— Да, — отвечаю, рассчитывая, что услышу автоответчик какой-нибудь стоматологии.

— Здравствуйте, Карина. Меня зовут Игнат Климов. Не могу дозвониться до вашего мужа.

— Здравствуйте, он в больнице, — пытаюсь по голосу определить, кто это. Но на ум ничего не приходит. — Наверное, видели сводки.

— Я — адвокат, — будто подслушивает мои мысли, и я задумчиво сдвигаю брови. На ловца и зверь бежит?

За это время мне так и не удалось найти защитника, который будет представлять мои интересы. Или было слишком дорого, потому что теперь мне многое не по карману, или, как только слышали фамилию Горячева, тут же говорили, что даже браться не будут. Оставался тот самый знакомый свекрови, но это был реально последний вариант.

— Вы что-то знаете по поводу положения дел Макса? — решаю поинтересоваться, и он нехотя отвечает «да».

После недолгой беседы, он предлагает попробовать помочь. Потому что обещать, что всё удастся уладить, не станет. Как выгорит.

— Какова цена вопроса? — подхожу к самой болезненной точке.

— Мы с Максом друзья. Сами решим.

Как бы мне эти «друзья» не стали дороже.

— Нет уж. Говорим мы, а не вы с Рубцовым. Так что назовите цену.

Он мнётся, а потом озвучивает половину от того, что просили остальные.

— Вы уверены? — решаю уточнить. Нет, конечно, для меня это куда лучше. Но не покидает мысль, что где-то кроется подвох. С чего я вообще взяла, что этот Игнат говорит мне правду?

Предлагаю встретиться и всё обсудить, а пока, как только отключаю телефон, лезу на страницу ненавистного мужа, чтобы найти там того, кто назвался Игнатом Климовым. Имя редкое, потому довольно быстро обнаруживаю высокого мужчину в очках. В меру привлекателен, в меру упитан, в меру одет. Потому что на нескольких фотографиях красуется с голым торсом. И надо отметить: ему есть что показать.

Место работы числится какая-то фирма. Вбиваю в поисковик, всё верно — адвокатские услуги.

Осталось сравнить фотографию с оригиналом. Потому что уже никому не доверяю.

Лизы нет. Даже не знаю, куда она отправилась. Понятно, что забросила Кира в школу, а дальше? Надо уточнить о её друзьях, интересах, делах. Иначе, что я за сестра, что даже не представляю, где она ходит.

Через час собираюсь на встречу, чтобы уже запустить процесс. Проверяю оставшуюся наличку, которую скребла по коробам. Остался ещё счёт, откуда сняла всё до последней капли. Потому что сейчас нельзя быть ни в чём уверенной.

Встречаемся в кафе неподалёку, и я перед тем, как войти, на всякий случай снова смотрю на фотографию парня. Выдыхаю с облегчением, потому что именно он сидит за столиком.

— Жаль, что приходится знакомиться при таких обстоятельствах, — начинает беседу, — но как получилось.

— Всё нормально, — ёрзаю на стуле, потому что он в сочетании с моими кожаными штанами неимоверно скользкий.

— Заказал уже нам пару блюд, — оповещает меня, когда официантка ставит тарелки с аппетитной курицей и салатом, и я недоумённо смотрю на Игната.

— Не голодна.

— Поздно, — улыбается. — Придётся съесть. Мне на голодный желудок вообще не думается, — берёт нож и вилку, принимаясь резать мясо. — Угощайся, — приглашает, кивая на тарелки. — Кстати, ничего, что на «ты»?

— Нормально, — пожимаю плечами, чувствуя себя не в своей тарелке. Обычно деловые встречи проходят за чашкой кофе и парой круасанов. Сейчас же такое чувство, что мы друг друга знаем. — Давай к сути.

— Торопишься?

— Много дел, — киваю согласием. — Мне нужно знать: насколько всё плохо?

— Судя по тому, где Рубцов, — прищуривается замолкая, понимаю, куда клонит, — не очень. Но я попробую что-то сделать. Хотя бы сохранить дом.

— Спасибо, — благодарю авансом, открывая сумочку и доставая кошелёк.

— Нет-нет, — тут же торопит он меня убрать его. — Я сам заплачу за обед.

— Я вообще-то по нашей договорённости.

— Пока ничего не сделал. Будет толк — договоримся.

