Учитывая, что Рубцов за эти годы успел открыть 6 филиалов, представляю, какая должна быть сумма залога. Хотя нет, вру, я совершенно не представляю, о какой сумме речь.

Для меня организация складывалась в первую очередь из пакетов для желающих отдыхать, а что скрывалось за этим, остаётся загадкой. Выходит, что дом тоже был в залоге. Только у кого?

— Знаешь, с кем он заключал сделку? — интересуюсь.

— А вот в это не лезь, Карина, — быстро отвечает, качая головой. — Я себе не прощу, если скажу. Это серьёзные люди! Ты же не собираешься идти к нему и пробовать решать вопросы?

— Круг сужается, уже выяснили, что это ОН.

Хотя и без Рустама ясно, что, скорее всего, мужчина.

— Я не буду говорить — идёт в отказ, только не думаю, что узнать это будет сложно.

— Хорошо, — соглашаюсь. — Можешь мне отдать телефон Макса?

— Нет!

— Я знаю о второй жене, Рустам. Но теперь я ещё хочу знать, куда мне идти, и от кого скрываться, потому что мне позвонили и потребовали съехать из дома!

Он округляет глаза, но тут же становится собой.

— Поживёте у меня, — решает.

Вспоминаю его трёхкомнатную квартиру, и прищуриваюсь. Помнится, Аня, его жена, не любит гостей. Представляю, что с ней будет, если объяви'ться на пороге с вещами и новостями, что мы поживём здесь до выяснения подробностей.

— У тебя жена, — напоминаю.

— Нет.

— В смысле нет? Уехала?

— Ну да, — пожимает плечами. — Сказала, что беременна от другого, и ушла.

Теряю дар речи, смотря на Рустама. Да, он не предел женских мечтаний, но, как муж, комфортный. Конечно, я с ним не жила, но по общению и поведению видно. А про его Аню даже не знала.

Макс рассказывал, что у Рустама проблемы по мужской линии, потому никак не выходит с детьми, но я даже подумать не могла, что Аня найдёт такое неординарное решение.

Что на это сказать? «Мне жаль?»

— Я не знала, — смотрю на него, и становится неимоверно жалко добродушного полноватого Рустама, который промокает шею носовым платком.

— Я съеду к матери, чтобы не мешать, — тут же пытается он создать для меня уют, и мне становится неловко.

— Да не надо…

Только, если честно, вечером приезжает Лиза, которая должна остановиться у меня, и я не знаю, что будет завтра. Но сегодня есть время.

Точно. Лиза!

Выхватываю телефон, понимая, что через три часа должна стоять в аэропорту. А мне ещё надо успеть накормить Кира и отвезти на лепку.

— Давай телефон, — снова требую, зная, что в состоянии продавить, и в мою руку ложится тёмный прямоугольник Макса.

Если не знать пароля, гаджет превращается в бесполезную вещь. Даже у Кира стоит графический ключ, хотя что там может скрывать девятилетний ребёнок? Только он объяснил: чтобы одноклассники не лазали, где не надо.

Одна я без защиты, по старинке. Без всяких этих новомодных сканирований глаз и пальцев, а всё потому, что мне нечего скрывать.

— О чём говорили? — интересуется Кир, пока пристёгиваюсь, и я размышляю, слышал он что-то или нет. Дверь не открывалась, но окно точно.

— Рустам предложил пожить у него, — поворачиваю ключ в зажигании, и тут же панель вспыхивает оранжевым.

— Как это пожить у него? — не понимает ребёнок. Да я и сама ничерта не понимаю. Переехать к другу мужа, пока тот в реанимации…

— Давай так: я узнаю точно, как обстоят наши дела, а потом тебе всё расскажу. Идёт?

— Мааам, — тянет Кир, и я встречаюсь с ним взглядом через зеркало заднего вида. — Что за дела? — вижу, как напряглось лицо. Ну куда же ты суешь свой маленький нос, пончик? Нет, он ребёнок не упитанный, просто мне нравится его так называть.

Не знаю, какие дети у других в этом возрасте, а мой очень рассудительный и дотошный. Душу вынет, требуя рассказать о том, что его интересует. Это можно принимать за любопытство, но сейчас оно ни к месту.

