Ничего не знаю, я реально запуталась во всём. Кто друг, кто муж, кто враг, кто предатель. Всё смешалось, как у Толстого в начале романа. Всё смешалось и спуталось…

Занимаюсь коробками, и на следующий день смотрю, как грузчики переносят последние вещи, и чувствую лёгкую грусть, запирая замок, который, если и стану открывать, только чтобы показать комнаты другим людям. Может быть… А вообще наняла риэлтора, пусть у него голова болит.

Остаюсь с Киром в небольшой квартире, заваленной нашей жизнью по самый потолок. Даже не представляю, куда размещу столько всего. Но это тоже временно, пока не продам дом и не куплю другое жилье. А пока… Мои мысли и сердце должны соединиться в единую линию, потому что головой я понимаю, что нам с Робертом не по пути, но сердце говорит о том, что он тот, кто мне нужен.

Наверное, он просто дал мне передышку в несколько дней, а потом я обнаружила на пороге корзину с цветами и пожеланием доброго утра.

— Это папа? — Кир стоит позади, поправляя рюкзак, а я качаю головой. — Ясно.

И опять ему ясно всё в его девять лет.

— Кстати, как отметим твой день рождения? — интересуюсь, отправляя корзинку на банкетку, и выбираемся из дома. — Хочешь, позовём друзей?

Ездить отсюда в его школу — прилично далеко. Но пока нет другого выбора. Я решила, что мы оплатим обучение до конца года, чтобы там резко не менять устоявшийся быт. Доскребём до выпуска из началки, а там будем думать.

— Можно, — пожимает плечами, только вижу, что настроя почти нет. У него через месяц праздник, а мальчишка вообще не радуется. Оно и понятно. В одночасье его жизнь перевернулась. И придётся заводить новых друзей, потому что я увезла его из места, где они были. Пусть не так далеко, только теперь всем надо находить время, что встретиться.

— Всё нормально, мам, — подходит к машине Кир. — Это что? — тычет на лобовое, к которому прислонился конверт.

Оглядываюсь, потому что кажется, будто за мной наблюдают, а потом беру небрежно послание и бросаю его на пассажирское.

— Не знаю, реклама, наверное.

Вопрос: как он меня нашёл — глуп. Он всё же зарабатывает этим на хлеб, и я не сомневалась, что так будет. Просто после передышки снова забег извинений.

Прячу улыбку, поправляя зеркало, и вижу позади знакомую фигуру. Роман стоит в пальто, держа руки в карманах, но я не планировала ни с кем говорить. Делаю вид, что слепа, и завожу мотор. Машина трогается, оставляя лжеца позади.

Кошусь на конверт, которого уже нет, и тут же слышу позади голос сына.

— Не, мам. Это не реклама. Это какая-то игра.

— Дай, — протягиваю руку, а он читает дальше.

— Что крепче стали, но невидимо для глаз? Что горит без огня и плавит моё сердце? Что может вырасти из маленького семечка и заполнить собой всё?

— Ересь какая, отдай! — снова требую, и сын подчиняется, но тут же прокручивает слова заново.

— Мам, а что это?

— Откуда мне знать, — кидаю конверт снова на сиденье, но ответ мне уже известен. Чёртов романтик.

Завожу ребёнка в школу, обещая заехать, как обычно. Отвечаю на звонок Рубцова, который говорит не очень лестные слова, а по факту выливает на меня ушат грязи. Плевать. Главное — он в скором времени уйдёт из моей жизни, потому что адвокат почти закончил с документами.

Остаюсь одна и рассматриваю письмо. От руки на бумаге написаны несколько вопросов, и сдерживаю улыбку, потому что она просится на губы. На другой стороне анкета. Пол, вес, рост. Банковские карты, ИНН, СНИЛС, перечень любимых цветов и книг.

— Иди к чёрту, Ромберт, — крашу губы, потому что он придал мне уверенности, и еду домой. У меня работа.

Под дверью снова что-то, но на сей раз коробка. Он решил завалить меня подарками? Отодвигаю ногой, не желая брать в дом, но уже войдя внутрь, передумываю и забираю с собой.

Внутри его фотография и дартс.

— Ясно, — принимаю правила игры. Вешаю на стену, креплю его рожу и принимаюсь прицельно стрелять. Итог — пять попаданий в обои и лишь один в красивую ненавистную улыбку. Подхожу ближе, чтобы забрать дротики, и внимательно рассматриваю его лицо. Провожу пальцами по волосам, щеке, добираюсь до губ, когда в дверь негромко стучат.

