— Подожди, — высматривает кого-то в толпе, — идём, — тянет меня куда-то, а я смотрю, как Лизка остаётся стоять одна: потерянная и испуганная. Совсем, как в тот момент, когда узнала о смерти родителей.

— У меня сестра, — пытаюсь вырваться.

— Сейчас другую найдём, с животом, — посвящает меня в свои планы Михайлёв, и тут же обращается к кому-то.

Чёртово воспитание не даёт послать на хрен представителя закона, а вместо этого он делает пару снимков с первой подвернувшейся беременной. Зачем? Тут схема понятна. Сначала он поимел деньги с меня, потом со своего напарника. Каждый живёт, как умеет.

Вон Рубцов, например, вообще прекрасно жил последние годы, делая вид, что всё чудесно. Мы ездили вместе в отпуск, занимались сексом, обсуждали планы на будущее.

Передёргивает от осознания, что то же самое он делал и с другой женщиной. Только с одной разницей: она знала обо мне. Интересно, он выбирал другие города или страны? Кто из нашего окружения знал о ней?

Как только возможно, отлипаю от беременной, которая пребывает в ступоре после случившегося, и ей уже полицейский постфактум поясняет, что это было.

Делаю несколько шагов обратно. Ну вот здесь только что стояла Лиза, а теперь нет. Кручу головой во все стороны. Не надо было отходить. Видела же, какое состояние. Только во мне представитель закона рождает робость и послушание. Вот так действует форма.

— Лиза, — первый крик не такой громкий, но несколько десятков человек оборачиваются. Только среди них нет моей сестры. — Лиза, — кричу в отчаянье, потому что во мне плещется небывалый страх.

Она молчит. Возможно, стоит где-то за колонной, наблюдая, как я извожу себя. Только что случилось, моя маленькая?

Между нами всего четыре года, но будто не хватило ей родительского тепла. Я оперилась и вылетела из гнезда в руки того же Рубцова, а она так и не переступила черту. Я за неё в ответе. И сейчас, когда она летела ко мне несколько часов, чтобы довериться, чтобы рассказать о своей боли, потому что иного я не вижу, я занималась тем, что решала свои проблемы.

— Лиза, — говорю так тихо, что даже сама себя не слышу, и обхватываю голову руками. Что будет, если я найду её слишком поздно?

Я нашла Лизу минут через пятнадцать, когда, казалось, земля уходит из-под ног.

Она сидела в углу за одной из колонн, как бедный родственник, и ревела.

— Ну ты чего? — опустившись перед ней, чувствовала, как моё сердце разрывается от боли. Что могло заставить мою младшую сестру забыть, что она среди сотни человек, и показывать свою слабость?

— Ты знаешь, — твердила она одно и то же, и я, грешным делом, подумала, что это связано с Максом. Внутренности скрутило на 800 оборотов, и слова застряли в горле. Господи, только не это. Я не выдержу.

Сглотнув ком в горле, решила, что это не лучшее место для выяснения отношений, к тому же несколько человек заинтересовались странной парочкой и остановились, чтобы узнать подробности. Я им не Малахов, пусть чужое бельё полощут.

— Поднимайся, — нежно беру за руку, понимая, что мне снова следует быть сильной. Где-то в глубине души надеялась выплакаться, выговориться, а теперь, выходит, запереть эмоции под семью замками, потому что сейчас во мне нуждается родная кровь.

— Кто этот полицейский? — допытывается Лиза, пока я тащу одной рукой её чемодан на колёсах, а второй её саму.

— Михайлёв? — машинально переспрашиваю. — Откуда мне знать. Человек.

Который только что поимел деньги с меня, а теперь поехал брать мзду с напарника. Хреновый человек.

— Откуда его знаешь? — не отстаёт Лиза.

— Да не знаю его, — хмурю брови, вспоминая, где оставила машину. Вроде, полчаса назад, а кажется, вечность прошла. Высматриваю её среди однотипных седанов и, наконец, иду к цели.

— Но ты назвала фамилию!

Вот она: моя Лизка. Дотошная и приставучая. Только в этом. Если уж она ухватится за слово, то придётся рассказывать. Но я люблю её на правах сестры и матери. Будто успела для неё побыть и той, и другой.

Приходится быстро ввести в курс дела, и она криво усмехается.

