— Почему на тебе кольцо?

Я прячу руку в карман.

— Не надо, Брэкс. Мне нужно хорошенько потренироваться. Пойдем в спортзал, а потом поговорим об этом.

— Нет, Шон. Рассказывай прямо сейчас, что, черт возьми, происходит. Хватит юлить, — рычит он.

У меня сжимается грудь. Я делаю несколько глубоких вдохов и, наконец, признаюсь:

— Мы с Зарой поженились.

Его глаза расширяются. Он смотрит на меня в полном шоке, потом уголки его губ дёргаются.

— Ты издеваешься надо мной.

— Нет.

Его лицо вытянулось.

— Ты серьезно? Женился?

— Да.

— Нахрена? Вы же даже не встречались! Или вы всё это время тайно крутили роман за нашими спинами? — спрашивает он.

Я качаю головой.

— Нет. Всё получилось само собой.

Он хмурится.

— Само собой? Тебя куда-то вызвали по секретному делу, ты вернулся — и ты женат? И это просто так?

У меня неприятно скручивает живот.

— Да.

— Как вообще можно попасть в такую ситуацию? — спрашивает он, повышая голос.

— Тихо, — одёргиваю я его.

Он косится на мою спрятанную руку и ругается:

— Чувак, я не знаю, во что ты вляпался, но это безумие. Ты должен мне всё рассказать. Кто эти люди? Чего они хотят?

Я игнорирую его и заявляю:

— Я переоденусь. Вернусь через минуту, и мы сможем пойти в спортзал.

— Почему твоя рука забинтована? — спрашивает он.

Я закрываю глаза. Я не хочу лгать Брэксу. Мы никогда не лгали друг другу. С того момента, как мы встретились, мы всегда были честны и поддерживали друг друга, но я не знаю, что именно мне разрешено рассказывать.

— Не тяни резину, — давит он.

Все равно скоро все увидят, напоминаю себе я. Я разворачиваю плёнку, показываю ему свою руку.

— Охренеть! Блять, это же адски больно.

Я усмехнулся, признавая:

— Ты бы видел Зару. Она перенесла всё как мужчина, а я, как девчонка.

Он выгибает брови.

— У Зары тоже есть такая на руке?

Заткнись, говорю я себе, но все равно отвечаю:

— Нет, на шее.

— Ауч! — Брэкс морщится.

Я киваю.

— Да, но она была... — Воспоминание о том, как я лежал на ней, пока она почти не жаловалась, по сравнению со мной, вспыхивает в голове. Я ухмыляюсь.

— Братишка, да ты уже поплыл, да? — насмехается он, вытаскивая меня из воспоминаний.

— Пойду переоденусь. Жди и сиди тихо.

— Да, сэр. Прислуживаю тебе, подклаблучник — поддразнивает он.

Я стону, иду в спальню, захожу в гардеробную. Натягиваю футболку, носки, кроссовки.

Быстро выглядываю и бросаю взгляд на Зару. Она все еще спит, поэтому я тихо выхожу из спальни и встречаю Брэкса у входной двери.

Он тычет пальцем в мою руку.

— Выглядит паршиво.

— Блять. Жди тут. — Я бегу в ванную и открываю банку с мазью, которая чудесным образом оказалась на моем столе вместе с рулоном пленки. Я наношу мазь на череп, обматываю его и возвращаюсь в гардероб.

Достаю перчатки для тренажёрного зала, натягиваю одну на больную руку, морщусь. Но это необходимость, не хочу, чтобы мои дяди увидели метку. Я знаю, что они это увидят в конце концов, но точно не сегодня.

Мы с Брэксом выходим из квартиры и садимся в его машину. Он выезжает на дорогу и бросает на меня взгляд.

— А Лука знает, что ты женился на его дочери?

У меня сжимается всё внутри.

— Нет.

Брэкс присвистывает.

— Он тебя прикончит, дружище.

Я фыркаю, но Брэкс прав. Я откидываю сиденье и закрываю глаза, не желая отвечать на еще какие-то вопросы.

— Разбудишь, когда доедем.

Через какое-то время он заявляет:

— Приехали. Время платить по счетам.

— Держи язык за зубами, — предупреждаю я.

Он усмехается.

— Я не крыса.

— Я в курсе.

— Тогда не намекай на это, — угрожает он и выходит из машины.

Я вылезаю следом, и мы заходим в спортзал. Как я и ожидал, все мои дяди уже там.

Киллиан громогласно встречает меня:

— Шон, где тебя носило?