В глазок видны лишь ромашки.

— Уходи, — говорю так, чтобы он слышал.

— Тут просили тебе кое-что передать! — доносится до моего слуха.

— Спасибо, всё есть. Проваливай.

— Ладно, — слишком быстро соглашается, и слышу, как напрягается дверь, будто на неё кто-то облокотился, и шумно проходится сверху до низу, будто человек сел. — Я подожду здесь, пока ты за сыном не отправишься, — доводит до моего сведения.

Ну и пусть. Ну и ладно. Надоест сидеть пять часов, он уйдёт.

Отхожу от двери, отправляясь в комнату, и пытаюсь не думать о Роберте. Только слышу, как он принимается петь. Ошарашенно поднимаю голову от работы, прислушиваясь. Реально? Этот идиот сидит в подъезде и поёт детские песни?

Подбираюсь к двери, и голос становится громче. Вот же.

Резко дёргаю дверь на себя, и он заваливается внутрь, не ожидая, что именно в этот момент всё произойдёт. Лежит на полу, улыбаясь, и прижимает к груди ни в чём неповинные цветы.

— Это тебе, — протягивает, но я требую, чтобы он поднялся и убрался отсюда.

Быстро оказывается на ногах, тут же захлопывая дверь.

— Держи, — протягивает букет, который я тут же бросаю к первой его корзине. — М-да, — задумчиво протягивает, — цветам тут не рады.

— Тебе тут не рады, Ромберт, — складываю руки на груди, но прежде, чем успеваю подумать, он оказывается рядом, хватая меня за затылок, и впивается губами в мои губы. Страстно, жарко, будто в последний раз. Владеет поцелуем и моим сердцем, которое трепещет крыльями, пока мозг отключился. Впечатывает меня в стену, не желая отпускать, наращивая темп ласки.

И я на несколько секунд выпадаю из реальности, чувствуя только сладость его губ. А потом мозг кричит: Эй, ты чего делаешь?

Пытаюсь оттолкнуть, и он тянет меня за собой, отчего падаем в прихожей. Он на спину, я на его грудь, и на мгновение замираем.

— Я жив, — кряхтят он, — почти, — добавляет, а потом смотрит на стену. — Понравился мой подарок, да?

Снова пытаюсь вырваться, но он держит.

— Карин, пожалуйста. Просто подумай, зачем мне это все? Думаешь, я испытываю кайф, гоняясь за женщиной, которая меня презирает? Думаешь, я бы стал унижаться, не будь ты мне нужна, как воздух?

— Красиво поёшь.

— Спасибо, я старался в подъезде.

— Да нет, — усмехаюсь, — сейчас.

— Ты ещё не знаешь, как я красиво занимаюсь любовью.

Его ладонь скользит по моему бедру, но тут же замирает.

— Только учти, ты должна попросить.

— Чёрта с два, — снова пытаюсь встать, но он перекатывается так, что теперь я под ним.

— Если бы я хотел причинить тебе боль, я бы взял тебя там, в лесу, — шепчет на ухо. И я понимаю его правоту. Если бы он хотел…

— Но я не стал, понимаешь? Я слишком долго ждал и готов ещё ждать, только не отталкивай меня, пожалуйста, — касается губами моего уха, — я делал всё, что ты хотела.

— Кроме одного. Ты не говорил истинную причину, почему мне помогаешь.

— Она бы тебя испугала. Только представь. Привет, Карин. Меня зовут Роберт, я брат Инги, кстати, ты не поверишь, но уже год я за тобой наблюдаю. Так ты это себе представляешь?

Он смотрит на меня грустно и нежно.

— Встречают по одёжке, ты же знаешь, — продолжает. — И моя мне не по вкусу. Но теперь я дал тебе всё, даже свой СНИЛС.

— О, да. Это высшая степень доверия.

— Тогда скажи, что мне ещё сделать? — он гладит мою щёку, обезоруживая. А я не знаю, что и ответить.

— Уйти, — гну свою линию.

Он на мгновение закрывает глаза, и я вижу, как силится, чтобы всё не испортить.

— Ладно, — кивает, когда я снова вижу его серую радужку. — После того, как ты скажешь, что я ничего для тебя не значу.