На экране появляется мой отец, в более молодом возрасте. Звука нет, но кажется, что он угрожает мужчине, и они спорят друг с другом. Затем мой отец достает нож и наносит ему несколько ударов.

В ужасе я закрываю рот рукой, и на экране высвечивается имя: Юрий Иванов.

Меня мутит.

Появляется еще один мужчина. Мой отец стреляет ему в голову. Затем на экране появляется имя: Дэнни О'Коннор.

Желчь подступает к горлу. Я с трудом сглатываю, проталкивая ее внутрь, не в силах оторвать взгляд от экрана.

Мой отец убивает еще одного человека, и появляется имя Артур О'Мэлли.

Четвертый мужчина по имени Космо Марино также погибает до окончания видео.

Я откидываюсь на спинку стула, мой взгляд приклеен к ноутбуку, не в силах успокоить свои внутренности. Затем я нажимаю «воспроизвести», пересматриваю его, разум кипит от вопросов, я так же напугана, как и в первый раз, когда увидела его.

Как он мог убить людей с этими фамилиями?

Я сама убила свою кровь, — вспоминаю я.

Сжимаю глаза, пытаясь забыть, как убила женщину-Марино. И того мужчину, которого должна была выбрать на церемонии посвящения.

Что-то внутри меня заставляет пересмотреть видео. Снова и снова я наблюдаю, как мой отец убивает людей, которые не являются врагами.

Я не понимаю этого, и мне нужны ответы. Поэтому я беру телефон и захожу в сообщения.

Я: Ты еще в городе?

Ответ приходит быстро.

Папа: Да.

Я: Мне нужно поговорить с тобой. Могу ли я зайти?

Папа: Конечно.

Я: Я выхожу с работы.

Папа: Жду тебя, моя прекрасная figlia.

Я делаю глубокий вдох, бросаю телефон в сумочку, и затем вытаскиваю диск из компьютера. Застегиваю его во внутреннем отделении сумочки для сохранности, затем выключаю компьютер.

С тех пор как мы виделись в квартире Шона, мы почти не общались. А когда переписывались, то постоянно ссорились.

Сейчас уже не до этого. Образы того, что я сделала, в особенности с женщиной, которая была моей кровной родственницей, не покидают меня. Это смешивается с ужасом того, что сделал мой отец. Вина съедает меня, смешивается с вопросами, которые остались без ответов.

Зачем он это сделал?

Я выхожу из офиса и говорю Эми:

— Мне пора. Не уверена, вернусь ли сегодня.

Она вопросительно выгибает брови.

— Куда идешь?

Я сдерживаю стон. Люблю Эми, но она всегда лезет в чужие дела.

— Просто ухожу, — отвечаю я, протискиваясь мимо неё и быстро заходя в лифт. Пишу водителю.

Лифт останавливается на нескольких этажах. К тому времени, как я выхожу из здания, Калоджеро уже ждет. Он открывает дверь на заднее сиденье.

— Госпожа Марино.

— Калоджеро, мне нужно к моему отцу домой.

— Да, мэм. — я сажусь на заднее сиденье, и он закрывает дверь.

Он обходит машину, садится в неё и вливается в поток.

До пентхауса родителей недалеко, но пробки жуткие. Когда мы, наконец, доезжаем, у меня снова скручивает желудок.

Калоджеро паркуется, подходит, чтобы открыть дверь, и пронзает меня обеспокоенным взглядом.

— Мисс Марино, вы в порядке?

Я делаю глубокий вдох и выхожу из машины.

— Да.

— Уверена? Вы бледная, — заявляет он.

— Все хорошо. Я напишу тебе, когда буду готова уйти, — говорю я.

Он следует за мной в здание.

— Калоджеро, тебе не нужно провожать меня в пентхаус моих родителей.

Он усмехается.

— Вы же знаете, что нужно.

Я вздыхаю и напоминаю себе поговорить с Шоном. Прошел месяц с тех пор, как мы поженились, и он сказал моему отцу, что тот больше не отвечает за мою безопасность. Пожалуй, пришло время напомнить ему об этом, чтобы Калоджеро перестал следить за каждым моим шагом. Надеюсь, Шон не будет вести себя настолько нелепо.

Мы заходим в лифт. Калоджеро набирает код пентхауса моих родителей.

Мы быстро поднимаемся, и двери лифта открываются на верхнем этаже.

Отец уже ждёт меня.

