Разбудила своим тарахтеньем танкетка. Семи часов ещё не было. Когда она подрулила, все уже встали. Пешков вылез с улыбкой, что за ним редко водилось, ибо особых радостей за последние годы не случалось.

– Что Владимирович?- осведомился Гунько.

– В кои-то веки наконец вспомнили и о нас. Тайп получил. Выделили двенадцать квартир моим обормотам, это раз. Весь объём грузов, которые заказывал, поступил в Сковородино, это два. Молодка хлопцем разродилась на базе, это три. Офицеры получили очередные звания в срок и за подписью президента Ельцина, это четыре. Это значит, что мы теперь Российская армия, это пять. И ещё новое штатное расписание утвердили, которое я десять лет выколачивал, шесть. И всё в один день, вчера вечером. Вот я дурной и радуюсь, что без дела сидеть не придётся,- ответил Пешков.

"Вот счастливый человек,- подумал Сашка.- Болеющий за державу и солдата, чем и горд, и жив тем, а отними у него заботы эти, он пропадёт".

– Так с тебя, Виктор Владимирович, причитается,- произнёс Гунько, тоже повеселев.

– А я привёз, потому и раньше подъехал, чтобы к завтраку успеть. Мои наготовили, они ведь с вашими приездами всё связывают, думают, что коль начальство частить стало, значит либо лучше будет, либо совсем труба,- Пешков стал вытаскивать из танкетки большую кастрюлю, бидон, ящик. Ему помогал водитель.

– Значит, мы оправдали их надежды на будущее,- определил Панфилов.

– Ещё как. Серёга, тащи к костру,- крикнул Пешков солдату.- Только вот со спиртным накладка. Я привёз, но своего приготовления самогон. Спирт дали, но его надо ещё везти и уже не надеясь, что будет, пришлось страховаться. Сахар пустили,- он вздохнул.

– Градусов сколько?- поинтересовался Гунько.

– Под семьдесят,- ответил Пешков.

– Ого!- удивлённо молвил Гунько.- Тогда казаки вперёд, чего ждать. Я самогона сто лет не пил, хоть на нём и вырос.

– Тоже мне казак,- подколол его Евстефеев.- Осталось завести оселедец, надеть шаровары и хоть сейчас на Хортицу.

– Вольница любому всласть,- парировал Гунько.

– Ага! Разбоем жить любому всласть,- наседал Евстефеев.

– Ну, а почему бы, как в старые добрые времена, Стамбул боем не взять? Там есть, чем поживиться. Возвратимся в коже, коль свою выделывать перестали,- отговаривался Гунько.-Или на Швецию набег устроить.

– Швеция в нейтралитете, их трогать не моги,- напомнил ему Левко, чем огорчил налётчика.- Они вне военных союзов.

– Чего они тогда о неизвестных подводных лодках который уж год вопят, намекая, что это советские,- не согласился Гунько.

– Так не лезьте в чужие воды. Что вы там всё время ищите? Может золото нацистской партии?- не отставал от него Левко.

– Ну и дотошный ты, братец, сдаюсь,- усаживаясь, сказал Гунько, прося тем самым пардону.

– Так шастаете или нет?- упрямился Левко.

– Это к военно-морским силам вопрос. У них своя разведка, мы с ними не контактируем, задачи разные. Может и лазят,- ушёл от ответа Гунько.

– Не пойман – не вор,- вставил Панфилов несколько слов в разговор. Он был в курсе, что в районе шведских территориальных вод шарят все: и янки, и британцы, и наши.

– Так и говорите, что рыло в пуху,- Левко смотрел, улыбаясь.

– Не хитри,- предупредил Панфилов.- Ведь по глазам вижу, что знаешь, кто там сидит.

– Ладно. Только за язык не тяните, а то выяснится, что я больше знаю, чем вы,- отсёк Левко.

– Вот и договорились. Тогда приступим,- Панфилов хлопнул в ладоши.-Разливайте, Виктор Владимирович, вы главный сегодня, на вашей улице праздник. Родители как мальца назвали?

– Митькой, в честь деда,- сказал Пешков, разливая самогон в сдвинутые кружки прямо из канистрочки.

– Первый тост за них,- взяв кружку, произнёс Гунько.- Как говорят у нас на Украине: "Хай им щастить",- и выпил, после чего стал искать взглядом, чем бы закусить. Самогон был мягким, но крепким.

– Эх, ты! Казак!- подзадорил его Евстефеев.- Кто же так пьёт?- он выпил и последний глоток стал демонстративно булькать во рту, сглотнув сказал:- Вот как надо.