Он слишком пристально смотрит в глаза, смущая. Я всё ещё замужем, пусть мысленно и развелась. И мне не нужна многозначность. Клиент — адвокат. Всё. А, может, я придумываю себе то, чего нет?

— Ладно, тогда пойду, — намереваюсь подняться, но он останавливает, хватая за руку. Смотрю с недоумением, и он тут же убирает свою ладонь.

— Ну не выбрасывать же мне всё это, — объясняет поступок. — Пообедаем, раз уже заказано.

Блюда выглядят вкусно. Да и я не успела поесть, потому беру вилку.

— Только сама заплачу, — не намерена быть обязанной.

— Я был должен Максу ужин.

— Потом отдашь.

Накалываю картошку, отправляя в рот.

— Уже всё оплачено, — переигрывает он меня, и я застываю с вилкой у рта. — Да расслабься. Рубцов мой друг.

Вот это меня и пугает. Только не хочу выглядеть идиоткой, потому соглашаюсь. И остаток встречи мы проводим за милой беседой.

Я дала адвокату все сведения, которыми располагала, включая потерю памяти Рубцова и странного человека, который крутился около больницы. Игнат уверял, что я могу во всём на него полагаться и звонить в любое время. Он был приятен в общении, но, кажется, теперь я вообще перестала доверять мужчинам. И ощущение, что все вокруг пытаются на что-то развести.

Через час, когда заскакиваю в магазин, звонит следователь. Нарочно записала его номер в телефоне. И сердце начинает учащённо биться. Мысли впереди паровоза. Он нашёл на меня компромат. Сейчас скажут, чтобы я приехала. Что меня подозревают.

Толчки сильные, будто внутренний мотор намерен пробить дыру в груди. Чёрт. Мужчины в погонах всегда действуют на меня не лучшим образом. Проезжая мимо дпсников нервничаю, что остановят. Хотя у меня всё в порядке. И вот сейчас следователь. Это уже совсем другой уровень. Я ни в чём не виновата, но всё равно переживаю.

— Да, — отвечаю самым спокойным тоном, будто мне всё равно.

— Карина Михайловна, — приветствует меня мужской голос. — Звоню, чтобы сообщить, что версия не подтвердилась.

— В смысле? — не понимаю, куда он клонит.

— Проверили мы вашего подозреваемого, — продолжает следователь. — Чистый. У него алиби. Как раз из самолёта выходил, когда вашего мужа в больницу везли. По камерам аэропорта видно.

— А в больнице у него родственник? — решаю уточнить.

— Да, узнали. Навещает пациента, — отчего-то усмехается следователь, будто я спросила что-то смешное.

Признаться, разочарована. Совсем нет никакой чуйки.

— И что дальше? — не знаю, о чём с ним говорить.

— В смысле?

— Будете меня подозревать?

— Может, ещё про кого-то вспомнили? Дадите показания.

— Нет.

Слышу, как у него хлопает дверь, и он говорит с кем-то.

— Ладно, всего доброго. Если понадобитесь — наберу.

Телефон замолкает, а я стою и пялюсь на молочку, чувствуя, как зябну от холодильника. Какая-то женщина подвигает меня с прохода, сетуя, что я ей мешаю. Значит, Роман говорил мне правду? Только он знает Горячева, который пытается отжать мой дом. Хотя, что значит пытается. Он и может, а так даже проявил хоть какую-то солидарность.

Почему? Потому что виноват?

Не могу до конца уложить мысли в голове, потому что не знаю многих моментов.

Заканчиваю покупки уже не так резво, как начала: чувствую себя не в своей тарелке. Видимо, полиция говорила с ним. Остаётся надеяться, что не упоминали обо мне. Не хватало мне ещё, чтобы на меня он думал плохо. Хотя я вот на него думала же. Да и теперь не могу просто принять тот факт, что он случайность.

В машине укладываю пакет на заднее сиденье, когда звонит свекровь. Этой что надо? Но мы на время закопали топор войны, потому отвечаю.

— Максим хочет тебя видеть, — говорит вкрадчиво. Без приказов, а будто просит, что на неё вообще не похоже.

— Зачем ему чужая женщина? — хмыкаю, выводя машину в парковки. — Он всё равно никого не помнит. Так что пусть начинает жизнь с чистого листа. Тем более есть с кем.