— Были дела, — бросаю я.

— Ты сбежал с вечеринки и исчез на целый день, — обвиняет Деклан.

— Как я и сказал, у меня были дела с которыми нужно было разобраться. — Я прохожу мимо них и иду к жиму лежа, бросая: — Страхуй меня, Брэкс.

Он не спорит и подходит ко мне. Мы с головой уходим в тренировку, и я с облегчением отмечаю, что вопросов о моём исчезновении больше не задают.

Киллиан машет перчатками.

— Хочешь выйти на раунд?

— Да, конечно, — отвечаю, ставлю штангу на место и иду к нему. Снимаю перчатку для тяжёлой атлетики и морщусь, позабыв про клеймо.

Киллиан замечает мою руку.

— Почему твоя рука обмотана в пленкой и вся в крови?

Я смотрю вниз. сбилась, еле прикрывая окровавленный череп. Это кровавая, отвратительная на вид рана.

Киллиан хватает меня за руку, морщит нос и ругается:

— Господи. Это отвратительно. Какого хрена ты сделал... — Выражение его лица замирает, и краска отливает от него. Он пронзает меня сердитым взглядом, рыча: — Что ты натворил, Шон?

Я вырываю руку.

— Не твое дело.

Он хватает меня за футболку и подтягивает к себе.

— Я спросил, что ты сделал.

— Ого, что, черт возьми, здесь происходит? — рявкнул Финн.

— Ничего, — отрезаю я.

— Шон сделал нечто глупое, — выдаёт Киллиан.

Финн поворачивается ко мне.

— Что ты сделал?

— Я ничего не делал. Отстаньте, — заявляю я, но знаю, что веду проигрышную битву.

— Нам пора идти, иначе опоздаем, — вмешивается Брэкс, пытаясь вытащить меня из этой передряги.

Финн резко его останавливает:

— Не вмешивайся, Брэкс. Я серьезно.

Брэкс сжимает челюсти и бросает на меня взгляд в стиле «я пытался, прости».

Киллиан рычит:

— Я спрашиваю в последний раз. Какого хрена ты натворил?

Выхода нет, поэтому я отвечаю:

— Я поставил клеймо отца. В чем проблема?

Киллиан и Финн переглядываются встревоженно.

Киллиан негодует:

— Зачем ты это сделал?

Меня переполняет гнев.

— Я же сказал, придумал мой отец, и он носил его на своей руке. Нет причин, по которым я не могу носить его на своей.

Киллиан закрывает глаза, качает головой, стискивая зубы.

Финн добавляет:

— Ты не понимаешь, во что вляпался, Шон.

— Ну, почему бы тебе не просветить меня? — спрашиваю я, и мое сердце колотится быстрее. Я добавляю: — Хватит уже этих тайн. Если есть причина, по которой я не должен был этого делать, то будь мужиком и скажи мне.

Нолан присоединяется к нам.

— Твой отец носил это клеймо, но потом его дизайн украл кое-кто... Ну, точнее, это был кто-то из Росси. У многих из них это есть на руках. И у Бейли тоже. Тебе не следовало ставить на себе клеймо, тем более в одном и том же месте.

Я фыркаю.

— Откуда мне было знать? Ты мог бы мне это сказать, когда мы говорили об этом.

Все трое обмениваются еще одним взглядом.

— Хватит переглядываться. Говорите! — требую я.

Молчание.

— Чёрт побери вас всех! Хватит! Если вы что-то знаете о моём отце или о значении этого знака — выкладывайте.

Киллиан рявкает:

— Мы же сказали! Росси и Бейли носят его. Черт, мы даже видели несколько Петровых с ним. Все, что мы знаем, это то, что они, должно быть, украли его у твоего отца. Но ты не должен был клеймить себя. Кто знает, что он означает для этих гребаных ублюдков.

Финн утверждает:

— Тебе нужно будет это перекрыть. Сделать что-то другое.

— Ни за что, — выпалил я.

— Придётся. Иначе наши враги могут всё понять неправильно, — настаивает Нолан.

— Неправильно понять что?

Киллиан кипит:

— Что ты один из этих ублюдков, Росси к примеру.

— Или Бейли, — добавляет Нолан.

Финн рычит:

— Или, блять, Петров.

Я выпрямляюсь.

— Я не собираюсь прикрывать череп моего отца. Он его создал. Он его носил. Я тоже имею право его носить.

— Не будь глупцом, — добавляет Финн.

— Они украли. Это их проблема, не моя. И на этом разговор закончен, — отрезаю я.