— Моя прекрасная figlia, — говорит он, притягивая меня к себе.

Я обнимаю его в ответ. Было странно не иметь привычных отношений с родителями. Как бы я ни хотела попытаться наладить отношения между нами, у меня не получается. Мне стало проще игнорировать их, пока они здесь.

— Мама дома? — спрашиваю я.

— Она только что вернулась с занятий йогой. Она в душе, — говорит он.

Моя грудь сжимается, и я встречаюсь с ним взглядом.

— Хорошо. Я не хочу, чтобы она слышала наш разговор.

Его взгляд становится холодным.

— Что происходит, Зара?

— Нам нужно пойти в уединенное место, — заявляю я.

Папа ничего не говорит, пока ведет меня в свой кабинет и закрывает нас внутри. Он указывает на диван.

— Садись.

Я подчиняюсь.

Он садится и поворачивается ко мне и берет меня за руки.

— Расскажи мне, что происходит.

Я открываю рот, но не знаю, с чего начать, поэтому закрываю его.

— Моя figlia, что случилось? Я твой отец. Скажи мне, — призывает он.

— Зачем ты их убил? — срывается у меня?

Краска отхлынула от его лица.

— Убил кого?

У меня пересыхает во рту.

— Иванова, например.

Его взгляд становится жестче.

— Не говори таких вещей.

— Я это видела, — говорю я, чувствуя волнение, и слезы наворачиваются на глаза.

Он изучает меня внимательнее, затаив дыхание.

Я добавляю:

— Я больше не знаю, кто я. Я не знаю, кто ты. И я не знаю, зачем ты убил Иванова.

Его глаза ярко сверкают. Он понижает голос, стараясь, чтобы он звучал ровно.

— Не знаю, что ты там видела, но ты никогда не видела, как я убиваю.

Мой голос дрожит.

— Ты убил Юрия Иванова, Дэнни О'Коннора, Артура О'Мэлли и Космо Марино.

Его глаза расширяются.

— Не ври мне, папа. Я всё видела, — говорю я и сглатываю комок в горле.

— Это невозможно, — шепчет он.

Я качаю головой.

— Возможно. У меня есть видео.

Он смотрит на меня, на мгновение лишившись дара речи, а затем требует:

— Я хочу посмотреть это видео.

Я качаю головой.

— Нет.

Он кипит:

— Что значит «нет»?

— Это неважно. Единственное, что там показано, это то, что ты убил этих людей.

— Кто мог послать тебе такую вещь? — спрашивает он.

— Просто скажи мне, почему ты их убил? — умоляю я.

Он отводит взгляд и убирает свои руки от моих. Он кладет руки себе на бедро, и она дрожит. Я смотрю, как он медленно сжимает ее в кулак.

— Папа?

Он резко поворачивается в мою сторону.

— Кто это делает?

— Что делает?

— Присылают тебе фото и видео из моего прошлого! Вещи, которые тебе не стоит знать и которые тебя не касаются.

Я смягчаю голос, снова кладу руку на его.

— Я не могу развидеть то, что уже видела, папа. Скажи мне, почему ты их убил.

Он рычит:

— Они были врагами.

— Иванов? О'Мэлли? О'Коннор? Твоя собственная плоть и кровь, Марино? Как они могут быть врагами? — восклицаю я. И тут меня снова захлестывает тяжелое раскаяние за людей, которых я убила.

Желчь пытается подняться к моему горлу, и я кладу руку на живот, сглатывая ее.

— Тебе плохо? Тебе нужно в туалет? — спрашивает папа.

Я закрываю глаза на минуту, дышу глубже, потом качаю головой, заявляя:

— Я хочу знать все. И я знаю про Аврору и Финцию.

Лицо моего отца замирает в потрясении.

По моей коже пробегает холодок.

Он молчит несколько мгновений, а затем спрашивает:

— Откуда ты о ней знаешь? Кто рассказывает тебе то, что должно оставаться в прошлом?

Я кричу:

— Почему Финция должна быть в прошлом? С ней всё в порядке.

Он предупреждает:

— Ты не знаешь, кто она такая.

— Нет, это ты не знаешь, кто она такая! — настаиваю я.

Он поднимает палец в воздух.

— Послушай меня внимательно, моя figlia. Ты должна держаться от неё подальше.

Мой голос повышается.

— Я не буду держаться от неё подальше. Она моя семья. Наша семья.