– Александр,- спросил один из охранников.- А если в стране не станет коррупции, и преступности вообще, в которой вы черпаете финансы, где станете брать?

– Кто вам сказал, что деньги от коррупции основная часть нашего дохода?- Сашка внимательно посмотрел на мужика.

– Я не акцентирую на этом и не говорю, что они основные, но ведь и там вы берёте,- ответил охранник, сконфузившись.

– Конечно, и там кормимся, в этой сфере в России крутятся огромные капиталы, бюджет страны капля по сравнению с тем, что в нелегальном обороте. Мы у них экспроприируем только потому, что они не умеют толком распорядиться наворованным, а мы вкладываем в обучение, науку. Что будет, когда мир станет чистым? Это смысл вашего вопроса?

– Да,- подтвердил охранник.

– Работать станем. Ведь мозги не только отбирать у кого-то имеем. Я в молодости занимался добычей золота. В двадцать пар рук мы за лето выбивали из породы тонну. Чтобы добыть столько официально, надо полсотни бульдозеров и пятьсот человек. Мы, если в мире станет чисто, не пропадём, но до этого, ой, как далеко.

– А почему вы свои методы добычи в государственную систему не внедряли? Ведь эффект очевиден?- настаивал мужик.

– Кругом в этой стране существует корпоративность. Наши системы разработок никто бы никогда не принял, ибо при такой схеме исчезает кормушка, из которой жрут десятки тысяч людей. Чтобы внедрить такие методы работы, необходимо менять законы о недрах и пользовании этими недрами. Сейчас всё, что под землёй принадлежит народу, но в лице государства, то есть чиновника и по сути народной собственностью не является. Вот золото продали Рыжков с Горбачевым, продали ни за грош то, что страна руками тысяч человек годами добывала и никого о том не спросили. Сделали это, посовещавшись в узком кругу, при закрытых дверях.

– Спасибо, мне понятно,- произнёс охранник.- Выходит, как не крути, придётся учиться.

– Для вашего же блага это необходимо. Мне не надо, я уже почти, как Господь на этой планете. Это шутка, конечно, но с долей истины. И даже я ежедневно учусь, мне в могилу раньше как-то не очень хочется,- Сашку прервал звук клаксона. Кто-то подъехал и сигналил, требуя распахнуть ворота.

В ворота въехала чёрная "волга".

– Павлович объявился,- произнёс Панфилов.- Успел добраться из Нижнего Новгорода.

Из машины вылез Евстефеев и бодренько зашагал к дому.

– Привет всем. За руки не здороваюсь, грязные. Я прямо с самолёта, голоден чертовски,- он уселся и стал накладывать себе в тарелку салаты, все сразу.- Говорите, как посовещались. У меня времени в обрез, надо к начальнику генерального штаба с докладом тащиться.

– Ты никак шпионов ловил в Нижегородской губернии!?- решил поддеть его вопросом неуёмный Гунько.

– Юрка!- прожёвывая, ответил Евстефеев.- Не подначивай меня, а то я тебя заарештую. Ну какие там шпионы? Сопровождал гостей из НАТО. Наши показывали им образцы новой техники на тамошнем полигоне, и я просидел там, как мудак, трое суток. Встречал врагов с почётом, провожал с почётом. На выполнение своей прямой работы мне времени не оставили. Теперь сплошные делегации и я стал чем-то вроде секретаря по особым поручениям.

– Дипломат!- съязвил Гунько.- Как ты с ними общался?

– Да дай ты поесть человеку спокойно,- остановил Гунько Панфилов.- Нормально посовещались. Решили, что программу составленную людьми Александра, надо учить.

– И правильно,- Евстефеев плеснул себе в фужер водки, выпил, выдохнув воздух, произнёс:- Я девять месяцев её штудирую. Вот ныне мне один американский генерал комплимент сделал за то, что у меня хороший, чистый английский. Оказалось, что много лучше, чем у нашего переводчика.

От слов Евстефеева Панфилов и Гунько переглянулись.

– Ты что, правда, всё это время осваивал?- спросил Гунько.

– Как крот. Запрусь в кабинете, делать-то всё равно нечего и зубрю, что тебе верующий молитву. А что? Вам разве это в новость?- Евстефеев посмотрел на них поочерёдно.