– Удивляюсь тебе, Павлович,- хрустя капустой, ответил Гунько.- Вот натура у тебя, сколько бы не пили, ты утром, как стёклышко, как огурчик. Чего не отнять, того не отнять. Спирт и то не запиваешь. Не хочу грубить, но Сергей прав – пол армии у нас хроники.

– Ты на себя утром в зеркало глянь, по мне хоть не видно,- отправил намёк в обратном направлении Евстефеев.

– Так я и себя имел в виду под хрониками. За этот год, в пересчёте на спирт, тридцать восемь литров выдул. Наука говорит, что если больше двадцати на человека в год, то нация вырождается, так мы ведь ещё год не закрыли,- ответил Гунько и стал хохотать. Он вёл учёт выпитому, после того, как прочитал статью о вреде алкоголя.

– Двести грамм в день при хорошей физической работе только на пользу. Это сорок литров в год,- высказал своё мнение Жух.- Но при разделении нормы на две части: сто грамм перед обедом и сто после ужина.

– Вот вам и ещё один хронический брат,- не унимался Левко, кося взгляд на Сашку, но тот молча ел приготовленное офицерскими жёнами, не обращая внимание на перепалку.

– Что бы вы не говорили, а без женских рук не обойтись. Разве мужик может столько блюд приготовить? У меня глаза разбегаются, даже не знаю, что первым схватить,- произнёс Панфилов, любивший вкусно поесть.- И самогон славный,- похвалил он.- Лучше его пить, чем казёнку, которой можно запросто отравиться в наше время. Владимирович, мы тут про НЛО говорили. На твоём хозяйстве появляются аль нет?

– Облетают каждую неделю. Я местными промысловиками разговаривал, опрашивал стариков, они клянутся, что до постройки станции ничего не было,- ответил Пешков, разливая повторно своего приготовления самогон в кружки.- Я считаю, что это воздействие нашей аппаратуры на среду. Появляются разные объекты и по силе свечения, и по размерам, и по цвету, только общее в них всё же просматривается. Случаев, чтобы они садились, нет. И людей не крадут. Покружит, повисит и исчезает.

– Всегда со свечением или нет?- поинтересовался Гунько. Сто процентов. Бывает слабо светящийся мутный сгусток, но так, чтобы скажем явно было видно, что НЛО сделано из металла, такого не было. Девяносто процентов яркие,- определил Пешков,- чертовки.

– А почему чертовки?- спросил Евстефеев.

– Мы их лампочками называем. Как перестаёт светить, говорим – перегорела. Явление интересное, особенно ночью.

– Владимирович, а станция их засекает на радаре?- задал вопрос Гунько.

– Не все. Процентов сорок. Фотографирование, у меня офицеры балуются, тоже через раз и не всегда совпадает с радаром,- ответил Пешков.- Бывает снимок отличный, а радар не видел. Бывает на экране радара пятно мощное и зрительно видно отменно, а проявит фотоплёнку, сопки на месте, а гадости этой нет. Их появление на работу станции ещё ни разу ни какого влияния не оказало. Нам инструкции прислали на этот счёт, кто писал, не знаю, но такая ересь, письмо из сумасшедшего дома.

– Отчётность об их появлении не подаёте?- приняв вторую порцию самогона, спросил Гунько.

– Нет. Согласно инструкции, которая, кстати, обязательного действия не предусматривает, я обязан информировать обо всех происшествиях подобного рода только в случае, если нарушается режим работы установки, чего как раз и нет. И потом, мы всё сбрасываем в центр обработки, и если на экране есть НЛО, помечаем кодовым словом "шар". Пусть они в центре парят себе мозги, а мне до этого дела нет,- сказал Пешков.

– Ясно,- подытожил Гунько.- Хрен с ними, с этими объектами. Ты, Владимирович, дай мне рецепт на это варево, выйду на пенсию, буду сам себе самогон готовить.

– Это мой помощник специалист. Его изделие. Выход же надо было искать какой-то. Он с Украины, из Херсона. Как теперь быть – не знаю, у меня шестеро не из Российской Федерации служат. Один из Белоруссии, один из Узбекистана, трое с Украины, один из Грузии, из них троим до пенсии по два года осталось, остальным от пяти до семи. Республики независимость объявили, свои вооружённые силы создают. Так вот у меня вопрос: их отзывать станут или как? С ребятами из срочной службы ясно, их отправим домой, но с офицерами как быть?