— У тебя всегда была чуйка?

Сигналка срабатывает с третьего раза, заедает последнее время. И я, дёрнув на себя багажник, застываю с вопросом на лице.

— В плане чуйка?

Лиза пожимает плечами и молчит, поднимает чемодан, заталкивая его внутрь багажника, и я машинально поправляю. Она качает головой и цокает языком, а я вспоминаю, что клятвенно обещала ей не переделывать ничего. Да, у меня есть мания контроля. И я часто перепроверяла за ней сделанное. Часто… Всегда!

Теперь, когда она сама в будущем мать, ей следует учить другого. Мать в будущем… Чуйка… К чему она сказала про чуйку?

Захлопываю багажник, отправляясь на водительское. Лиза уже пристегнулась на соседнем кресле, и я задумчиво смотрю в её красные от слёз глаза, не успевшие прийти в норму. Нос разбух, но тут вопрос времени. Скоро всё станет обычным, и передо мной будет моя красивая сестра-шатенка.

— Зачем ты испортила волосы? — спрашиваю мягко, качаясь завитых локонов. Такие, как у меня, как у Кира, только будто шоколад разлили. Ей идёт, пожалуй, только не так, как светлый. Но вопрос сейчас должен быть другим.

— Так и не спросишь? — говорит тихо, а в глазах вселенская тоска.

Набираю воздух в лёгкие.

«Ты спала с моим мужем?» — хочу спросить, только снова останавливаюсь. Не могу. Ну не могу и всё!

Язык не поворачивается спросить о таком у Лизы. Моей Лизы. Той, кого обнимала, когда она не могла унять боль утраты. Той, которая рассказала о своём первом разе. Той, которая… Моя сестра. Как я смогу смотреть на неё потом? Что буду чувствовать?

И я трушу.

— Давай дома, — отстраняюсь, вытаскивая из кармана ключи, вставляю в зажигание. Машина урчит, а я бросаю взгляд на часы. Ещё пара минут, и придётся платить за два часа пребывания здесь. И так дорого, ещё и Михайлёв. Стартую к шлагбауму, останавливаясь у таксомата. Ввожу данные. Ну да, кто бы сомневался. Все красные светофоры мои, вторая жена нарисовалась, а теперь ещё и дополнительный час, который я и находиться тут не буду.

Выбираемся за пределы аэропорта и звоню Лене, обещая, что скоро заеду. По пути попадаются те же сотрудники ГИБДД, только сейчас они уже по другую сторону дороги. Опять кого-то тормознули, остаётся догадываться, захочет ли снова играть тому, кто не Михайлёв.

— Как долетела? — прерываю молчание. Говорить надо, иначе как-то странно, неловко, душно. Открываю окно, хотя обычно предпочитаю кондиционер. Уличные звуки врываются свистом ветра и шумом проезжающих машин. Ненавижу какофонию, но не сейчас. Хочется заполнить чем-то неловкость, повисшую в салоне.

— Тебя именно это интересует?

— Почему нет?

— Почему да?

Ощущаю её взгляд на лице, но не тороплюсь поворачиваться. Пожалуй, это впервые между нами. Обычно я всегда пыталась открыть ракушку, в которую забивалась сестра. Теперь наоборот.

— Кормили хорошо, посадка мягкая, — отвечает на вопрос.

— Хорошо.

— Карина, — начинает Лиза, но я спешу её перебить.

— Кир, кстати, тебе подарок приготовил.

— Я тоже кое-что ему купила.

— Не успевала забрать с секции, попросила Лену, — зачем ей эта информация? Идиотизм. Только, если она скажет, что спала с Максом, мир рухнет. И я пытаюсь оттянуть этот момент. Пожалуйста, я не желаю этого слышать.

— Макс дома? — интересуется.

Обхватываю руль сильнее, смотря только перед собой. Ну вот. Ещё шаг, и дальше дорога кончилась.

— Нет.

— Опять в командировке?

Не выдерживаю и чувствую, как кривится лицо при вопросе.

— Ты знала о его любовнице?

— Любовнице? — переспрашивает сестра. — У Макса есть любовница?!

Если она играет, то очень умело.

— Она даже представилась его женой, — решаю уточнить подробности.

— Представилась?

Бросаю на Лизу беглый взгляд, она сидит, широко распахнув глаза.