смешанный с запахом моей собственной крови — я разбил суставы пальцев о стену.

Окон нет. Одна-единственная дверь, массивная, металлическая, явно усиленная — без оконца и без ручки с этой стороны.

Ярость, кипевшая во мне, снова попыталась прорваться наружу. Мне хотелось биться о дверь, выжигать стены, превратить эту клетку в пыль. Но я сделал усилие над собой, заставив лёгкие работать ровно и глубоко. Гнев был роскошью, которую я не мог себе позволить. Он сжигал последние ресурсы, а я и так был пуст.

Пуст.

Я провёл внутреннюю ревизию, и холодная волна осознания ударила под рёбра. Внутри была пустота. Моя Искра, всегда тлевшая в груди ровным, знакомым пламенем, теперь была подобна потухшему очагу. Ни тепла, ни света. Ни намёка на силу — полностью пуста.

Руки потянулись к привычным карманам, к поясу, к запястьям. Ничего. Перчатки Пожирателя сняты. Тяжёлые энергокристаллы, каждый из которых был сгустком мощи, тоже исчезли из карманов. Броня гнева — та же история… Даже плоский диск для входа в МР — и тот был изъят!

Меня обчистили до нитки, оставив в потрёпанной, залитой потом и кровью одежде.

Мунин.

Мысленный зов ушёл в никуда. Чёрная, бездонная яма, на дне которой не было ничего. Ни единой искры от нашей связи. Такое ощущение, будто его никогда и не существовало. И боль от этой потери была острее и глубже, чем от потери магии. Он был частью меня так долго… Проклятье, надеюсь, он жив…

Хугин! — позвал я снова, уже без надежды.

Снова тишина. Либо он был мёртв, либо эта клетка блокировала всё, либо мои маледикты спрятаны в каком-то карманном измерении.

Я прислонился спиной к холодной стене и медленно сполз по ней на пол, уставившись в серую стену. Пыль щекотала ноздри.

Нужно было думать. Анализировать! Отбросить ярость, отбросить страх, отбросить боль. Оставить только холодную, безжалостную логику. Это всегда было моим главным оружием.

Итак. Что произошло?

Курташин, одержимый некой сущностью, продемонстрировал уровень магии, не просто превосходящий всё, что я видел за последние пять лет. Он продемонстрировал нечто принципиально иное.

Первым делом — перехват кровавой магии Брони Гнева. Я не просто направил в него удар. Я вложил в него колоссальный заряд чужой, украденной жизненной силы, заряженной моей собственной яростью и волей.

Это был не луч энергии, который можно отразить щитом, а ядовитый поток, который должен был разъесть любую защиту, любую сущность изнутри. Он же… принял его как подарок! И перенаправил, насытив им своих солдат. Это было невозможно. Так не работают ни защитные барьеры, ни поглощение. Это было сродни тому, как если бы он поймал пулю и швырнул её обратно, превратив в конфету.

Затем — пленение Мунина.

Я видел, как складывается пространство. Это не было телекинезом или силовым полем. Это было… манипуляцией самой реальностью. Точечной, точной и абсолютно безжалостной. Он не раздавил маледикта, не разорвал — он его стер.

Я знал лишь одну сущность, способную на такое — того, с кем я сражался пять лет назад. Но Ур-Намму был уничтожен! Полностью! Я был в этом уверен!

И наконец — иллюзия. Вернее, то, во что она превратилась.

Это не было наваждением, не было игрой с сознанием. Это было подменой реальности. Моё магическое зрение, которое видело энергетические потоки, саму ткань мироздания, не смогло её пробить. Оно показывало мне наложение двух миров, оно кричало от боли, пытаясь совместить несовместимое. А затем… белизна. Не обморок, не потеря сознания — смена всех чувств и восприятий…

Я сидел на холодном полу, и мозг, привыкший раскладывать любую загадку по полочкам, отчаянно буксовал. Ни одна теория, ни одно воспоминание, ни один закон магии, известный мне, не могли объяснить произошедшее. Это был не просто прорыв в некромантии или чёрной магии. Это было что-то новое.