— Лиза прилетает, подготовил подарок? — перевожу на другую тему. После института Лиза решила переехать: потому что не чувствовала себя в этом городе целой. Не знаю, что она имела ввиду, произнося эти слова. А какой она себя чувствовала? Половинчатой? Но гибель родителей на неё повлияла в большей степени. Возможно, потому что у меня была семья, оплот, а ей только предстояло найти своё место в жизни.

— Сегодня заберу из студии, — отзывается Кир. — Мы же поедем?

— Почему что-то должно измениться? Конечно! Заскочим домой, перекусим и отвезу. После в аэропорт.

— А папа?

Вопрос очевидный.

— К нему всё равно не пустят, но я позвоню и узнаю, есть ли новости. Хорошо?

Отказываться от Рубцова окончательно и бесповоротно странно и не по-людски. Могу затаить вселенскую обиду, не показывая носа в больнице. Но он не только мой муж, но ещё отец Кира. Не хочу себя винить, что не осталась человеком до самого конца, если с Максом что-то случится. Гоню от себя эти мысли. Я никогда не желала никому зла, пусть поправляется. Но оставаться с тем, кто топил во лжи, не смогу. Жаль, что не у всех такие же принципы, как у меня, а потому не удивлюсь, что «жена» всё ещё в больнице.

Дома тихо. Быстро разогреваю обед, постоянно косясь по сторонам, будто кто-то мог проникнуть в дом до нас и теперь выжидает. Не хватало в добавок к приступам удушья паранойи. Гоню от себя навязчивые мысли, отыскивая в телефоне нужный номер. Звоню на пост, и через какое-то время отвечают, что Макс всё ещё критичен. Прошло не так много времени, потому говорить рано, и я прошу себя не нервничать, потому что это может быть чревато для Кира: если ещё и со мной что-то случится.

Негатив прочь, и вычеркнуть мысли, в которых считаю, что лучшее наказание: пристрелить Макса из ружья. Пусть он тонет в грязи, куда сам и забрался, я выберусь из мутной воды, отмоюсь и пойду дальше. И во мне говорит не только обида. Это здравый смысл.

Есть несколько проектов, которые надо закончить. Возможно, первое время будет тяжело, и придётся искать подработку, но Москва не сразу строилась. Главное, убедить себя в том, что я делаю всё правильно, и назад дороги нет. Что-то решать с жильём, школой Кира. Хотя нет, уж пусть и Рубцов напрягается и платит за обучение. Если, конечно, не будет второй попытки его убрать.

Интересно, полиция приходила? Наверное, любимая жена рассказала, как было дело. Откуда она вообще узнала, что Макс в больнице? Ей тоже позвонили? Или же она была рядом!

Отчего-то становится не по себе, и я представляю, как Инга добирается до беззащитного Рубцова, отключая его от приборов.

Трясу головой, отгоняя идиотские картинки.

Как назло, нет никаких знакомых в органах, кто может запросить видео с камер. Раньше даже не задумывалась о необходимости таких связей, потому что у меня был муж. Надо признать, что Рубцов сам решал подобные вопросы. Например, когда меня подрезала какая-то девушка и уехала с места. Он нашёл её, потому что ущерб был приличный. Или разобрался с банковской картой, которую украли в торговом центре. Мне стоило просто сказать ему об этом, как вопрос тут же решался.

Теперь мне предстоит выяснить самостоятельно: кто отправил его в больницу, а главное — зачем.

Звонит незнакомый номер, и я сбрасываю, потому что устала от спама. Но тут же всматриваюсь в цифры. Может, снова по поводу дома? Если стану игнорировать — вопрос сам по себе не отпадёт. Я не буду бросаться на амбразуру хотя бы потому, что у меня сын. И в данный момент я единственная, кто может о нём позаботиться.

После первого гудка звучит женский голос.

— Да.

Точно не автоответчик. Тогда кто? Заказчик? Истеричка из школы? Ошиблись номером?

— Вы мне только что звонили, — отвечаю на её «да».

— Нам надо поговорить.

— Кто это? — сдвигаю брови на переносице, но, кажется, уже знаю ответ.

Меня колотит озноб, но не потому, что на улице прохладно. Осень в этом году тёплая, надо отдать должное, будто второе лето. Терпеть не могу ругаться и выяснять отношения, это не про меня. Потому что не желаю отвечать агрессией на агрессию.