– А нам почему не сказал?- обиженно промолвил Гунько.

– Что говорить-то? Вы меня подозреваете в чём иль как? Мне не ясно. Может не надо было учиться?- Евстефеев перестал кушать, положил вилку на стол.

– И много успел?- задал вопрос Панфилов, но он остался без ответа.

– Ничего не пойму!- чертыхнулся Евстефеев.- Случилось что ль чего?

– Всё в порядке, Василий Павлович,- вступил в разговор Сашка, переходя на английский.- Дело в том, что вы оказались единственным, кто стал эту программу изучать. Я им всем в течении двух часов доказывал необходимость её изучения. Вот то, что вы её учили и есть главная новость для присутствующих. И только-то.

– Ай! Ну вас к чертям!- махнул рукой Евстефеев.- Я подумал, что у вас совсем крыша поехала на гражданке. Вы знаете, Александр, что они и в самом деле решили Кремль штурмом брать и основательно готовятся. Я категорически высказался против этой затеи. Они на меня надулись. А про программу так вам скажу: она мне понравилась, но вот двигается тяжело сучка, ведь лучшие-то годы позади, да и память стала пошаливать малость. Английский одолел, теперь испанский доканчиваю. К Новому году я со службы уйду, надоело мне в этом клоповнике сидеть, где не соберутся все разговоры об одном: дачах да машинах.

– Вот так, Ефимович! Обошёл нас Василий на повороте. И кто бы мог подумать, что он втихаря учит,- Панфилов по-дружески хлопнул Евстефеева по плечу.

– А что!? Мне ведь и в самом деле заняться нечем. Включил я программу и стал присматриваться, там же языки не сразу идут, сначала общая программа. Сижу, читаю, давлю на клавиши, она меня экзаменует. Потом сложности пошли, но опять же, бегать никуда не надо, как в академии когда-то в библиотеку, кнопку надавил и всё тебе необходимое на экране. Всех-то и делов,- разъяснил Евстефеев.- И потом, английский я из принципа стал осваивать. По молодости я пытался им овладеть самостоятельно, и попытка моя закончилась полным провалом, вот себе назло и налёг.

– Ну и как ты теперь в нём?- не оставлял Гунько надежды поддеть Евстефеева.

– Говорю, пишу, читаю совершенно свободно,- ответил Евстефеев.- Только ты, Юрка, зря похохатываешь. Есть в этой системе что-то раскрепощающее. Сила какая-то в тебе растёт неминуемо, поднимает так сказать…

– Член!- быстро бросил Гунько, под хохот присутствующих.

– Совсем гражданка портит людей,- смеясь сказал Евстефеев.- Вот я вторую часть добью, тогда вы у меня поржете.

– Василий Павлович, ты конкретно скажи: сильно тяжело или нет?- у Потапова был вопрошающий взгляд.

– Первый месяц я почти не спал. Только лягу, закрою глаза, начинают строки бежать. Я засыпал с ними и просыпался с ними, а больше ничего не снилось. К концу первого месяца я стал думать, что, наверное, с головкой моей того…, ну не в порядке. Жена будила меня средь ночи постоянно, под предлогом того, что я во сне разговариваю и ей спать не даю. Тогда я в кабинет перебрался, но малость попустил, а то я с дуру вцепился, как на сплаве, подналёг вплотную, так сказать. А тяжёлого там ничего нет. Главное не спешить, идти размеренно, но ежедневно. Когда пару деньков пропустишь, приходится возвращаться на несколько циклов назад, что удлиняет время освоения программы и становится стыдно, и обидно за потерянный час. Для моего возраста четыре часа в день, самый оптимальный вариант, но потом идёт с ускорением. А вы помоложе, вам и восемь сгодится вполне. А вообще-то, мужики, приятно, когда ты по-английски режешь и тебе сами англичане в рот смотрят,- Евстефеев закрыл глаза, как бы вспоминая, мотнул головой и сказал:- Нет, этого объяснить не смогу. Надо самим почувствовать, но картина должен вам заметить – великолепная.

– Значит, ты втянулся?- спросил Панфилов.

– Да, жаль, что под старость лет. А вы так и решили Кремль штурмовать или отказались?- Евстефеев налил себе ещё водки.