Мысленно перебирая архивы памяти, все гримуары, все битвы, все встречи с еретиками и чернокнижниками, я вдруг понял, что у меня нет идей.

Ничего. Полный ноль. Тупик!

И тогда, словно вспышка в кромешной тьме, в сознании возникло воспоминание. Нечёткое, отдалённое. Не о битве и не о древнем артефакте. О лаборатории. О стерильном блеске мониторов, о низком гудении серверов «Маготеха». О Петре Салтыкове, с горящими энтузиазмом глазами, рассказывающем о первых успехах в новой разработке, которую мы начинали незадолго до того, как мне пришлось бежать из Империи.

«Представь, Марк, — говорил он, размахивая руками, — не просто симуляцию, не голограмму! Мы создаём цифровой слой, наложенный на реальность! Матрицу, которая взаимодействует с магическими полями! Комбинаторика чистого кода и энергии Искры! Это же будущее! Не то, что есть у нас сейчас, не проекции — а полное взаимодействие! Силу, которая мощнее ТАМ в тысячи раз, можно будет перенести СЮДА!»

Я тогда скептически хмыкнул, считая это невозможным с современным технологическим уровнем. Но сейчас… сейчас эти обрывки фраз сложились в чудовищную картину.

Иллюзия, что обрушилась на меня в коридоре. Её почерк. Она была… слишком совершенной. Слишком… вычисленной. В ней не было хаотичной мощи иллюзорного наваждения или грубой силы ментального удара.

Она была структурированной, как алгоритм. Слоёной, как интерфейс «Магической Реальности». Она не просто обманывала чувства — она подменяла их, предлагая новую, безупречно смоделированную реальность, и моё магическое зрение, пытаясь её анализировать, получало не противоречивые сигналы, а… другой набор данных.

Чистых, идеальных, и оттого абсолютно ложных.

Мысль была настолько безумной, что у меня перехватило дыхание. Это противоречило всем известным законам. МР требовала колоссальных вычислительных мощностей, артефактных процессоров, стабилизаторов. Она была виртуальным полигоном, а никак не способностью манипулировать настоящей реальностью.

Но что, если он нашёл способ? Что, если «тихая одержимость» — не просто замена личности, а нечто большее? Что, если это… перепрошивка? Цифровое рабство, наложенное на биологию и душу?

Ледяная тяжесть опустилась на меня, гнетущая и беспросветная. Если я прав, то мы имеем дело не с магом, не с демоном, не с древним злом. Мы имеем дело с вирусом. С программой. И как можно сражаться с программой, когда она уже внутри системы? Когда она может переписать правила по своему усмотрению?

И самое главное… Если эта технология, этот гибрид магии и кода, действительно работает здесь… откуда это началось? Это сделал Пётр? Кто-то в «Маготехе»? Была ли это случайность… или чей-то умысел?

И эта мысль беспокоила меня куда сильнее, чем плен.

Сидеть сложа руки, однако, не входило в мои планы. Отчаяние — роскошь для мёртвых. Пока я дышал, оставался шанс всё остановить.

Я сосредоточился, отринув все посторонние мысли, и погрузился вглубь себя, в ту самую леденящую пустоту, где когда-то пылала Искра. Я искал не её, а нечто другое — крошечную, едва уловимую песчинку инородной энергии, затерявшуюся в глубинах моего существа.

Хотя это, конечно, очень обтекаемая формулировка…

Я вспомнил о «заначке» — маленьком, одноразовом энергокристалле «быстрого розжига», который я, по старой привычке параноика, проглотил перед полётом к поместью Курташина. Обычно такие кристаллы рассыпались в пыль после однократного использования, но их заряд был чистым и мгновенным.